Игорь Лопатенок: «Я бы, допустим, руки поотбивал тем, кто пожелал бы раскрасить “Летят журавли”»

Продюсер проекта по колоризации советской классики о том, как в Голливуде используют томограф, когда 3D окончательно победит и зачем нужно раскрашивать старые фильмы

Имена:  Игорь Лопатенок

Игорь Лопатенок — генеральный продюсер компании «Формула цвета», которая является партнером «Первого канала» в проекте колоризации и реставрации старых советских фильмов, а также занимается созданием нового медиаконтента и работает с 3D-изображением. «В бой идут одни старики», «Волга-Волга», «Веселые ребята», «Подкидыш», «Офицеры», «Три тополя на Плющихе» — эти картины были колоризованы «Формулой цвета» при помощи базирующейся в Лос-Анджелесе компании-подрядчика.

По данным «Первого канала», один из самых успешных фильмов в рамках совместного проекта с «Формулой цвета» — «В бой идут одни старики» — даже в третьем своем показе на 9 Мая 2011 года прошел по России с долей 27,6 (у самого неудачного — «Подкидыша» — доля при первом показе в 2010 году была 21,8), а колоризованную ими хронику «Цвет времени — Война» намерены выдвинуть на «Оскар». Несмотря на высокие показатели, каждый случай колоризации вызывает бурную, чаще всего негативную реакцию. Так, зимой на фестивале архивного кино «Белые Столбы» прошел круглый стол с полемическим названием «Колоризация — варварское надругательство над киноклассикой или один из способов сохранения кинонаследия?» (см. статью Алексея Мокроусова «От великого до цветного» в газете «Коммерсантъ»). МАРИЯ КУВШИНОВА поговорила с Игорем Лопатенком о целях колоризации, бесцветных греческих статуях, будущем без двухмерного изображения и применении МРТ на голливудских фокус-группах, а ДАРЬЯ АБРАМОВА узнала у режиссера, киноведа и кинокритика, что они думают о раскрашенных фильмах.


— Обычно, как только речь заходит о колоризации старых фильмов, сразу поднимается возмущение в блогах и прессе.

— Людям нравится. В основном. А дискуссия — это всегда показатель внимания. И рейтинги об этом тоже говорят. Наверное, если бы не было рейтингов, каналы бы у нас не покупали наш продукт.

— Эрнст говорил в интервью «Коммерсанту», что колоризованные фильмы не добирают по рейтингам.

— Константин Львович говорил конкретно о двух фильмах — о «Веселых ребятах», от которых он ожидал лучшего результата, и о «Подкидыше». Но помимо них у нас есть еще «Офицеры», и «В бой идут одни старики», и «Три тополя на Плющихе». Их общий рейтинг превышает рейтинг черно-белых картин в четыре раза. Даже в тех двух случаях, которыми Эрнст был недоволен.

— То есть если показать те же самые фильмы в черно-белом варианте, их бы смотрели меньше?

— В четыре раза. Есть и другие индикаторы. Можно посмотреть на IMDb, как выросли оценки «В бой идут одни старики» после колоризации и выхода Blu-ray. Фильм обрел второе дыхание.

— Но эфиры всех колоризованных картин сопровождают бешеной пиар-поддержкой.

— Пиар-поддержкой можно привлечь внимание к продукту, но нельзя заставить людей смотреть кино. Пример. На начале трансляции «В бой идут одни старики», у которого была колоссальная пиар-поддержка в 2009 году, рейтинг был 39, на конце — 44,5. То есть во время трансляции фильма пришли новые зрители.

— Вы колоризуете советские массовые хиты, но не раскрашиваете фильмы, которые считаются авторскими, «Летят журавли», например.

— Я бы, допустим, руки поотбивал тем, кто пожелал бы раскрасить «Летят журавли». Нельзя раскрашивать фильм, который изначально снимался под черно-белую пластику. В нем свои светотеневые решения. Это нонсенс. Перед вами же кинематографист прежде всего, а потом уже человек, который занимается колоризацией. Я ведь не Тед Тернер (в 1980-е годы — ярый сторонник колоризации в коммерческих целях. — OS), которого не волновало качество. Я именно на качестве работы и построил весь свой бизнес. Наш подход в том, чтобы зритель не мог понять, снят фильм в цвете или в ч/б. Поэтому приходится делать в Голливуде — здесь, к сожалению, нет тех технологий и того опыта.

Для чего все это делается? Есть старая, хорошая машина «Волга», ГАЗ-21, но она в разбитом состоянии. Колеса не подкачаны, двигатель стучит — ездить не хочется. И есть «Волга» Владимира Владимировича Путина. Красивая, с перебранным двигателем — сказка, а не машина. Но это ведь все та же самая «Волга». Фильм, который был любимым, был хорошим, но потерлась пленка, звук все еще моно, цвета нет… Мы ведь пошли дальше — мы занимаемся и конверсией в 3D. Наши коллеги работали в том числе и на последних «Трансформерах». 3D, колоризация — всего лишь инструменты новизны. То, что помогает кино творить иллюзии.

— Фильм устаревает не только технически, но и морально. Вы говорите про «Волгу». Но это же коллекционный экземпляр для разовых выездов. Путин на ней на работу не ездит.

— Да, сравнивать с «Волгой» — слишком символично, согласен с вами. Но скажите мне, разве эйзенштейновский «Броненосец “Потемкин”» устарел? Порой старые картины уже невозможно смотреть. Каким бы любимым фильмом ни был «В бой идут одни старики» — за сорок лет его ни разу (ни разу!) не реставрировали. До нас. Заметьте, у нас нет ни цента государственного финансирования — ни российского, ни американского, ни украинского. Это делается за частные деньги — наши и наших партнеров. Мы сотрудничаем с «Госфильмофондом». Это государственная компания, которая делает огромную, полезную работу, но они не всемогущи и не всеобъемлющи. И самое главное — от их деятельности нет никакой коммерческой отдачи. Потому что фонд не занимается реализацией прав — он занимается сохранением фильмов. Результаты их подвижнической работы порой не доходят до зрителя, потому что каналы берут у других людей кассеты в ужасном состоянии и ставят их в эфир.

Современный зритель в большинстве своем, к сожалению, уже не воспринимает черно-белое кино. Поверьте, я сам его люблю — может быть, больше, чем те люди, которые меня обвиняют в том, что я делаю цвет. Но я не уничтожаю черно-белое. Я его, наоборот, восстанавливаю.

— Зимой на фестивале в «Белых Столбах» был круглый стол, который назывался «Колоризация — варварское надругательство над киноклассикой или один из способов сохранения кинонаследия?»...

— Это было ужасное мероприятие. Я отказался на него приезжать. Панель была нормальная, но о чем говорить? Давайте мы покажем людям, как было и как стало. Это был бенефис [раскрашенной] хуциевской «Весны», поэтому мы не приехали — мы другая компания, у нас другие фильмы. Там киноведы дошли до того, что обвиняли реставраторов: «Как вы смеете убирать отпечаток пальца с пленки?!» Это всего лишь механический артефакт из-за неаккуратности людей, которые имели дело с пленкой. Здесь нет никакой кинематографической ценности. Зритель не понимает их умничания. «Не смейте прикасаться!» Надо сметь прикасаться.

— Сам Хуциев, насколько я понимаю, колоризацию на этом круглом столе защищал.

— Да, нападали киноведы, Хуциев оборонялся. Все режиссеры за. Эльдар Александрович за, и Данелия за, и Лиознова. У нас единственный, кто был против, — не режиссер, а дочь режиссера Быкова, которая подала на нас в суд, выиграла первую инстанцию, но я надеюсь, сейчас суд разберется и вернет все в нормальное русло.

— А права на раскрашенные картины у кого?

— А права на раскрашенные картины у нас. Мы получаем права на переработку старых фильмов.

— У кого получаете?

— У правообладателей. Студии…

— «Мосфильм»?

— «Мосфильм», или государственная киноколлекция, или Министерство культуры Украины (в случае со «Стариками»). Право на переработку — чисто имущественное, не авторское. Вообще, переработка и ремейк — процесс, на котором зиждется преемственность культуры. Мы ведь с вами наскальные рисунки не смотрим в скалах. Мы смотрим их в книгах.

— Профессионалы и некоторые любители могут поехать и посмотреть в скалах.

— Только единицы. Мы говорим о культуре. Культура — явление социальное и массовое, у него есть свои законы, такие же, как и в математике. Обвинения эти смешные: «Давайте раскрасим черный квадрат Малевича». У Малевича было много квадратов, разных цветов. «Давайте приделаем Венере Милосской руки». А ведь Венера Милосская была изначально с руками.

— И раскрашенная.

— Да, и она была в краске. Историки культуры знают, как она выглядела. В массовом сознании Венера Милосская без рук. И в массовом сознании некоторые фильмы — черно-белые. Но сознание — вещь текучая, оно меняется. Если ему не давать новую пищу, то старое и ценное просто забудется. Мы — те люди, которые берут вечные ценности и передают их новому поколению.

— Погодите, но вот вся современная цивилизация, начиная с Ренессанса, возникла, отталкиваясь от того, что Венера — без рук. Она перерабатывала именно этот образ.

— Я еще раз хотел бы подчеркнуть, что выбор — всегда за зрителем. Мы — люди, которые делают некое новое прочтение старого произведения. Например, взяли мы черно-белый фильм, перевели его в цвет и из цвета сделали еще и 3D. Человек включает свой 3D-телевизор. На пульте у него есть некоторое количество кнопочек. Кроме того, в пульте есть такая функция, как «3D off». Я не хочу смотреть 3D — убираю. И цвет мне мешает — я р-р-раз, одной кнопочкой. О, я смотрю то, что я всегда хотел смотреть!

Дети очень любят 3D. Любят. Они так лучше видят иллюзию. Цвет для некоторых людей является таким же неотъемлемым фактором кино, как для детей 3D. Мы ведь исходное произведение не трогаем. Я наперечет знаю всех наших критиков. Они наши лучшие зрители. Есть парень из Питера. Он мне пишет: «Наконец-то я спалил вас — у вас задом наперед фонограмма запущена в “Волге-Волге”, криворукие!» Через день пишет: «Посмотрел оригинал. Не у вас. Александров. Ну ладно». Когда в компании работают два-три оскаровских лауреата, как у меня (они делали «Титаник», «Куда приводят мечты», реставрировали всего Джеймса Бонда), то обвинения кажутся смешными. У нас все тщательно и на пределе технических возможностей. И очень красиво. Если бы вы посмотрели в Blu-ray «Офицеров» — не по телевизору, с выключенным телефоном, от начала до конца, — вы бы почувствовали, что делает цвет. То, что она цветная, вы перестанете замечать через пять минут. Она становится более современной, более воспринимаемой. Мы не даем великим фильмам кануть в Лету, мы их держим.

— Видимо, часть этих фильмов была снята в ч/б просто потому, что тогда еще не было возможности снять в цвете.

— Возможность была, но заказчиком и основным потребителем фильмов чаще всего было телевидение — черно-белое. Оно же диктовало и формат кадра. Некоторые картины просто не получали того бюджета, который позволял бы сделать цвет. Не было техзадания на цвет, а очень многие хотели его делать. Сказка «Золушка»… Быков хотел делать «Стариков» в цвете, но Фурцева, министр культуры — я видел ее резолюцию лично — сказала «денег не давать». Она ненавидела Быкова за то, что он любил рубануть правду.

Мы ведем переговоры со студией им. Довженко о производстве продолжения «Стариков» в 3D. Кажется, мы нащупали точку соприкосновения со студией и, надеюсь, разум возобладает! Сиквел — это ведь тоже форма переработки.

Я совершенно согласен с Эрнстом, что русский современный кинематограф испорчен грудью Семенович и «Яйцами судьбы». Такая пошлость на экране. И вместо актеров — медийные лица. Уважаю и понимаю всех этих людей, но не считаю, что это русское кино. И я, к сожалению, не считаю, что Звягинцев и Попогребский — русское кино. Я был на картине Звягинцева в Каннах. По мне, это добротно сделанный телевизионный фильм. Что в нем такого? Получили приз — Роднянский хороший продюсер, опытный. Три миллиона это не стоит, режиссуры артхаусной там нет. Так ведь все время в российской индустрии, когда недоделанное кино выдается за артхаус.

— Вы делаете исследования, почему люди смотрят раскрашенное кино?

— Мы применяем самые последние технологии для анализа того, что происходит в головах зрителей. В нашей команде есть люди, которые работали с Кэмероном на «Аватаре», они нам рассказали о парочке технологий, которые мы стали использовать. Есть такая штука, как ядерно-магнитнорезонансный томограф. В Голливуде его тоже используют, потому что он позволяет визуализировать зоны активности и зоны внимания головного мозга. Мы кладем в томограф человека, ставим ему на мониторе картинку и проверяем, где провал по режиссуре, где внимание ушло и наоборот — где внимание появилось. Это маркетинг. Куда хочет двигаться аудитория? Дальше — наше творчество. Поверьте, я мог бы такие цветовые решения применить, что критики назвали бы это современным искусством. Но я работаю для моей, массовой аудитории. Мейнстрим мне не позволяет сделать лиловые волосы. Мы делали это для других вещей, для рекламы.

Кроме всего этого, мы начали работать с документальным кино. Сделали очень сильную документальную оперу «Цвет времени — война»: восстановили и перевели в цвет хронику. Применили клиповый механизм монтажа, потому что поколение современной молодежи выросло на клиповом монтаже и дерганой камере. Такой сейчас мир, мы так сейчас видим. Ощущение нереальное. Задача — сократить расстояние: семьдесят лет — большой срок.

Трейлер фильма «Цвет времени — война»


— Так что же привлекает зрителя к экрану, когда там идет хорошо знакомый фильм, но в цвете?

— Цвет воспринимается на более высоком уровне активности головного мозга. Потому что изначально человек видит окружающую действительность цветной и объемной. Поэтому черно-белая плоская картинка уменьшает количество информации, подаваемой в головной мозг. И как следствие — общий уровень возбуждения и вовлечения в историю значительно ниже. Значительно — не в разы, а на уровне 45—60 процентов. Мозг недозадействован. То есть зрительские способности к восприятию недовключены.

— 3D еще больше увеличивает вовлеченность?

— Да, а хорошее 3D с правильной глубиной (примером чего является «Аватар») увеличивает существенно. «Аватар» находится сегодня на пределе возбуждения зрительского мозга.

— А вам не жаль, что большая часть аудитории все-таки видит это на маленьких экранах телевизоров, а не на Blue-ray?

— Я был поражен, когда узнал, что в Российской Федерации на сегодняшний день более 850 тысяч Blue-ray проигрывателей. Поэтому давайте за нашу аудиторию не переживать — она нормальная. Через пару-тройку лет основным девайсом, на котором будет смотреться кино, будет вот это (показывает на iPhone). Мы рады, что мы начали наши фильмы транслировать легально в сети интернет, с компанией Now.ru. Это очень серьезный подход. Мы постоянно защищаем наши картины от интернет-пиратства.

— Понятно, что единственный способ бороться с пиратством — это дать зрителю возможность посмотреть фильм легально, удобно и недорого.

— Да. Умение уважать закон — это умение жить в социуме. Это отличает нас от животных. Я думаю, деньки интернет-пиратства сочтены. В Америке, где это никогда не было распространено, провайдеры снижают скорость, если наблюдают закачку большого количества нелегального контента. В Китае просто сажают в тюрьму. Здесь будет то же самое. Будут штрафы, будут приходить судебные приставы. Иначе не будет возможности делать качественный продукт. Не будет возврата доходов, не будет вложения в индустрию. Если мы хотим смотреть сериалы с плохими актерами в картонных декорациях, тогда давайте качать. Если мы хотим видеть «Аватар» — давайте поможем людям вернуть за него деньги.

Средняя скорость доступа по России больше, чем в США. Через некоторое время Россия будет самой прохваченной интернетом страной. Но неумение соблюдать закон… Это беда общества. Если уровень законопослушания возрастет, то огромное количество проблем, которые есть, разрешатся.

— Что сейчас происходит с колоризацией в других странах, в Америке?

— В Америке все на рынке. По американским каналам идут колоризованные фильмы, они издаются на DVD, и студии к этому относятся нормально. Некоторые фильмы колоризованы несколько раз, разными компаниями — например, «Маленький магазинчик ужасов» с Джеком Николсоном. Америка сейчас работает на рынки Китая, Японии, Франции и России. Мы одни из самых крупных игроков. Эта ниша в ближайшем будущем взорвет индустрию на новом технологическом качестве. Предстоит перевод паблик домейна (общественного достояния. — OS) из черно-белого в цвет и в 3D и создание на его базе глобального трехмерного канала — мы даже уже придумали название — «3 for Free». Тернер колоризовал двести фильмов и сделал канал старого кино. Мы сделаем то же самое, но с новыми технологиями и по всему миру.

Кино практически половину своей истории было ч/б и практически все оно сейчас — паблик домейн. Если мы не восстановим этот контент, не придадим ему нового качества и не откроем доступ для зрителя, то это сделает кто-то другой. Наша задача, чтобы мы занимали в этом деле достойное место. Потому что русское кино развивалось — от Ханжонкова — очень правильно. Невзирая на то что генеральным продюсером одно время был Иосиф Виссарионович Сталин. У меня есть сценарий «Валерия Чкалова», где он сам написал 47 страниц и в конце добавил: «Ну все, сценарий закончен, теперь дело за операторами». То есть режиссер — Михаил Калатозов! — был низведен продюсером до уровня «пригляди за оператором». И вы знаете эти истории, как на «Мосфильме» построили декорации, в которых Сталин записывал свое обращение к народу. Мы делаем иллюзии, мы в одном процессе.

— У нас было интервью с исполнительным директором Фонда Скорсезе Маргарет Бодде. Она там говорит: «Мы можем взять пленку, которой сто десять лет, поднести ее к свету и увидеть, что изображение по-прежнему есть. С цифрой ничего подобного сделать нельзя — к этим данным не подберешься без специальных инструментов».

— И при этом Мартин Скорсезе начал снимать на цифру. У пленки, к сожалению, будущего нет. Она неудобна для постпродакшна. Я сам любил пленку — у меня три картины на пленке. Когда придумали снимать на целлулоид, люди, которые всю жизнь снимали на стекло, говорили: «Да вы не понимаете, это же стекло!» Горючий целлулоид — это был моветон.

Мы сотрудничаем с Фондом Скорсезе по вопросам реставрации, но они выступают против колоризации. Тут мы с ними расходимся, потому что исходное произведение и походное произведение — разные вещи.

Они занимаются тем, что мы называем «цифровой консервацией». Не извлекают никакой коммерческой выгоды, существуют на пожертвования. Это весомая сила в Голливуде, но не настолько, чтобы остановить нашу работу.

Есть вот какая проблема. Стандарты меняются настолько быстро, что пленка по-прежнему остается более или менее универсальным контейнером для хранения фильмов. Пример. Несколько лет назад скан 2k был вершиной технологий. Сегодня мы можем сканировать в 6k. Если бы мы сделали сканы несколько лет назад, при тех возможностях, мы бы обрезали количество информации. Поэтому пусть пока пленка остается — как физический носитель для хранения. Потому что через двадцать лет я смогу сделать ее в 24k, а через тридцать лет все это можно будет перевести в 3D и голографическое изображение.

— У 3D такое радужное будущее?

—Два года назад, когда я говорил, что 3D станет нормой, на меня смотрели с подозрением. Сегодня уже такие классики, как Бертолуччи и Скорсезе, снимают в 3D. Через пять лет плоского изображения не будет вообще. А хорошее, доброе старое кино — зрители как смотрели, так и будут смотреть!