«Конвой» — новый фильм Алексея Мизгирева

Фоторепортаж со съемок третьей картины режиссера «Кремня» и «Бубна, барабана»

Имена:  Алексей Мизгирев

Полуразрушенный завод «Серп и молот» — затонувшая почти в центре Москвы Атлантида, еще не поднятая со дна девелоперами. Листопрокатный цех, на стенах мозаики — рысь, журавли, осьминог. Тут же объявление, через трафарет: «Уважайте себя» — и внизу, помельче, приписка: «Пожалуйста!»

Алексей Мизгирев снимает здесь свой третий фильм и заявляет с порога, что делает это только и исключительно для зрителя. Артхаус он считает маргинальным явлением, бытописанием частных патологий; его по-прежнему интересует «простой человек в непростых обстоятельствах» — универсальный пример, понятный любому, имеющему глаза. Обе его предыдущие работы — дебютный «Кремень» и «Бубен, барабан» были примерно об этом, и почему-то кажется, что равнодушие широкого зрителя к экзистенциальной драме каким-то образом связано с потоплением Атлантиды и остановкой мартеновских печей. Год назад на круглом столе по поводу очередной реформы кинопромышленности Мизгирев, отбросив все производные, назвал главную проблему нашего кино — отсутствие у людей, потенциальных зрителей, интереса к жизни.

Слово «человек» Мизгирев использует часто, как некую шкалу для постоянных измерений: ругательство «псевдочеловек» (про кого-то, кто не выполнил обещания); комплимент себе и оператору после многочисленных перестановок в кадре: «Ну наконец-то по-человечески»; краткий синопсис сценария, отвергнутого несколькими продюсерами: «Какая же это чернуха? Тут же герой человеком стал!»

«Конвой», который Мизгирев снимает на студии Павла Лунгина, — история офицера, везущего через Москву дезертира, чтобы вернуть его в часть без лишнего шума и трибунала. Без шума у него не получается. В главной роли — Олег Васильков, сыгравший эпизодическую роль в «Кремне» и роль чуть побольше в «Бубне»: его персонаж, брат главной героини, заканчивал картину выходом внезапного осознания: «Катя».

Сейчас Васильков, коротко подстриженный, в военной форме, стоит возле скамейки и раз за разом повторяет на камеру: «Я извиняться не буду». Стена, скамейка и люди, организация пространства, глубина и цвет — все, что видно на мониторе, — совершенно однозначно является не абстрактным кинокадром, но узнаваемым кадром совершенно определенного режиссера; таким же образом режиссера можно узнать по картинке на мониторе у Балабанова. «Что-то между фарсом и документальностью», — энергично шепчет в перерыве между репетициями оператор Янис Эглитис, который в Латвии снимал игровое и документальное кино, а в России — клипы для «Би-2», «Мумий Тролля» и Земфиры («Бесконечность» в том числе). Из-за монитора Мизгирев замечает неправильную обложку военного билета, слишком толстый ремень на солдате. Билет заменяют; художник по костюмам долго объясняет, почему на конвоире должен быть офицерский ремень, а если ремень солдатский, то тогда должна быть и бляха; во время репетиции пробуют и так и так; конвоир в итоге в кадр не попадает.

Кроме «Серпа и молота», снимали в тоннеле, в заброшенной усадьбе под Москвой, на ЗИЛе и в супермаркете, куда герой приходит одолжить денег у бывшей жены (женщин в фильме почти нет, но есть одна, из-за которой, по словам Мизгирева, «весь сыр-бор»).

«Задача была — снять очень зрелищное цветное кино, насыщенное», — говорит художник-постановщик Кирилл Шувалов (в числе его недавних работ — «Счастье мое» Лозницы и «Охотник» Бакура Бакурадзе). Вечером приходят фотографии с других объектов, и становится понятно, о какой яркости и о какой насыщенности шла речь. О максимальной, имеющейся в палитре. ​