Ками Делавинь: «Отсутствие в фильме хеппи-энда и есть хеппи-энд»

Сценарист Blue Valentine – о восьмилетней работе над фильмом, глупых продюсерах и о том, сколько сексуальных партнеров должно быть у положительной героини

Имена:  Дерек Сьянфранс · Джоуи Кертис · Ками Делавинь · Мишель Уильямс · Райан Гослинг

Blue Valentine, «Печальный Валентин», — один из лучших американских фильмов прошлого года, пользуется заметной популярностью в российских торрентах, но до сих пор не значится в планах кинопрокатчиков.

Премьера режиссерского дебюта Дерека Сьянфранса состоялась год назад на фестивале «Санденс», потом фильм при большом ажиотаже показали в каннском «Особом взгляде». С тех пор картина получила номинацию на «Оскар» и несколько десятков наград, в том числе приз за лучший дебют имени Ингмара Бергмана в Гетеборге.

«Валентин» — история семейной пары, родителей маленькой девочки, которые не понимают, как и зачем им дальше жить вместе. Идиллическую встречу и болезненное расставание Сьянфранс дает в параллельном монтаже — прошлое и настоящее на экране равноценно, и начало уже содержит в себе первые признаки конца. Амбициозная студентка Синди (Мишель Уильямс) не может сопротивляться обаянию автомеханика Дина (Райан Гослинг), но спустя несколько лет она же, преуспевающий врач, не в состоянии принять своего мужа, не желающего ничего в себе изменить.

КСЕНИЯ ПРИЛЕПСКАЯ встретилась с «женским голосом» картины, соавтором сценария Ками Делавинь, которая рассказала о восьмилетней истории производства «Валентина», сексуальных партнерах своей героини, фокус-группах и сложных темах, которых боится киноиндустрия.


— Один наш общий знакомый, художник, был в депрессии две недели, после того как посмотрел ваше кино.

— Да ладно? Я всегда говорю людям перед просмотром: в конце они расстаются. Пусть не думают, что это романтическое кино с хеппи-эндом. Зрители часто пишут мне, что их сердце разбито. Хочу сказать: я ничего такого не хотела и не планировала. Путь героев от начала к концу я никогда не воспринимала как депрессивную историю, скорее как поучительную.

На самом деле сценарий написан с точки зрения ребенка, наблюдающего за распадом брака своих родителей. Мои развелись, когда мне было двадцать, у режиссера примерно то же самое... Так что все детство и юность — в общем добрых два десятка лет — мы наблюдали за альянсом, который по идее не должен был случиться. Или должен был распасться гораздо раньше. Двое людей, которые давно разлюбили друг друга, продолжают оставаться вместе, возможно, из благих побуждений, ради детей... Так или иначе, мы выросли в семье, в которой нет любви. Я всегда рассматривала наш фильм скорее как предостережение, как «убийство из милосердия» — они разводятся спустя шесть лет, а не тянут, например, пока их маленькая дочь закончит школу…

— Ну да, они еще вполне молоды и привлекательны, у них куча шансов…

— Точно. И знаешь, мои родители выбрали тот путь, который выбрали. Но мне всегда было любопытно: а что было бы, если бы они встретили свое счастье раньше и не страдали бы долгие годы от присутствия друг друга? Им казалось, что это ложь во спасение, ради нас, но так ничего не работает, никогда. Вот почему Blue Valentine для меня скорее предостережение, чем констатация того, что жизнь дерьмо и любви не существует.

— Почему, как ты думаешь, так мало фильмов снимается про распад семьи? Тема-то более чем животрепещущая.

— Каждый человек знает кого-то, у кого развелись родители...

©  Hunting Lane Films

Кадр из фильма Blue Valentine

— Да, мои родители развелись, например.

— Вот видишь. И сейчас (мне едва за тридцать) я знаю много людей, которые проходят через свой первый развод. Почему мы не делаем больше фильмов о том, как люди расстаются? Попробую объяснить. Когда я рожала свою дочь, это была самая запредельная боль в жизни, как будто из меня вынули восемь тыкв. Но от той боли не осталось никаких воспоминаний, словно исчез доступ в целый участок мозга. Мы, люди, хотим жить без страданий, используем разные защитные механизмы. С чего бы нам рефлексировать по поводу самых мрачных и болезненных моментов бытия? Наоборот, мы стараемся заблокировать их, стереть из памяти. И в параллельном монтаже Blue Valentine — между началом и концом — хорошо видно, как память о тех временах, когда все было хорошо, задерживает нас в некоей ситуации или отношениях, когда все уже закончилось. Ну и еще страх будущего, он парализует наши действия. В их прошлом были знаки, что, возможно, это не те два человека, которым суждено быть вместе. Дин, например, с самого начала легкомысленно относился к амбициям Синди — важный сигнал.

Разрыв — очень болезненный период, самое неприятное — переход из одной стадии в другую. Помню, как-то проснулась в одной постели с молодым человеком... Никогда не была мастером разрыва, скорее предпочитала по-свински относиться к парню, пока он сам меня не бросит. Я из семьи католиков, мы стараемся не совершать резких движений, уж лучше пусть проблемы тянутся, пока не разрешатся сами собой. Но вот с ним я решила расстаться и сказала об этом. Ехала на велосипеде домой и чувствовала себя такой свободной! Могу делать что хочу, больше не должна с ним разговаривать! Чуть с ума не сошла от радости, и тут — бум! — меня сбила машина.

— Ох, и ты подумала, что это наказание?

— Не знаю... Просто очень запоминающийся момент, такой приступ свободы, который тут же столкнулся с реальностью. Конечно, когда меня везла «скорая», мне очень не хватало кого-то, кто мог бы обо мне позаботиться.

— Мне Blue Valentine чем-то напомнил фильм «В поисках полночного поцелуя».

— Не слышала. «Двое на дороге», «Крамер против Крамера» — вот на что отчасти похож Blue Valentine. Люди идут в кино, чтобы отвлечься от реальной жизни. Наш фильм им вряд ли поможет. И ответов никаких он не дает. Это картина о большом вопросительном знаке: что случилось, что происходит, что будет дальше? Мы любим все ясное и понятное, особенно американцы. Но отсутствие в фильме хеппи-энда и есть хеппи-энд. Дочери не придется быть свидетелем постоянных ссор родителей. И я не воспринимаю развод как однозначно плохой конец. Но другие воспринимают.

— Как вообще началась твоя работа над фильмом?

— Первый черновик сценария я увидела лет девять назад, его написали режиссер с другом, Джоуи Кертисом. Я тогда закончила киношколу Колумбийского университета, была полна амбиций. Короче, я прочитала сценарий и очень деловито его раскритиковала, после чего Дерек попросил меня стать их сценаристом. В первый же день совместной работы я просто удалила файл с их вариантом текста и сказала: «Итак, о чем кино?»

Думаю, наш сценарий уникален тем, что его писали мужчина и женщина в возрасте двадцати с чем-то лет. Мы были абсолютно безработные, у нас была куча времени на шлифование текста... Сейчас это кажется такой роскошью. Но в итоге за девять лет мы с Дереком выстроили паттерн совместной работы.

©  Hunting Lane Films

Кадр из фильма Blue Valentine

— Как выглядел процесс — один думает, другой набирает на компьютере? Или вы печатали по очереди?

— Я очень трепетно относилась к процессу, никого не подпускала к компьютеру, каждую букву печатала сама. По-моему, и Дереку, и мне так было удобнее. По утрам я работала в кафе, кажется, с шести утра. Вставала в пять, ехала в центр, работала примерно до полудня, потом возвращалась в Бруклин, около часа или двух мы с Дереком начинали писать, и работали примерно до десяти вечера. И так месяц за месяцем, пока не был закончен первый вариант текста, который мы в День святого Валентина разослали всем нашим знакомым, кто был хоть как-то связан с кинопроизводством, человек шесть на тот момент, в 2003 году. Накануне я всю ночь вырезала из оберточной бумаги маленькие голубые сердца и обильно пересыпала ими страницы. В итоге мои сердца только раздражали читателей, потому что они вываливались отовсюду в самый неподходящий момент, рассыпались внутри сумки, падали на пол в метро...

Честно говоря, я и сейчас нет-нет да и ущипну себя, чтобы убедиться, что это не сон и Blue Valentine действительно вышел... Тогда, восемь лет назад, мы были так молоды, наивны, искренни и горячи и действительно верили, что кто-то прочитает нашу первую версию, оценит ее и через полгода мы увидим кино. Мы увидели его только через восемь лет.

— Я недавно читала ваше с Дереком интервью восьмилетней давности: вы за свои деньги добрались на «Санденс», представили там проект, жили вдвоем на десять долларов в неделю, и все это было очень дико... Мне интересно, а что именно заняло восемь лет?

— Вообще, фильмы делаются довольно долго, обычно два-три года, особенно такие непростые, как наш. В нем нет оружия, нет насилия, просто история любви, бытовая, написанная для актеров. Она неинтересна продюсерам, которые хотят заработать реальные деньги. Но я все же не думала, что потребуется целых восемь лет. С того момента, как мы разослали сценарий — 14 февраля 2003 года, он пережил множество инкарнаций, но всегда был ориентирован на мастерство исполнителей. Режиссер рассматривал на главные роли множество разных актеров. Понимаешь, тут такой тонкий, труднодостижимый баланс: ты договариваешься с актером, под которого дают деньги, но потом актер — раз — и не может. Соответственно, ты лишаешься денег. Находишь другого, но не факт, что под него придут инвесторы. Это очень мучительный процесс поиска подходящего, финансово привлекательного кандидата, к тому же доступного в момент съемок.

Мишель Уильямс прочитала одну из первых версий сценария еще в 2003-м и как-то очень почувствовала его своим. Были и другие претендентки на роль главной героини, но Мишель всегда была заинтересована в проекте, хотя и не всегда доступна. Райан появился в 2006 или 2007-м... Но, даже несмотря на то что два этих прекрасных актера согласились сниматься, все равно получился довольно депрессивный фильм (смеется). Жесткий фильм.

— Актерские работы, на мой взгляд, замечательные. И вот вопрос: а любит ли главная героиня своего мужа? И любила ли когда-нибудь? По нему видно, что он по уши влюблен, у него глаза светятся, и весь он такой счастливый, а о ней такого сказать нельзя. Даже в начале, когда они только встречаются.

— Мне кажется, Синди — очень сложная женщина. К тому же есть разница между любовью и ее реализацией в повседневной жизни. Между любовью и влечением, любовью и привязанностью. Я думаю, у многих такое бывало: страсть, когда вы ссоритесь так же часто, как занимаетесь сексом, когда долго не можете выкинуть человека из головы. Возможно, именно к таким отношениям привыкла главная героиня. В фильме есть важный, на мой взгляд, момент — когда она приходит к врачу и ее спрашивают, сколько у нее было партнеров…

— Да, и еще спрашивают, со скольких лет она занимается сексом — с какого-то очень раннего возраста...

— С тринадцати. И — 20—25 партнеров. И вот этого уж точно не было в изначальном сценарии. Я потратила три года, убеждая режиссера, что она не девственница. Дерек очень сопротивлялся. А по мне, здесь не было логики: очень привлекательная студентка — и девственница? В ее возрасте? Тогда-то появилась цифра: двадцать — двадцать пять. Не думаю, что такое количество партнеров для девушки двадцати с чем-то лет так уж необычно. Для мужчин на фокус-группах цифра была равнозначна понятию «шлюха», а женщины ее не особо замечали. Компания братьев Вайнштейн приложила немало усилий, чтобы мы убрали эту строчку. Было очень интересно наблюдать, как режиссер отбивался, потому что к тому моменту он сам пришел к пониманию ее правильности — она добавляла сложности характеру героини.

©  Hunting Lane Films

Кадр из фильма Blue Valentine

Синди, мне кажется, в отношениях с мужчинами ищет забытья от собственной негладкой жизни дома. Так что да, она девушка, которая встречается с парнями. И была ли у нее когда-нибудь любовь, основанная на коммуникации и компромиссе? Компромиссе, не отнимающем, а, напротив, обогащающем, потому что это желанный компромисс? Не факт, что у нее была такая возможность морального роста. К тому же с ее внешностью... Непонятно, приходилось ли ей прикладывать усилия, чтобы на нее обратили внимание.

Она погружена в себя. Я не думаю, что это делает персонаж слабее, напротив, такие реалистичные недостатки. Синди — женщина, с которой не многие могут решиться открыто себя идентифицировать. Ее легко демонизировать, потому что она бросает Дина, не сделавшего в принципе ничего плохого. В поворотный момент своей жизни она позволяет себе пойти на поводу у яркого харизматика, не осознавая долговременных последствий. И мы видим последствия: спустя шесть лет брака она по-прежнему замужем за мужчиной, который так и не повзрослел, не стал тем, кем она ожидала его увидеть. Тут тоже такая человеческая штука: Синди не принимает своего мужа таким, какой он есть. Это особенно хорошо понятно по сцене в отеле, когда она рассуждает о его потенциале. Она хочет, чтобы Дин был кем-то другим, а он удовлетворен тем, кто он есть: он счастлив, он прекрасный отец и отличный муж.

Главная героиня списана с моей матери. Брат не мог поверить, что я позволю ей увидеть картину, потому что это стопроцентно она, особенно в той части, где про конец отношений. Мишель ничего не знала, с нашей мамой она незнакома.

— Я так понимаю, проект с самого начала назывался Blue Valentine, это была идея Дерека?

— Дерека и первого соавтора сценария Джоуи Кертиса.

— В смысле, им очень нравится песня Тома Уэйтса?

— Думаю, да. Они были большими поклонниками Уэйтса в то время.

— А как проходила работа над саундтреком?

— Довольно долго, на протяжении лет семи, саундтрек был другим: как-то к нам с моим будущим мужем пришел Дерек, мы поставили ему альбом Вангелиса «L'Apocalypse Des Animaux», саундтрек к серии документальных фильмов, очень красивая инструментальная музыка. А несколько лет назад Дерек решил поменять музыку Вангелиса на другую. Мне кажется, был сделан отличный выбор, особенно в моем любимом моменте, когда идут финальные титры с фотографиями. Это придумал Джим Хелтон, который монтировал кино.

Я видела предыдущие версии монтажа, без титров и фотографий. В сценарии был эпизод (его в итоге не сняли, но он заканчивал фильм на обнадеживающей ноте): Синди и ее дочь покупают щенка, потому что начинается фильм с пропажи собаки. Девочка тянется к щенку, а мать говорит ей: «Осторожно, осторожно» — таким было оригинальное окончание фильма, но его не стали снимать, потому что Мишель играла в картине «Венди и Люси», и там уже была сцена с собакой... По крайней мере мне так объяснили.

Когда я посмотрела первую версию монтажа, где Дин просто уходит, это было супердепрессивно. И я написала директору, продюсеру и монтажеру, что, мол, давайте поставим в конец что-то, что вам нравится и все время хотелось вставить, но в итоге не вошло. Оказалось, что это фотографии. Джим взял музыку Grizzly Bears, фотографии — и вышло окончание, которое, на мой взгляд, изменило весь тон фильма.

— Ты уже чувствуешь, что твоя судьба изменилась после номинации Мишель на «Оскар» за лучшую женскую роль?

— Пока нет. Оскаровская неделя выдалась ужасной — у меня вытащили кошелек, и вообще финансово я не особо продвинулась с тех пор, как мы с Дереком начали работу над картиной (смеется). Правда, с тех пор я стала немного умнее. Понимаю, насколько медленно работает этот бизнес. Не стоит хранить все яйца в одной корзине, а именно так я и делала, годами работая только над Blue Valentine. Чтобы выжить, вынуждена была заняться монтажом — спустя пару лет после того, как поняла, что процесс затягивается. Монтаж помог мне как сценаристу, потому что это финальная версия того, что мы пишем. Только года три назад я вернулась к сценариям.

Номинация Мишель и тот факт, что я отвечала за женский голос фильма, позволяет мне чувствовать себя более уверенно. Я готова писать сложных героев, но сильный женский характер — совсем не то, что востребовано сейчас в кино. Сегодня встречались с приятелем, мы вместе делаем один проект, и он описывает двух главных героинь так: одна суперсекси, вторая просто нереально секси. Таких женщин мы в основном сейчас и видим на экране. А мне всегда были гораздо интереснее суперза*банные и просто нереально за*банные героини. Не обязательно маниакально-депрессивные или смертельно больные — просто сложные. Которые одновременно восхищают и бесят. Именно в эту сторону мне хочется развиваться. И если какой-то из семи-восьми нынешних проектов получит зеленый свет, тогда моя позиция укрепится. Так что Blue Valentine не изменил мою жизнь мгновенно, но, надеюсь, изменит в перспективе.​