Антон Мазуров: «Я уверен, что в стране все еще есть живые люди»

Киновед и ветеран российской артхаусной дистрибуции — о том, что будет «Завтра» и послезавтра

Имена:  Антон Мазуров · Никита Михалков

Спустя год после ухода из «Кино без границ» Антон Мазуров стал программным директором фестиваля «Завтра/2morrow» и расстался со своим недавним партнером Сергеем Ливневым. Теперь его компания «ЛеопАРТ» и сайт «КиНоут» независимы от больших денег и холдингов. На прошлой неделе «ЛеопАрт» уже самостоятельно выпустил в прокат «Мелодию для шарманки» Киры Муратовой. На этой появится «Весенняя лихорадка» Лоу Йе, награжденная в прошлом году призом Каннского фестиваля за лучший сценарий. На следующей же неделе «ЛеопАРТ» выпустит на экраны яркий образец питерского андеграунда — «Женитьбу» Константина Селиверстова. Антон Мазуров рассказал OPENSPACE.RU о своем видении фестиваля «Завтра/2morrow», фестивального движения и новой конфигурации российского кинематографа.


— Организаторы фестиваля «Завтра/2morrow» из компании Audi расстались с «Интерфестом» и Алексеем Медведевым, которым за три года удалось создать самое интересное и качественное кинособытие Москвы. Почему? Они хотят изменить формат?

— Они хотят продолжать фестиваль. Простое желание. Audi является спонсором Берлинале, в России — спонсором «Завтра/2morrow». Для того чтобы продолжать фестиваль в тех условиях, которые сложились, необходимо его переформатировать, что мы уже активно делаем. Концепция написана, сейчас встречаемся, обсуждаем детали будущих программ, ведем переписку, пытаясь закрепить новые идеи. Какой-то такой работой занимаемся.

— Мы — это кто?

— Это как минимум три человека. Во-первых, Ольга Дыховичная (вдова президента фестиваля Ивана Дыховичного. — OS) в роли арт-директора, Антон Мазуров — в роли программного директора и Александр Медведев (критик, известный под псевдонимом Александр Стрелков. — OS), который, в частности, развивает идею, связанную с киношколой. Я какие-то вещи просто не говорю, они яркие, но их нельзя ни в «Спойлер», ни на OPENSPACE.RU, рано. Всё после первого июня.

— Хотя бы расскажи о контурах этой новой концепции.

— Основной контур, который по факту прошедших трех фестов бросается в глаза, — омоложение. Мы всех ждем, конечно, до сорока и выше, не вопрос. Но ориентируемся мы на молодое поколение, поколение upgrade — двадцать семь лет уже будут самые старые для нас. На них мы будем радостно смотреть: «Ооо, и ты к нам зашел?» Омоложение означает, что фильмы будут с вектором в будущее, в «завтра», на молодую тему, молодо сделанные и с гуманитарно-просветительской миссией. Будет учебный посыл у некоторых программ, образовательный, в области кино и визуальных искусств вообще. Начинаются еженедельные мастер-классы в сети, раз в месяц — офлайн, с живым человеком в зале, уже был первый — с Жако Ван Дормелем.

— В интернете на каком сайте?

— На сайте фестиваля, который мы сейчас делаем и на Infox.ru, он партнер этой новой истории. «Завтра/2morrow» превращается не только в локальный ивент в октябре, но и в растянутое во времени событие, что тоже его отличает как минимум от того, что было до этого.

— Так делают многие большие фестивали.

— Да, например, Сан-Себастьянский, который каждую неделю подписчикам рассылает новости. Все время что-то проходит — круглые столы, обсуждения. Люди не спят там ночами. Или как (хотя это изощренный пример) — «Санденс», с его телеканалом и сложноорганизованным сайтом.

— Помимо возрастных границ, какие еще параметры у вашей аудитории?

— У этой аудитории есть круг интересов — в частности, связанный с пограничностью визуальных искусств. Потому что просто полнометражное кино — его уже вовсе недостаточно. Прокат в Москве имеется... Нужны еще какие-то вещи, которые сейчас возникли, но формально к кино, может быть, даже не имеют отношения.

— Это то, о чем, в частности, говорит Марко Мюллер — стирание граней между кино и другими видами визуального искусства?

— Да. Все крупнейшие фестивали, по-моему, предельно консервативны. Страшную вещь скажу: из фестивалей категории «А» (я не говорю о тех, которые на чем-то особом специализируются) самый продвинутый — Московский (смеется), потому что там есть «Медиафорум». Он тоже довольно консервативный, но это интересная, живая, продвинутая часть, которую надо просто развивать. Он появился с подачи Кирилла Разлогова, который вел на телеканале «Культура» телепрограмму «От киноавангарда до видеоарта»: ему это было важно. Он первый это нащупал, но Московский фестиваль к «Медиафоруму» серьезно не относится: в последние годы фест существует с одной целью. Главная задача — чтобы на лестнице стоял Михалков и хотя бы три с половиной звезды пришли (не важно, узнают ли они его, но важно, чтобы он их крепко обнял перед камерами и усами потерся об ухо). Зрителю, конечно, достается тоже кое-что, но база такая вот — невозвышенная. Идея «Медиафорума» правильная, самая правильная, на мой взгляд. То, что ММКФ в прошлом году включил его в основную программу (и в каталог с расписанием) — это гигантский прорыв, хотя посещаемость его невелика пока и залы им дают не самые лучшие, по остаточному принципу.

— Будут ли большие фестивали как-то приспосабливаться к новой ситуации?

— Думаю, в ближайшие два года ничего не будет происходить. Но какие-то вещи уже начали проговаривать вслух, в том числе Марко Мюллером — и это какая-то, как говорил Михаил Сергеевич Горбачев, подвижка. Система и структура фестивалей очень жесткая. При наличии всех этих людей, очень уважаемых: Жакоб и Фремо в Каннах, Мюллер в Венеции, Дитер Косслик в Берлине, — ничего не изменится. Они очень достойные, блестящие киноведы и прекрасные люди, но это уже другое поколение, уходящее. Возраст не важен, они воспитаны на ином. Вот существует опера; и клубы любителей оперы; и те, кто смотрит оперу в записи, — они живут в своем мире. Так же, в своем мире, живут теперешние арт-директора фестивалей: всё понимая, они не могут из этого мира выйти. Просто психологически.

©  Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

Антон Мазуров

— Психология — невероятно важный фактор. Вся жизнь — например, твоя и моя — завязана на том, что вот новый фильм Триера или Цай Мин Ляня показывают в Каннах, потом в разных странах мира выходит пятьсот рецензий, потом он распространяется в кинотеатрах через систему продаж на территории...

— Да. Эта выстроенная система. Сломать ее, взять на себя ответственность за этот слом очень сложно. Наиболее подвижные из крупных фестивалей — «Санденс» и «Трайбека» — сделали в какой-то момент некий прорыв и сейчас тоже остановились на месте. Когда заходишь на их сайты, понимаешь, что это другой мир. Это вам не Каннский фестиваль. Они пытаются заниматься синергией, слиянием того, что у них есть, в некое общее пространство — через интернет. В сайте «Трайбеки» разобраться без пол-литры невозможно. Там огромное, предельное количество всякого интерактива. Фестиваль представляет собой не некий ивент в такой-то месяц, а канал коммуникации вокруг интереса к кино — его просмотра, обсуждения, производства...

— Крупные фестивали ведь еще завязаны на существующей системе дистрибуции...

— Они друг на друге взаимозавязаны. Скелетом Каннского фестиваля, например, является Marche du Film — Каннский кинорынок. Крупнейшие французские компании-правообладатели уже пять лет бойкотируют фестиваль в Берлине, не дают туда свои фильмы, считая фестиваль неправильно выстроенным и слабым...

— Чем ослабляют его еще больше.

— Да. Плюс Каннский фестиваль очень жестко поддерживает все, что связано с французским кино, системой кинопроизводства. Выпускники La Fémis, других национальных киношкол, копродукция с Францией — все это обязательно подтягивается под Каннский фестиваль, показывается, пестуется. Это идеальная страна для того ретрокинематографа, который мы так любим. В системе дистрибуции перелом наступит тогда, когда интернет подожмет DVD и Blu-ray. Когда кино само по себе превратится в такую чистую виртуальность, изменится и психология дистрибьютора. До сих пор не изменилась — не изменилась базисно, экономически: доходы от новых видов продаж еще не превысили доходы от старых. Пока права на кинопрокат и телевидение остаются самыми прибыльными, система будет воспроизводить себя в прежнем виде.

{-page-}

       

— Но ведь все может произойти очень быстро.

— Да, как в момент исчезли VHS, так же случится и с DVD. Но, повторюсь, я пока этого не вижу. Нужны на каждом микроуровне отдельные концептуальные бизнес-решения — на уровне отдельных сайтов, отдельных инвесторов, отдельных компаний. Подобные решения на уровне сайтов фестивалей «Санденс» и «Трайбека» сделаны. Это как в демократическом голосовании: чем больше рук поднимается, тем меньше шансов у тех, кто думал, что Путин будет вечно. Все очень просто. Реальные физические руки. Вот фестиваль Dotfest в Петербурге появился. Для чего? Они, видимо, открылись как история, промоутирующая некую платформу-матрицу для закачки фильмов и их просмотра онлайн.

— Кстати, сейчас в рунете едва ли не бум легальных кинотеатров.

— Не бум, просто в последний месяц они одновременно стали появляться. Проблема в том, что они полулегальные. На фоне неурегулированности законодательства и разборок вокруг денег на это никто не обращает внимания. Они заключают договор с правообладателем в десяти процентах случаев. Это мягкие пираты — любая новая деятельность начинается с пиратства, так уж было принято, всегда. Независимый российский кинопрокат начинался с пиратирования польских копий с интерпозитива. Они арендовали кинотеатры с пробитыми сиденьями и воровали фильмы... У нас в конце 80-х — начале 90-х шли в кинотеатрах такие смурные серовато-голубоватые фильмы. Мы по-другому воспринимали кинематограф. Я помню, там был все время такой мрачный мир, а они всего лишь были скопированы пиратским способом. Но именно так независимый прокат почувствовал, что на этом можно делать деньги, и потихонечку стал развиваться. Вообще, все, что в России происходит, к легальности не имеет никакого отношения.

— И таки развился?

— Понятно, что российский прокат — это чудовищно. Но он есть, он приносит деньги. Из отсутствующей системы создалась система стрижки купонов без подлинной профессиональной гордости, без ориентации на разные аудитории. Качественными критериями в российском прокате считаются количественные. Это настоящая беда.

— Ты уже больше десяти лет занимаешься дистрибуцией арт-кино. Что за это время изменилось? У меня такое ощущение, что в начале десятилетия была некая динамика именно в артхаусной дистрибуции, а потом снова все встало, ажиотаж прошел.

— Я этим занимаюсь с 1996 года: начинал свою деятельность в роли сотрудника Музея кино. Там были ретроспективы, едва ли не еженедельные фестивали национальных кинематографий. Потом я ушел в большой прокат — «Ист-Вест» — Universal-Paramount, и так далее, а потом уже появился артхаусный прокат. Как он себя чувствовал? Десять лет назад он чувствовал себя интереснее, потому что выход каждого артхаусного фильма на одной площадке в Москве был событием общероссийской значимости и освещался гораздо шире. Потом это все прошло, зато появились кинотеатры, которые на этом зарабатывают. Их мало. По сути, радикального перелома не произошло. Аудитория расширилась незначительно. Да, удалось застолбить в сознание некоторые режиссерские имена, они мгновенно выстраиваются в какие-то зрительские попсовые иерархии, топ-тены. Новое приходится прививать мучительно и долго. По стране артхаусный прокат никак не развивается, и нет никаких даже признаков. Казалось бы, кризис — идеальная вещь, фильтр санации. Но сети не начали выделять залы под артхаусные площадки. В Москве в какой-то момент щелкнуло, но это произошло еще до кризиса — две площадки в «Формуле кино» и одна в «Каро». Но по сути — это не изменение. На уровне госполитики — ничего. Как якобы выявила (давно всем известное) на днях Счетная палата, «фактически в каждом контракте на финансирование обнаружены нарушения» — вот чем занималось Госкино. Сейчас, если туда прийти, там пустые коридоры, пустые кабинеты. Система не работает, нечего заливать, нечего передавать в конвертах. Раньше они перекладывали из кармана в карман — были заняты. Сейчас их просто нет. Политика никакая не вырабатывалась. Я бесконечно повторяю: задача очень простая. Кто-то в Министерстве культуры должен выделить минимальные деньги на создание экспертного комитета на уровне нескольких десятков продюсеров, кинокритиков, киноведов, прокатчиков и произвести силами этого сообщества некую библию российского кино — цели, задачи, правила, критерии оценки качества проката. Во Франции такое есть, это обсуждается, пункты меняются, комментируются. Здесь — полное болото. Такие вещи и должен генерировать Союз кинематографистов. А чем он занимается? Один Союз пытается стать усатой архаической монархией и несет в себе самые чудовищные советские традиции (и пока он их несет, ничего нельзя изменить), другой Союз пытается создаться. Пока не существует госполитики, как во Франции, ничего не будет. Все будет происходить на уровне каждого отдельного прокатчика, любителя кинематографа или фаната какого-то отдельного фильма. Или по результатам каких-то личных отношений.

— Кустарщина.

— Феноменальная кустарщина. Она не сольется никогда в систему — последние пятнадцать лет показали, что не сливается. Есть небольшой сухой остаток деятельности бизнес-энтузиастов, но системы нет. Государство должно быть заинтересовано в том, чтобы ее население смотрело разное кино, знакомилось с разными кинематографиями и, соответственно, кинопсихологиями. Нужна стратегия. Стратегия — это когда есть стратег. Когда кто-то может взять на себя ответственность что-то сформулировать. Такую ответственность в области кино взял на себя Михалков. Он, со своими усами, хлопает по плеши Путина, и у того изо рта в какой-то момент выпадает монетка — всё как в «Незнайке на Луне». Стратегия раздачи этих денег [из нового фонда] совершенно понятна: «Поп-2», «Поп-3», «Бредская крепость — 8» и «Утомленные Михалковым — 9». Такая стратегия отработана за последние десять лет в Белоруссии, где кинематограф существует за счет съемок фильмов о войне: какие-то энкавэдэшники в лесу кого-то ловят и непрерывный Днепровский рубеж преодолевают... Там это малобюджетное, независимое от коммерческих амбиций и технологий позавчерашнее псевдокино, делающееся на деньги государства и полностью соответствующее убогим лукашенковским запросам. Здесь будет то же самое — но с блокбастерными амбициями. Здесь деньги, в том числе рекламные, грамотно будут встроены в эту политическую структуру, и будет огромная посещаемость у всего этого идеологического безобразия, смешанного с туполобой развлекухой. Почему нет альтернативы? «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков». Не буйный, который просто шумит, а буйный, который формулирует. Дондурей формулирует, но он не буйный. Конкретные действия в основном подменяются невротизмом — мы входим, мы выходим. Нужно выйти из Союза, объединиться, сформулировать urbi et orbi, зачем это сделано, и засасывать пылесосом новых членов в могучую энергетическую кучку. Михалков снисходительно бросил в адрес тех, кто новый союз организует: «Будет у них кружок “Зеленая лампа”». Это гениальная вещь была! Надо быть «Зеленой лампой».

— Слушай, но ведь в новом фонде не только Михалков. Там продюсеры, которые действительно много лет работают на рынке.

— Люди, которым дают огромные государственные деньги, от них не откажутся. Они не будут задумываться о том, теряют ли они свой авторитет как кинематографисты или не теряют. Деньги подменят авторитет. И даже Сергей Сельянов, который продюсирует Балабанова и откопал Мизгирева, будет держать нос по ветру и снимать «правильное» кино. Если он этого делать не будет, останется собой — в какой-то момент возникнет скандал, вышибется искра и что-то интересное может произойти (улыбается). Любая искра имеет шанс возгореться в пламя. Но это, опять же, несистемный, феноменальный элемент, а нужна система — или на уровне государства, или на уровне альтернативных профессиональных объединений.

— То есть ты считаешь, что людям, которые вошли в этот фонд, настолько наплевать на профессию, что они будут просто механически лабать «правильные» фильмы?

— Будут, появились уже такие фильмы как преддверие... Сразу цены полезут вверх на все услуги. Это наша рыночная ситуация государственного путинского капитализма: госденьги капают, значит, нужно правильно протянуть руку.

— И народ будет смотреть этих «Попов»?

— Народ смотрит этих «Попов». Эти «Попы» с огромным рекламным бюджетом не оставляют народу никаких вариантов. Маковецкий на плакате, по крайней мере, предельно убедителен. Вот так все это и будет делаться.
Михалков сейчас похож на моего любимого персонажа — Остапа Бендера. «Всю зиму Остап скупал золото», — это про съемки «Утомленных солнцем — 2». Для Михалкова этот фильм — переход через румынскую границу. Вопрос: появятся румынские пограничники или нет? Персонально я совершенно четко понимаю, что смотреть это кино не буду, настолько он в своей человеческой бессовестности перебрал какую-то мою персональную критическую массу. Про уровень его режиссуры с середины 80-х я уже и не говорю... Одно дело просто прокатный успех, когда картина стоит во всех залах и люди идут на аттракцион военных приключений. Другое дело — феноменальный успех, как у «Аватара», когда мобилизуются все. Мне интересно: мобилизуются ли все или этих всех Михалков уже поддостал?

— Да кого он поддостал, кроме горстки наших знакомых...

— Я уверен, что в стране всё еще есть живые люди. Она еще не вымерла. Капля камень точит. Кто смотрит арт-кино? Несколько тысяч? Отлично, это несколько тысяч достойных зрителей, главное — их не потерять.