Небольшая жратва

Кулинарный бум в кино — реакция на окончание «тучных годов», считает КСЕНИЯ РОЖДЕСТВЕНСКАЯ

Проявления животного начала в человеке — секс, поглощение еды, насилие. Еда в этой триаде самое общественное из интимных переживаний. Показывать эти процессы на экране — прекрасный способ воздействовать на чувства кинозрителя, способ сделать так, чтобы у него зачесалось в нужном месте. Если комбинировать, получится еще убедительнее: например, еда-страсть («Шоколад») и еда-убийство («Семь»).

Но сегодня нам предпочитают показывать просто еду, без секса и насилия: о насилии говорить страшно, о сексе надоело. В прокат почти одновременно вышли два фильма про новое «это»: «Джули и Джулия: готовим счастье по рецепту» Норы Эфрон и «Облачно, возможны осадки в виде фрикаделек» Фила Лорда и Кристофера Миллера. Полтора месяца назад на Венецианском кинофестивале хитом стала ресторанная комедия «Соул Китчен» Фатиха Акина. В главной вампирской саге наших дней «Сумерки» речь идет о том, как «нормальные» вампиры, питающиеся человеческой кровью, меняют свои кулинарные привычки и становятся вегетарианцами.

Похоже, показывая еду в кино, режиссеры пытаются как-то отрефлексировать сегодняшнюю ситуацию — культурную, экономическую, политическую.

Вообще, еда в культуре может выступать символом чего угодно, она с удовольствием примеряет любые функции и удобно себя чувствует в любой метафоре. Еда может быть и символом страсти, и символом жизни, и метафорой семьи, и орудием убийства. Дикие чертики, бесконечно лезшие из мельесовской кастрюли, большая самоубийственная жратва героев Феррери, черно-белые торты, летящие в немых героев, бунюэлевская невозможность поужинать, торжественный пир Гринуэя, кулинарное прозвище героя «Однажды в Америке» — перечислять можно очень долго.

Сегодня одной из главных тем кулинарных фильмов становится трансформация еды или едоков, принятие нового (или хорошо забытого старого) кулинарного кодекса. Это тоже своеобразная реакция на завершение «тучных годов». И попытка обрести хоть какую-нибудь устойчивость, поговорить о чем-то непреходящем и в то же время о том, что интересует каждого.

Возьмем 3D-аттракцион «Облачно, возможны осадки в виде фрикаделек», культурологическое исследование общества потребления. Мультфильм — экранизация детской книжки, написанной в конце 70-х — сразу после завершения рецессии. В мультике еда (в основном фастфуд) вырабатывается из воды, и жители острова, на который падает дождь из гамбургеров, совершенно довольны. Лишь немногие видят опасность в бесплатной небесной манне, другие просто едят и радуются, что больше им не нужно, как раньше, питаться одними сардинами. Довольно быстро еда мутирует и начинает становиться все больше и разумнее. Мультфильм одновременно намекает на генно-модифицированные продукты, проблему бесплатного сыра в мышеловке и экологический кризис, а кроме того, изящно раскладывает на гамбургеры общую экономическую ситуацию ушедших «тучных годов». Было много денег из воздуха, потом они начали мутировать и зашибли своих создателей. Общий вывод фильма: надо жрать то, что тебе дает природа, а не идти поперек ее законов.

В «Соул Китчен» Фатиха Акина забегаловка превращается в haute cuisine ^*, полностью меняя клиентуру, стиль подачи и, разумеется, меню. В самый прекрасный момент комедии харизматический повар показывает, как превратить замороженные рыбные палочки в изысканное блюдо французской кухни. То есть по виду не отличить, а вкус все равно мало кто оценит. Здесь кулинария не просто дело, которым занимаются герои, а способ воздействия на окружающий мир. Раньше было вот так, но если мы придумаем новое меню, то все станет совершенно иначе; тупое набивание желудка сегодня не работает, нужна «душевная» кухня.

В «Джули и Джулии» речь идет не о мгновенной трансформации, а о том, как изменился мир за последние пятьдесят лет и как в этом новом мире работают старые кулинарные привычки. К тому же это нечто вроде напутствия: что надо делать, если будущее беспросветно и делать больше нечего.

Джулия Чайлд — кулинарный гуру, неуклюжая баба ростом 187 см, жена дипломата и сама, по некоторым данным, шпионка — в 50-е годы в Париже пошла на курсы поваров Le Cordon Bleu и, несмотря на скептицизм окружающих, стала специалистом по французской кулинарии. Она написала поваренную книгу, которая перевернула представления американцев о еде. Вела в Америке кулинарную телепередачу, заканчивая ее неизменным Bon appétit, стала примером для подражаний и пародий и умерла в 2004 году — ей было уже за девяносто.

В 2002-м тридцатилетняя офисная мышка Джули Пауэлл, более или менее счастливая в браке, но не очень довольная своей работой и вообще тем, что жизнь проходит мимо, решила приготовить все блюда из книги Джулии Чайлд. Чтобы было интереснее, она писала об этом в блоге. Рассказы о 524 блюдах, приготовленных за 365 дней, принесли Джули Пауэлл известность: сначала ее блог привлек кучу читателей, потом подтянулись журналисты. Потом Пауэлл написала по мотивам своего блога довольно остроумный чиклит, а потом Нора Эфрон, великий мастер носового платка и душевного трепета, сделала фильм на основе этой книжки и мемуаров самой Джулии Чайлд.

Настоящая Джулия Чайлд не очень-то улыбалась, не ходила на высоченных каблуках, не выглядела жизнерадостной неумехой, не вскрикивала и не щебетала, как Мэрил Стрип в фильме (и экзальтированная барышня, которая дублирует ее в российском прокате). Но Стрип и сама признает, что играла не настоящую Чайлд, а ее идею, идеал, который придумала себе тихая Джули. Идея Чайлд прекрасно сочетается в фильме с другими идеями — например, противопоставления Парижа 50-х и Америки эпохи маккартизма. Очаровательные французские зеленщики и мясники, белоснежный лук, острые ножи, любящий муж, страшные «охотники на ведьм». Все это условно.

А вот тоска в Квинсе в 2002-м — это вещь безусловная. Настоящая, заросшая пылью тоска, да еще и окна выходят на котлован, оставшийся после 9.11.01, и в офис ежедневно звонят пострадавшие от теракта, которых должна выслушивать Джули. Мир после 9.11.01 стал совсем другим, и единственный способ справиться с этим новым миром — вернуться к вечным ценностям. Сливочное масло, яйца, мука. Взбить, поставить в духовку.

Единственное, что с 50-х годов не изменилось, — простые продукты. Ну хорошо, они, может быть, тоже слегка изменились. Но если в точности следовать требованиям старой кулинарной книги, появится ощущение, что можно вернуть те чудесные годы. Главное, не вспоминать, что сегодняшние слабаки не выдержат столько масла, сколько кидала на сковородку Джулия Чайлд. И мало кто решится теперь вынуть кости из утки, потом начинить тушку паштетом, все это обернуть тестом, дождаться, когда эта Кощеева смерть запечется, а потом ее еще и съесть. Как арт-объект — прекрасно, но кто же такое ест?

В общем-то, для Джули кулинария как раз и является арт-объектом, способом добиться успеха. Для Джулии Чайлд готовка была праздником жизни, возможностью чувствовать себя творцом.

С 2002 года мир успел еще раз измениться, и отношение к еде изменилось тоже. В период рецессии готовка омаров — это почти истерика. Даже вампиры переходят на более легкую пищу. Сегодня еда — это уже не наслаждение, это самоограничение. Или то, что поможет добиться успеха. А если вдруг по сюжету еда должна стать чем-то большим, чем просто еда, то это происходит в буквальном смысле слова: она растет. Избыток — это плохо, сделайте нам, пожалуйста, чтобы было достаточно.

________________

^* Высокая кухня (франц.).