«На девятом небе»: премьера

Немецкий режиссер Андрес Дрезен нащупал последнее табу кинематографа — пожилые люди тоже влюбляются, и это всерьез

Если все дозволено, у режиссера есть только один способ остаться радикалом — показывать то, чего никто не хочет видеть. Настоящие табу совсем не там, где их ищут апологеты расчлененки. Ускоряя темп, кинематограф 90-х в свое время споткнулся о «Простую историю» Дэвида Линча — трудно понять, что тогда шокировало сильнее: то, что главный герой очень медленно ехал на газонокосилке, или то, что ему было за семьдесят.

Изображение старости всегда представляло известную проблему для кинематографа: снимающие со знанием дела часто уже не в форме, снимающие из сострадания, бывает, впадают в ханжество. Зрителю скучно в обоих случаях.

Парадокс давно известен: чем старше наша цивилизация, тем демонстративнее она игнорирует свою старость; чем глубже демографическая яма, тем инфантильнее масскульт. Студия Pixar в этом году совершила почти самоубийственный подвиг, выпустив на экран вместо приключений очередного мехового зверька или глазастого робота анимационный фильм про пенсионера. «Вверх» — это не слишком закамуфлированный рассказ о том, как душа, влекомая трехмерными шариками, из последних сил пытается удержаться в одряхлевшем теле. И это исключение. Фильмы про возраст или не снимают, или не смотрят, или — за художественную ценность — отправляют в каннскую программу «Особый взгляд», которая помогает встроить в фестивальный контекст смысловой и эстетический не- и недоформат. В последние годы именно здесь показали и (или) отметили «Смерть господина Лазареску» Кристи Пуйо — сатирический репортаж об умирающем на фоне современной румынской медицины старике; «О'Хортена» Бента Хамера — абсурдистскую комедию про уходящего на пенсию норвежского машиниста; «На девятом небе» Андреса Дрезена — мелодраму о любовном треугольнике, в котором младшему из участников под семьдесят.

Дрезен, возможно, самый заметный современный немецкий режиссер (при общей равнинности национального кинематографического ландшафта). Он только что получил в Карловых Варах приз за «Виски и водку». В наш прокат выходило его «Лето на балконе» — история безнадежно одиноких берлинских девушек за тридцать.

«На девятом небе» — фильм, о котором интересно прочитать, но который вряд ли захочется смотреть. Дрезен намеренно вступает здесь на территорию не «как бы запретную», а запретную всерьез, до истерики. Кажется, он обнаружил последнее табу кинематографа — просто потому, что до него в этом месте никто не искал.

Тридцатилетний брак швеи Инге под угрозой — она влюбилась в клиента, которому скоро восемьдесят. Муж в недоумении, он давно любит только записанные на пластинку звуки локомотивов (по странному совпадению любили их и персонажи «О'Хортена» — так железная дорога из символа прогресса превратилась в символ архаики). Взрослая дочь в соответствии с усвоенными гедонистическими установками рекомендует получать удовольствие.

И Инге получает. Дрезен дарит своим героям реалистичный, почти документальный экранный роман, в котором есть и крупные планы, и взгляды, и нежные прикосновения, и тайные свидания, и пикники, и поцелуи, и вздохи, и секс без минимальной романтизации, без музыки и специального освещения, только голая правда, as is. Вынесенное в название выражение, эквивалент нашего «седьмого неба», описывает состояние блаженства, но оно приобретает иное значение, если учитывать возраст героев. Столь наглядное сближение Эроса и Танатоса и есть радикальный поступок Дрезена, у которого некрасивые пожилые люди присваивают себе функции, которые на экране обычно выполняют молодые и красивые, желательно под музыку. Неужели (ужасное подозрение) тихая старость — всего лишь миф? Неужели это всё не заканчивается «с возрастом»? Неужели влюбленность пенсионеров — основная сюжетная линия, а не комический довесок к основной, молодежной?

Принять это довольно сложно, даже если (тем более если) знаешь примеры из жизни — их все больше, по известным культурно-демографическим причинам. Зритель готов идентифицироваться с Анджелиной Джоли и Брэдом Питтом, космическим мутантом, нарисованным роботом, злодеем, запрещенным китайским гомосексуалистом, но он не готов идентифицироваться с влюбленными стариками, даже если сам является влюбленным стариком. В этом смысле Дрезен делает для мелодрамы то, что для детективной литературы сделала Агата Кристи, превратив в финале «Убийства Роджера Экройда» рассказчика в убийцу, — резко разворачивает зеркало в зал, показывая лицо человека, который не готов увидеть свое отражение.