ММКФ: «Белая лента», «Дорогуша», «Рэйчел выходит замуж»

Ханеке удивил не по-детски, у Энн Хэтэуэй мальчики кровавые в глазах, а у нестареющей Мишель Пфайффер – мальчик в постели

Имена:  Джонатан Демми · Михаэль Ханеке · Мишель Пфайффер · Стивен Фрирз · Энн Хэтэуэй

Можно было предположить, что новый фильм Ханеке будет, как всегда, суховат и рассудочен. Что он не преминет сбрызнуть капелькой крови свои симметричные интеллектуальные построения. Что он (как во «Времени волков» и в «Жестоких играх») ухайдакает по ходу дела ребеночка, а может, и не одного. Но вот такой мертвящей скуки, какой обернулся просмотр «Белой ленты», только что получившей в Канне «Пальмовую ветвь», и представить было невозможно.

Вы уже знаете про «Белую ленту», о ней прямо из Канна написал Андрей Плахов. Так вот, искренне советую этим знанием и ограничиться. 144 минуты в кинозале ничего к нему не добавят.

Ну да, черно-белое изображение. Хорошо подобранные типажи. Симпатичные и аутентичные виды немецкой деревушки, тихой и набожной, застывшей в идиллическом спокойствии за несколько месяцев до начала Первой мировой войны.

И понятно, что никакой идиллии на самом деле нет, а, напротив, имеет место целеустремленный садизм, неэстетичный разврат, инцест и избиение младенцев. В деревне — в точности как это написано в пресс-релизе — происходят загадочные события. Врач падает с лошади. Сынка местного барона находят в лесу связанным и выпоротым. На лесопилке погибает старая крестьянка. Вокруг пострадавших вьются местные дети, с нехорошим каким-то упорством присматривающиеся к очередной жертве. Детей, впрочем, можно понять: дома их нещадно лупят, насилуют и всячески унижают, морально и физически.

Идея «Ленты» проста как бублик и понятна уже в первые двадцать минут. Патриархальное внутрисемейное насилие приведет к тому, что детишки обожествят фюрера и начнут насаждать садомазохистскую модель отношений, к которой с детства привыкли, в промышленном масштабе по всему миру. Мысль сама по себе неплохая. Количество насилия в мире и впрямь в любой момент одинаково. Просто в какие-то времена оно концентрируется на полях войны и в концлагерях. А в какие-то — рассеивается в нашу личную и корпоративную жизнь. Можно было бы, наверное, снять любопытный фильм про то, какая невидимая мировая война бушует сегодня в самой что ни на есть мирной и небедной жизни. Но проблема «Белой ленты» в том, что мысль режиссера мы уже считали, а он все продолжает и продолжает ее иллюстрировать.

Потому что развитие сюжета в его фильме — мнимое. На самом деле Ханеке проворачивает свой любимый фокус, с наслаждением завзятого садиста фрустрируя зрителей и не отвечая ни на одну загадку сюжета. Все закончится как в «Скрытом». Догадки насчет того, кто виноват, появятся в изобилии. Но ни один сюжет так и не разрешится. «Так кто убил-то?» — кричал на финальных титрах расстроенный зритель, и не было ему ответа.

На сходную тему — фашизм и внутрисемейные отношения — сделал когда-то совершенно гениальный фильм «Германия. Год нулевой» Роберто Росселлини. Динамичное, беспощадное, незабываемо снятое кино про белокурого ангелочка-мальчика, отравившего собственного папашу, работало так хорошо, потому что было метафорой всего того, что случилось с немцами в 30—40-е. Ханеке же вместо изящной метафоры написал множество однообразных иллюстраций: а вот вам еще одна картинка из жизни, а вот еще.

Вечером все побежали на «Рэйчел выходит замуж» Джонатана Демме. Там совершенно замечательный зачин и до обидного банальная и мещанская какая-то развязка истории. Начинается с того, что умопомрачительно красивая Хэтэуэй, вжившаяся в образ наркоманки не хуже, чем молодой Аль Пачино в своего наркомана в «Панике в Нидл-парке», приезжает на побывку в семью из клиники. Там как раз выходит замуж Рэйчел, ее сестра, но героиня Хэтэуэй (Ким) постоянно тянет одеяло на себя, истерит, требует от всех внимания, ругается, рыдает и занимается сексом с малознакомым субъектом, похожим на Арчила Гомиашвили в роли Остапа Бендера.

Поначалу кажется, что это современный вариант «рассерженной героини» — такой бунтарки без причины, которую бесит буржуазное благополучие ее собственного дома. Тем более что дом — это такое типичное семейство Туркиных. Все поют, играют на музыкальных инструментах, все ужасно интеллигентны, либеральны, хорошо воспитаны. Улыбаются, приятно беседуют, щадят чувства собеседников. Выглядит это так фальшиво, что, конечно, хочется весь этот дом взорвать вместе со свадьбой, которая пела и плясала.

Однако вскоре выясняется, отчего истерит Ким. Оказывается, десять лет назад из-за нее погиб ее маленький братишка. (Не ворчите, это не спойлер, это все довольно быстро открывается.) И вот уже мы должны героиню жалеть, а труп мальчика будет всплывать в разговорах с утомительным постоянством. Казалось бы, столько лет прошло, пора бы уже угомониться, но нет, эту рану раздирают с истинным сладострастием. Доходит до того, что в один прекрасный момент в груде грязной посуды обнаруживается кружечка погибшего ребеночка, от чего все опять пускают слезу. Ну какая кружечка?! Любой родитель, потерявший ребенка, уж позаботился бы о том, чтобы его вещи не попадались на глаза. Тем более десять лет спустя.

Этот мелодраматический поворот особенно раздражает потому, что все снято ручной камерой, в стилистике датской «Догмы», уж если музыканты в кадре начнут репетировать, то и репетируют в реальном времени, пока обалдевшие от бренчания герои не попросят их заткнуться. «Рэйчел» подражает всем догматическим фильмам, но особенно откровенно — «Торжеству» Томаса Винтерберга. Но если там на празднике вскрываются грязные семейные секреты, то здесь — душераздирающие, в лучшем стиле большого Голливуда. Так что вся эта беготня с ручными камерами выглядит как средство для отвода глаз: по форме Демме — ох какой новатор, а по сути — снимает пошлейшую сентиментальную мелодраму.

Единственное, на чем отдохнул вчера глаз, это изумительный видеоряд «Дорогуши» Стивена Фрирза. Belle époque, парижский полусвет накануне Первой мировой, шелковые трены, шампанское Поммери, искусно подкрашенные локоны Мишель Пфайффер, завитушки ар-нуво, синие глаза Руперта Френда (Диалог: «Знаешь, почему у тебя такие красивые глаза?» — «Почему?» — «Потому что они похожи на палтуса») и невероятно комичная Кэти Бейтс, вся в оборках, жировых складках и свечении своей харизмы.

Все бы хорошо, если бы не, мягко говоря, далековатый от реальности сюжет. Юный герой Френда до смерти влюбляется в героиню Пфайффер (если во фрирзовских «Опасных связях» она играла добродетельную мадам, то теперь он дал ей роль старой куртизанки, и у нее получилось не хуже). Пфайффер между тем за пятьдесят, а ее любовнику девятнадцать. Некоторая разница в возрасте не мешает им чудесно прожить вместе шесть лет. Потом герой Френда женится на молоденькой, но продолжает сохнуть по своей пенсионерке. В финале нам сообщают, что старушенция оказалась вообще его единственной любовью.

Прямо новый тренд появился — в кино, наверное, все больше старушки ходят. Ровно та же история случилась в «Клиентке французского жиголо», где юноша втрескался в пожилую тетеньку так, что отказался брать деньги за секс-услуги. Wishful thinking, м-да.

Посмотреть всю галерею