Что (не) покупать: Sotheby’s

Этот аукцион побольше будет, диапазон охвата пошире, но у семи нянек дитя не всегда хорошо видит, заметим

Иеремия Херцог – специалист широкого кругозора, но крайне индивидуального профиля. За свою долгую и в высшей степени профессиональную жизнь он изучил всю подноготную художественного рынка, но сохранил свежесть восприятия – определяющий фактор человека-загадки. В преддверии русских торгов 15–18 апреля в Нью-Йорке Иеремия согласился полистать каталоги Christie’s и Sotheby’s и записать свои впечатления. И хотя это было сделано не столько из любви к человечеству, сколько из любви к искусству, его записки представляют острый практический интерес для коллекционера. Во второй части своего поучительного текста Иеремия обращается к лотам Sotheby’s. Напомним, что мнения колумнистов, в том числе и господина Херцога, могут не совпадать с мнением редакции.

 Ну, Сотби. Этот аукцион побольше будет. Один только том на живопись и графику отведен, и здорово он потолще, чем у Кристи, и картинки в нем поразнообразнее, и имен побольше. И работает там больше народу. И команда нью-йоркского отдела Сотби другая, отличается от лондонской. И нравы попроще: вот главный собиратель аукциона, она по совместительству дочь одного из главных дилеров и коллекционеров по русскому искусству, и никого это не смущает. Баронов тут нет, главное, чтобы дело двигалось. Диапазон охвата пошире — есть и соц-арт, и фотография, и Ларионов тут тебе, и Ланской, а Айвазовские вообще целым списком. Может, оно и хорошо: но у семи нянек дитя не всегда хорошо видит, заметим. Хотя мне все же толстенькую книжку всегда интереснее листать, чем тоненькую. Средний уровень оттого заметно сносится вниз, от множества. Но зато на этом фоне некоторые работы просто радуют, и все тут.

Вот Поленов, вид Оки, солнечный и разноцветный, лот 49: весьма приятная работа, лучших его лет, 1833 года. И вода, и песочек... классика, короче, и кажется мне, что означенный за него верхний предел цены в 800 тысяч долларов далеко еще не пределен. Куда как выше может подняться работа. Или вот те на, лот 54, Горбатов. Вид Анакапри 1926 года, подлинный, трепетный, радующий донельзя — ну надо же, вот взяли и нашли по-настоящему хорошего, и размер больше метра. И опять же цена верхняя недорога, 220 тысяч... ну да ты старый зверь, Иеремия, что тебе стартовая цена? Стартовая цена, она для разгона, как пологий отрезок лыжни перед крутым, для разгона с горы, а там замелькают стволы и столбы. И какой русский не любит быстрой езды, летят мимо ноли да единички... куда несешься, Русь — нет ответа... Но помедленнее, стар ты, Иеремия, на горных кататься лыжах-то, тебе порассудительнее надо, поосторожнее.

Вот соседний Горбатов. Вид Троице-Сергиевой лавры, цветной, живой; правда, уж очень прямо похожий на Юона, буквально с того же места написанный. Но Лавра — она как скалы в Сорренто. Все с одной точки и пишут. И сказано, что мог написать с натуры, но и по эскизам мог, потому что в 1923 году, каковым эта вещь датирована, он то ли уехал, то ли нет. Но вот здесь сомнения беспокоят меня, терзают мне душу: а ведь в лавре угловая башня сгорела. Еще картина Фалька есть с ярко-алой, без кровли, башней, а тут шпиль налицо. Ну, может, писал по фотографии. Но тут колокольня Пятницкой церкви такая, какой вообще у нее никогда не было, да и другие башни и храмы и не в том виде, и не в том числе... Как же увериться мне, многопечальному, в том, что все хорошо обстоит? И вот дают мне составители каталога аналогию: Горбатов 1910 года, вид той же лавры. И с ужасом, с печалью горестных лет моих вижу я, что изображен тут разухабистый монастырек, безликий и безымянный. И писан не с натуры, и вряд ли Горбатовым, и откуда взялась она, картина эта, мне не говорят. Не хотят уважать ни бездну лет моих, ни древность народа. И аналогии такой грош цена. И подтверждать вещь небезупречную другой, совсем никудышней — это не дело.

Ну посоветуйтесь, милые мои, ну найдите на Брайтоне фотоальбомчик с лаврой, а то уж больно нехорошо России не знать, искусство ее показывая на продажу. Или вот Сомов. Ай, какой чудный пейзаж Сомова со сверкающей против света зеленью, и идет тут длинная преамбула о счастливом детстве художника и о влиянии, которое оказали на него почему-то Жуковский, Виноградов и Куинджи... Опус такой, какой в художественной школе на занятиях по истории искусств взял бы твердые три балла. Провенанс с выставки 1924 года, авторство безупречно, и в конце: написан неизвестно где, потому как ездил Сомов в этом 1923 году много. Это да. Но против света стоит выбитое наполовину звено петербургской дальней набережной, и темная вода канала выдает Северную Пальмиру, и сама эта поврежденность ограды. Прямо вспомнишь виды мерзлого и разрушенного Петербурга в литографиях Добужинского, но только с сомовской мягкой, ненавязчивой, затаенной меланхоличностью. Питерский это вид, оно и дороже стоить должно. И что же — вы все Россию знаете, как декораторы старого американского фильма «Доктор Живаго», и она для вас декорацией казачьих балалаечных ресторанов осталась? В школу вас назад, в школу...

В Гражданскую войну я по возрасту не воевал, да оно и незачем, а работал в Житомире. В школе для умственно отсталых. Страшное было время, не будем о нем, и детишки мои бедные не очень могли читать, писать или считать, ну и давал я им картинки для сравнения: найдите двадцать отличий. И вот вспомнилось мне оно, когда глянул я с высоты лет моих на самый что ни на есть хит каталога: Куинджи, которого не найдешь с огнем, тиха украинская ночь, известно дело — а тут роща березовая. Тут провенанс из семьи Терещенко, по наследству. Сам он покупал у художника. Да еще, с ошибкой, правда, в заглавии, старая работа приведена, где картинка воспроизведена в черно-белом варианте. И рядом, сравни, теперешний ее вид, в цвете. Вот мои несчастные легко бы нашли двадцать отличий между той и другой: и пятна на дереве, и форма дорожки, и сучки, это же видно сразу. И как, спрашиваю я себя, Иеремия, как за много лет пребывания в семье березки так изменились, как перелегли мазки, что это видим мы?.. Нет, не хочу я думать об этом, лучше вернуться к школьной работе. Пошел бы я лучше вести кружок рукоделия в Государственную думу. Страшно мне. Не по уму мне сравнение этих фотов.

Вообще, у меня есть предрассудки: я считаю, картина должна быть красивой. Вот берешь же «Вид Венеции» Боголюбова, лот 21. Нарядная такая, у Боголюбова бывают страшненькие совсем, а эта ничего. Единственно только, что такая картина, будь она европейского мастера, точно такая, до мелочей, стоила бы раз в двадцать меньше. И недавние каталоги переподписанных работ с северных аукционов это показали очень хорошо. Если художник датский, с именем даже, то цена ему три тысячи, а если это Киселев, то цена ему двести тысяч... И понимаешь тогда: это не рынок искусства, это рынок денег. И инструменты денежные, и какая там живопись, не важно: деньги хотят умножения и возврата, и все тут. И все же, милые мои, хорошие. Все же не покупайте имени одного ради: а то достанется вам Айвазовский с изображением жертв американской помощи голодающим в 1892 году, лот 36 — то ли зима, то ли пустыня, деревня, ошалевший ямщик развозит пропагандиста со звездно-полосатым флагом. Семьдесят шесть сантиметров уродства. И аналогии, приведенные каким-то бестрепетным умом: «Свобода на баррикадах» Делакруа и «Плот «Медузы»« Жерико. Ребята, нас держат за лохов, это при чем они здесь? Тогда надо еще «Сдачу Бреды» Веласкеса и «Афинскую школу» Рафаэля помянуть, тоже хорошие вещи. А, они без флагов — тогда «Оборону Севастополя» Дейнеки. И пойдет.

А красивая картина может быть и без автора. Вот «Гадание», лот 13, нежный такой, сонный, медленный русский жанр, милый. И пока без автора — стоит две сотни, а найдут его — дороже. Много будет дороже... А за 220 тысяч «Крещение Руси» Навозова. Это вообще невыносимо, не надо это. И цена поставлена за размер, дерзко и недальновидно, и ни с чем оно не сообразно. Такую вещь покупать — это себе дороже. И повесить ее некуда, и показывать стыдно. А Похитоновы маленькие есть хорошие. А есть скучные, а какие — не скажу. И Анисфельды разные, получше и похуже. Каталог большой, по вкусу набрать можно и безо всякого вкуса, и против него... Я сам в Нью-Йорк еду, поторговаться, понакупить себе искусства хочется мне, разнообразить себе финансовое общение с изящным. Мир посмотреть, себя показать. Так что мойте уши перед едой, принимайте внутрь горячее, приедем обратно, обсудим, что у кого получилось.

Русская неделя: что покупать на Sotheby's и Christie's 07.06.2008

Иконы на Christie's 06.06.2008

Что (не) покупать: Christie's