Что (не) покупать: Christie’s

Хороший аукцион – картин немного, и подлинных-то тоже немного, но почти всегда эти две малости совпадают

Иеремия Херцог – специалист широкого кругозора, но крайне индивидуального профиля. За свою долгую и в высшей степени профессиональную жизнь он изучил всю подноготную художественного рынка, но сохранил свежесть восприятия – определяющий фактор человека-загадки. В преддверии русских торгов 15–18 апреля в Нью-Йорке Иеремия согласился полистать каталоги Christie’s и Sotheby’s и записать свои впечатления. И хотя это было сделано не столько из любви к человечеству, сколько из любви к искусству, его записки представляют острый практический интерес для коллекционера. Напомним, что мнения колумнистов, в том числе и господина Херцога, могут не совпадать с мнением редакции.

 

А собственно по случаю весны не купить ли мне, сказал я себе, чегой-то в Нью-Йорке на русских торгах Christie’s and Sotheby’s, Кристи и Сотби? Русское искусство в цене. Весна будоражит кровь, и финансовое вожделение охватывает все мои члены, и не куплю ли я дешево, не вложу ли я удачно моих денег, и не будет ли мне оттого хорошо и счастливо...

Ну постой, Иеремия, сказал я себе потом, подумай сперва, ты же это умеешь. Возьми Cristie's: Алексис Тизенгаузен внушает доверие. Его стальной, несколько навыкате взгляд, озабоченный семейной историей прибалтийских баронов и профессиональной недоверчивостью аукционного агента, выбрал для тебя картинки, о которых ты не будешь жалеть. И я взял каталог, и стал листать его с уважением и удовольствием. Аукционный каталог, это оно что: это завлекаловка нежнейшего свойства. Это тебе, Иеремия, не барышень охмурять — это линия финансового совращения. Начинается оно обычно по маленькой: неважнецкие вещи, для разгона, немножко туда, сюда немножко, гравюрки средненькие, акварели... ерунда. Но ведь все подлинное. Все внушает доверие. Ни в одной трехкопеечной вещи нет охулки на руку, и потому выстраивается во мне некое основательное и неторопливое доверие. Чуть дальше, конечно, чуть хуже: уж очень виден непрофессионализм обработки материала. Лот 10, cоntinental school — это делит картинки на материковые и островные, что несколько нелепо и не соответствует ничему ранее виденному и слышанному. Скажем, Гоген на Таити — оно island school, а в Бретани — continental... ну хорошо, понял. Но не принял.

И пошел дальше листать, и вот думаю я: а ведь хороший аукцион, потому что картин немного, а подлинных-то тоже немного, но почти всегда эти две малости совпадают. Есть, конечно, в русском искусстве безнадежные случаи: возьми хоть того же Горбатова. Горбатого, как известно, могила исправит, но оно не это. Не вышло. Константин Горбатов — это жертва фальсификаторов всех стран, соединяйтесь. Его поддельных работ больше намного, чем подлинных, и, что бы ты ни делал, ты не увернешься на аукционе в Италии, в Бельгии, в Аргентине или на Луне от фальшивенького вида Капри или Пскова, тошнотворного, как лежалый зефир. А вот помню, видел я как-то в пятидесятых годах в Питере, тогда Ленинград назывался, чудный петергофский вид его работы. И с той поры он у меня в глазах: на сером картоне, и сам цвет картона использовался вовсю в окончательной поверхности для стылой балтийской воды... но иных уж нет. А те далече. Так что не покупай, Иеремия, Горбатова...

А вот Шишкин тут хорош до изумления. Шишкин ведь не подведет: все будет он расти быстрее ихних сраных акций и ценных бумаг, а такой, как продается 18 апреля на Кристи, цены-то не имеет: вот уже действительно удача. Так что будем бороться за него, ну, в пределах, конечно, нашего понимания рынка... Ведь оно почему Шишкин хорош: потому что рожь. Ну, «Рожь», «родная речь», картинка из небогатых по цвету, но с горшка знакомо: национальная культура прошибает скупую мужскую слезу. И рука тянется к... к кошельку. Спокойнее, леди и джентльмены. Но вещь, реально, выньте-нате: советую. Здесь Тизенгаузена можно поздравить: топ-лот у него на этом аукционе — что тебе авианосец.

Хотя по известности, опубликованности, даже славе первым номером идет двухметровый Илья Ефимович Репин под названием «Тоска» — эпизод из мест заключения, революционная барышня в четырех стенах. Я помню, в дни перестройки был у моего одного приятеля этюдик Репина к «Отказу от исповеди», подлинный и живой по мазку. Такой просто как сейчас (в хорошем смысле этого слова) сделанный. И вот он принес его продавать банку средней руки, который, как триппером, был озабочен идеей корпоративной коллекции: и вот не пошло. Не захотели. «Его что, приняли? — озаботились бойцы, приехавшие посмотреть работу. — Шеф этого не поймет». Ну и ясно дело — кому оно сулит удачу, это предварительное заключение? А тем более перед вышкой? И вот самый что ни на есть подлинный, известный еще по дореволюционным публикациям и по книгам Зильберштейна, знаменитый Репин имеет смехотворную стартовую цену в 340, ad maximum, тысяч долларов? При размере в два десять по длинной? Это непонятно уму. И самая музейная работа изо всего каталога, за которую, при всей моей нелюбви к революционерам, надо биться Русскому музею и Третьяковке, уже не первый год выставляется на Кристи, но нет охотников: до тюрьмы нет дела никому из наших простодушных собирателей. Авось Ходорковский догадается и на последние купит. А ведь надо-то покупать. Музейная вещь может быть и некрасивой, но ведь музейная... а красивая немузейной... Это как женщины, Иеремия: красивая, но незначительная. Значительная, но некрасивая... Ведь тоска? «Тоска».

Дальше есть хорошие надежные группы работ: Яковлев и Рерих. Оба жили не в СССРе, оба могут быть найдены на Западе в товарном количестве, пусть и не совсем в товарном качестве. Я скверные рисунки облаков Рериха не куплю, не хочу. За эти деньги не заставите. Не буду сам и другим не дам. А эскизы — ну по вдохновению. Ведь если вещь подлинная, то цена ее продажи — это не ее цена, это цена лишних денег, если их есть у тебя, Иеремия, и все тут. И пусть Александр Яковлев был заменой цветной фотографии в своих казенных поездках, пусть Рерих задолбал мосх, ой нет, мозг своими Гималаями (а хотя бы и Ладогой) — договоримся, ребята, что оно стоит денег, и будет стоить, и завтра больше, чем вчера, и даже чем сегодня. И все это правда: надежно, и надо, Иеремия, покупать. Деться тут некуда.

А вот с Константином Маковским я бы подождал. Есть такая вещь, как изысканная тонкость дефиниций в аукционных каталогах. Тут надо знать: если attributed to Aivazovsky, это значит только одно — это Рембрандт, Веронезе, Энди Уорхол или Кабаков, но не Айвазовский. Никак. И вот в каталоге Кристи два упоминания имени Константина Маковского, работы, однако, одна хуже другой. Лот 13 с недовольного вида барышней, который считается, ой, по делу ли, подлинной работой мастера, и вторая вещь — follower of Konstantin Egorovich Makovskii, что значит одно: что это не он сам. А сделано, может, вчера, потому что и вчера можно было ему следовать. И ежели кто такую вещь нехорошего сладостного вида, с изображением боярышни, купит, то я горьким смехом моим, конкретно, предупреждаю. Так что, может, подождем с ним пока, а?

Но не упрекайте меня в злобе. Бориса Григорьева обязательно покупаем, потому что пейзаж хороший, и никаких сомнений нет, что он самый и есть. Берем Фаберже по выбору и вкусу. Особенно слоника из нефрита в самом конце каталога: коробочка у него деревянная, но уж очень подлинная. Камень, как известно, никаким химическим анализом не проверяется — сегодня он сделан или завтра. А вот коробочки из дуба, а крючочки из латуни — подробностей уже немало. Полмиллиона за слоника, полцарства за коня — ну конечно... Фаберже овеян романтической славой казненного императора. Но и тут есть свои сомнения. Риторика каталога, это тончайшее искусство для посвященных. Вот возьмем такую странную разницу: by Faberge — это понятно. А bearing mark of Faberge — это непонятно. Что, марка есть, подлинная, а предмет — он не такой какой-то? Хотя и из коллекции Фрэнка Синатры, но не вызывающий полной уверенности? Поскольку эти именования наделены юридической силой, тут надо провериться, тут надо все узнать и понять, прежде чем ухватиться за вожделенную коробочку...

Долистал я каталог Кристи, пропустил с сомнением тяжеловесное серебро в эмалях, которые делают и сейчас и будут делать ювелиры Нью-Йорка, и подумал: какая все-таки русская культура маленькая относительно российской территории. Ведь, в общем-то, не хватает работ; каталог не обширен, разделов в нем мало — и потянулась рука моя к толстому каталогу Сотби. И взял тайм-аут почитать его....

Русская неделя: что покупать на Sotheby's и Christie's 07.06.2008


Иконы на Christie's 06.06.2008

Что (не) покупать: Sotheby's 07.04.2008