К отставке двух министров

Не может быть министром человек с мнением – не важно, прогрессивным или реакционным

Имена:  Александр Соколов · Михаил Швыдкой

С министром Соколовым я встретилась всего один раз, когда он только вступил в должность, — в 2004 году я показывала ему нашу выставку «Москва—Берлин. 1950—2000». Меня поразил его антропологический тип, который как-то не вписывался... ни во что не вписывался. Высокий, страшно прямой, двубортный с ватными плечами, в широких брюках со стрелками и чуть ли не с манжетами, с чем-то вроде чуба на голове, он будто вышел из фильма сталинского времени. Я даже знала из какого (я их все выучила наизусть еще в детстве): «Сказание о земле Сибирской». Казалось, что вот-вот он, как в финале картины, отодвинет бархатную портьеру, сядет за рояль, красиво откинет чуб и пойдет махать по клавишам это самое «сказание».

Но рояля вблизи не было. Было множество произведений западных и прозападных художников: гигантские непонятные полотна про войну, на которых война изображена не была; большое фото с человеком в шляпе, несущим знамя; инсталляция из двух стреляющих друг в друга ружей; картины, написанные пеплом сожженных книг, и даже какие-то заспиртованные животные. Довольно многое из этого было шедеврами мирового значения.

Министру все явно не нравилось, к иронии он был не способен, а потому недвусмысленно скучал и раздражался. Никак не удавалось найти в нем резонанс к чему бы то ни было.

Он оживился лишь дважды. Один раз около этих злополучных заспиртованных зверей, где, вероятно, имелась в виду какая-то экология. «О! Это же Кунсткамера, Кунсткамера! Петр Великий!» — закричал осчастливленный выходец из города на Неве. Ему показалось, что он наконец-то увидел хоть какую-то апелляцию к классике. Его стало немного жалко.

Второй раз — когда я показала ему скромное видео, обыгрывающее тот факт, что во всякую минуту где-нибудь да встает солнце. Мысль у произведения была нехитрая и очень типичная для международного прогрессивного contemporary art’а: за нее сразу ухватились бы грантодающие организации. Но министр идею про мультикультурализм считать не смог. Он с понимающим видом (дескать, не дураки) посмотрел на меня и сказал что-то вроде «Да, солнце, восход... Духовность, высшее начало... Очень хорошее произведение».

Во всем он искал икону — и не находил ее. Другого представления о задачах искусства ему никто и никогда не привил.

Так прошла и вся его министерская эпопея, запомнившаяся нелепыми старомодными нападками на выставку «Соц-арт» и на невинное фото целующихся милиционеров. Создавалось впечатление, что у министра есть свое мнение, которое он упорно и даже с некоторым донкихотским отчаянием защищает.

Это, конечно, означало, что как министр он не жилец. У нас в стране не может быть министром человек со своим мнением — не важно, прогрессивным или реакционным.
Зато в этом отношении не было цены Михаилу Ефимовичу Швыдкому. Вот этого человека я как раз встречала неоднократно, и всякий раз, надо сказать, с большим удовольствием. Люблю подлеца, как написал бы Гоголь, в чьи времена в это слово не вкладывалось никакого негативного содержания.

Всегда приятно было видеть, как Швыдкой выходит, если не сказать — выкручивается, из самых невероятных ситуаций. Включая, например, даже и простую необходимость быть одновременно на нескольких мероприятиях. Вспоминая его, первое, что вижу — стремительно удаляющуюся между рядами кресел спину: речь произнесена, шутки отшучены, пора к следующему юбилею.

Вот уж этот человек понимал и понимает, что его государственная задача — делать как принято, а не как ему подсказывает его мнение. На открытии Первой московской биеннале современного искусства он, помнится, сказал что-то вроде: «Вот, господа журналисты, перед вами современное искусство. Сами видите, что все это гадость невероятная, но полагается все это любить и выставлять, так как это очень прогрессивно». (Переводчик эту фразу на английский не перевел, а зря.)

Насчет прогрессивности Швыдкой в курсе, в отличие от Соколова. Перед второй биеннале он собрал журналистов и кураторов и сказал (опять-таки, воспроизвожу по памяти): «Пожалуйста, не забывайте, что московская биеннале должна быть острой и критической по своему настрою! Но не слишком».

Еще в министерстве, а потом в ныне усопшем ФАККЕ (Михаил Ефимович был в восторге от доставшейся ему аббревиатуры) всем было известно, какой у него почти что официальный девиз: «Насрать в тетрадь». То есть гори огнем практически все, кроме хорошей мины при плохой игре. В России последнего десятилетия этот подход позднебрежневского времени оказался как-то очень уместен и внушал большие надежды на лучшее. Надо думать, и нового образца министерство без Швыдкого никак не обойдется.