О том, как современная музыка заставляет думать о современном искусстве

Есть только одна ситуация, в которой произведение пластического искусства способно по своей длительности конкурировать с музыкой и книгой

На днях совершила нечто для себя не характерное: посетила концерт. Первое исполнение нового произведения Владимира Мартынова. Мартынов, который меня, собственно, и пригласил в клуб «Дом», заранее извинился, намекая, что будет скучно и длинно, больше часа (он знает, что я, мягко выражаясь, не меломан).

Однако мне понравилась его долгая и очень, очень монотонная авангардная фортепианная пьеса. Музыка это была такая, что сначала казалось, будто что-то важное все никак не начнется, а потом — что что-то еще более важное все никак не закончится, но именно этим она меня и захватила: она создала такую паузу во времени, что я могла одновременно слышать ее и думать о своем. Более того, мне удалось в этот вечер подумать о довольно-таки важных вещах, на которые не хватает смелости настроиться ни дома, ни в такси. И я уверена, что без пьесы Мартынова мне это не удалось бы.

Сначала я, правда, устыдилась, что веду себя неграмотно, но потом осторожно осмотрелась, и мне показалось, что известный композитор, стоявший рядом, и знаменитый художник и поклонник Джона Кейджа, видневшийся поодаль, и одна иностранная журналистка-меломанка, которая тоже там была, — все они тоже думали, а не просто слушали. Я почти уверена. Такие у них были лица.

Мне кажется, именно это имеется в виду, когда говорят, что произведение искусства должно «заставлять думать».

Правда, для этого требуется одно условие: временное измерение. Произведение искусства должно сопровождать вас в вашей мысли, вести и быть рядом. Это удается музыке, литературе, кино, театру — долгим искусствам.

Мое искусство — искусство краткое. Картину, фотографию и даже инсталляцию можно осмотреть быстро, а абстрактную картину — вообще за секунду. Хлоп — съел — прошел мимо: таковы нынешние выставки. Поэтому из всех пластических искусств я немного больше люблю видео и какие-то рассказанные истории, чтобы были тексты и картинки, чтобы можно было почитать и вникнуть. Именно стремлением провести с искусством побольше времени, а вовсе не интеллектуальным снобизмом, объясняется и мое пристрастие к концептуализму.

Но любой концептуализм короче музыки. Даже самая большая инсталляция Кабакова, самая длинная фотосерия с литературными комментариями, самый обширный политико-социальный проект закончатся быстрее, чем пьеса Мартынова. Да что там новое искусство: и старое слишком кратко. И «Явление Христа народу», и даже «Возвращение блудного сына» читаются куда мгновеннее, чем пьеса Мартынова.

Есть только одна ситуация, в которой произведение пластического искусства способно по своей длительности конкурировать с музыкой и книгой. Это когда оно просто находится рядом, долго. Или всегда.

Если бы у меня дома висела настоящая картина «Явление Христа народу», я бы думала под нее. Так в 1970-е годы (как мне сказал Юрий Лейдерман) художники давали друг другу свои работы «на повисеть».

Так что при всем моем недоверии к собственности интимное обладание искусством имеет свои преимущества. Может быть, только оно и создает адекватные, а не фаст-фудовские отношения зрителя и произведения.