Такой блистательный жук

Екатерина Дёготь · 25/01/2008

Екатерина Дёготь собирает свою «Коллекцию» – произведения разных авторов, времен и течений, выполненные в разных техниках и хранящиеся в разных собраниях. Основной критерий отбора: они наводят Екатерину Дёготь на размышления. Первый перл в коллекции – блестящий жук

Имена: Илья Кабаков

Картина Ильи Кабакова «Жук» (1982) выглядит странным пророчеством относительно ее судьбы на художественном рынке, с которым сам автор в 1980-е годы, живя в СССР, на практическом уровне еще знаком не был.
Великолепное в своем идиотизме детское стихотворение, написанное на поверхности картины, рассказывает о том, как юный герой нашел жука, который такой «блестящий» и потому очень «подходящий» для его коллекции, но жук, однако, «вырывается, прыгает, стрекочет», потому что «в коллекцию попадать не хочет». Заметим, что жук категорически не хочет «попадать», а не «попасть» в коллекцию, то есть речь идет о некоей принципиальной позиции, а не просто о борьбе за выживание.

Современный арт-рынок, как известно, тоже гоняется, причем в последние годы в крайнем исступлении, как раз за наиболее «блестящими», наиболее привлекательными произведениями искусства, желая загнать их «в коллекцию», в то время как художник — если это серьезный автор — не хочет быть пойман, быть полностью исчерпан рынком. Поэтому он идет по пути постоянной инновации, порой начинает работать в инсталляции, видео, перформансе («прыгает, стрекочет»), которые не так-то легко продать. Тем самым он ограничивает число поклонников своего искусства лишь наиболее продвинутыми ценителями, — что в свою очередь повышает стоимость его работ, о чем позже с видимым удовольствием писал в своей книге «О новом» единомышленник Кабакова Борис Гройс.

Кабаков интуитивно понял этот механизм инновации как взаимной игры художника и рынка в кошки-мышки. Его произведения начала 1980-х годов становятся нарочито «блестящими» и визуально «соблазнительными». Он впервые начинает писать большую, иллюзорную «живопись». До этого, в 1970-е годы, его жанром были в основном альбомы и линейные картины в духе плакатов, стендов, разного рода дидактических таблиц.
Теперь информативная, но скучная бюрократия уступила место красочному развлечению. Кабаков стал использовать цветную фотографию (причем качеством лучше, чем в «Огоньке» и даже в «Советском Союзе»; тянет на журнал «Америка»), увеличивать ее и помещать тексты (без которых он не обходится) не на белом поле, а прямо поверх изображения. К знаменитым картинам этого нового цикла относятся «Гастроном» (1981), «Аллея» (1982), «Первый снег» (1983), «Комната «Люкс»« (1981) — и «Жук» (1982).

Таким образом, теперь текст пишется не черным по белому (как в книге или как в «Черном квадрате» Малевича), а белым по цветному. Это огромная перемена. Это означает, что он становится всего лишь краткой (вот-вот затянется, как лунка на льду) паузой в гладкой непрерывной картинке, которая уже не приклеивается (ну, как бы) на лист бумаги, как это было у Кабакова раньше, но существует в логике экрана, заполняет собой все, не имея альтернативы. Раньше текст был изначален, теперь приоритет у картинки, а текст уж ищет себе место (с переменным успехом). А это значит — рациональная, познавательная процедура чтения может быть только редким просветом в непрерывном фейерверке мгновенно генерируемых фото-, теле- и кинообразов.

Кабаков уловил тут важный переломный момент и в мировом, и в советском масштабе. Его новая серия возникла в момент «сдвига парадигмы» от критического подхода образца 1968 года к постмодерной игре виртуальными образами, от логики разрыва к логике тотальности. Философы с упоением заговорили о «непрерывном потоке образов», о «бесконечном желании».

Как раз в это время в СССР стал непопулярен дидактический и в основе своей критический принцип монтажа изображений, идущий еще от авангарда. Над стенгазетами и противопожарной агитацией все стали смеяться. Идеалы просвещения (именно они лежали в основе советской модели культуры, со всеми их достоинствами и недостатками) стали считаться невероятно старомодными и провинциальными. Официальное искусство, кино, пропаганда капитулировали перед антидидактическим (проще говоря, «для недорослей») принципом развлечения и соблазна при помощи картинки, то есть перед миром западной массовой культуры, который хлынул в СССР неудержимым потоком. Это произошло именно в начале 1980-х годов и стало предвестием скорого заката СССР.

Кабаков отнюдь не адепт этого процесса капитуляции текста перед образом — он полон скепсиса и иронии. В этой своей «блестящей» серии он разрабатывает пародийный язык советской роскоши (а качество изображения напоминает о цветном телевизоре): парковая аллея и номер-люкс в гостинице указывают на курортный отдых, оживленность в гастрономе — на изобилие, а строительные краны около новой станции метро («Первый снег») — на улучшение жилищных условий. Жук же в русском советском языке этого времени — это не только визуальная метафора драгоценного камня в красивой оправе, но и обозначение хитрого человека, умеющего делать деньги. Думаю, что Кабаков и в своей повседневной жизни этим словом активно пользовался.

Для этой серии Кабаков сознательно выбрал «пустые» тексты. Их даже нельзя назвать тривиальными, как те отрывки из бытовой речи коммунального мира, которыми Кабаков занимался чуть ранее, в своей «Кухонной серии»; те поражают своей бытовой (матерной) сочностью и хлесткостью, эти же пусты, как коммерческая реклама или «музак» для лифтов. К такой «музычке» Кабаков относит не только детские стишки, как в «Жуке», но и настоящую романтическую поэзию XIX века (в «Аллее») или слезное любовное письмо (в «Первом снеге»). В любом случае это мир «человеческого», мир эмоций, который Кабаков держит строго за рамками искусства. Последнее для него — теоретический, философский проект, не разбавленный никакими слюнями восторга.

Впрочем, серия «глянцевых» картин, к которой принадлежит «Жук», позволила Кабакову интегрировать в свое искусство умение соблазнять и удерживать зрителя иллюзорностью, что он позже использовал в своих проектах инсталляций. Через четыре года после «Жука» была создана классическая инсталляция Кабакова «Человек, улетевший в космос». Ее сюжет — прорыв иллюзорной плоскости и выход в реальное трехмерное пространство — описывал и эволюцию самого художника. Кабаков «выпрыгнул» из «Жука» и полетел дальше.

Еще по теме:
«Туалет» Кабакова: своими глазами
Десять самых дорогих работ Ильи Кабакова
Анастасия Палёнова. Кабаков on sale
Екатерина Деготь. Розенталь, Спивак и все остальные Ильи Кабаковы
Екатерина Деготь. О чем грустить в «Туалете» Кабакова
Илья Кабаков: «Сейчас экстраверты командуют парадом, но так будет не всегда»
Анна Арутюнова. Кабаков: динамика, проценты, доли

Ссылки

Версия для печати

Вставить в блог

Искусство / Новости

Все новости ›

Самое читаемое