Письмо из Киева: «Воля, або всі йдуть на х..!»

Молодые художники на Украине ищут свое место между цивилизованным Виктором Пинчуком и диким арт-рынком

Имена:  Виктор Пинчук

Она работает. Она — это реклама

На выходные широкий поток Крещатика отдается пешеходам, но сейчас холодно и свиной грипп, и по пустому проспекту гуляют только ветер и мусор. Как ни странно, наличие свободного пространства больше, чем толпы людей, указывает на потенциальную возможность демократической общественной жизни. В Киеве у нее есть шанс. В Москве ей быть просто негде.

На Украине скоро выборы, это чувствуется, город политизирован. Таксисты, правда, говорят, что на Украине все время какие-нибудь выборы и всем это надоело. Мы в России знаем, чем это кончается.

Предвыборные плакаты выдают знакомство с современным искусством. Бигборды Арсения Яценюка, с портретом молодого человека в модных очках, напоминают рекламу магазина мужской одежды, в стиле шелкографий Уорхола; к тому же я могу безошибочно назвать имя украинского художника, у которого учились дизайнеры этих плакатов. Один мой друг хотел голосовать за Яценюка как за западника и вроде бы больше своего, чем другие, но у того вдруг исчезли все шансы — как раз из-за этих плакатов. Установку на капитализм украинское население принимает, а вот капиталистическое искусство в лице Уорхола — еще нет.

В плакатах Януковича дизайнеры ограничились тем, что отфотошопили его лицо до состояния обмылка, над чем потешается местная англоязычная газета. Люди, читающие по-английски, за Януковича голосовать не будут. Эстетика у него кондовая. Однако, к моему удивлению, один молодой куратор сказал мне, что в теперешней ситуации предпочел бы Януковича. Действительно, Тимошенко — типичный постсоветский вариант ура-капиталистической националистки, заключившей пакт с Западом. Западу выгодны местные национализмы. Молодому куратору они невыгодны: Тимошенко, он уверен, введет какую-нибудь нравственную или религиозную цензуру, желая уравновесить разнузданность корпоративного капитализма строгой местной моралью.

В отличие от другого националиста, Ющенко, у которого есть коллекция западноукраинского народного искусства, Юлия Тимошенко по вопросам культуры пока не высказывалась. Ее плакаты современного дизайна, но чисто текстовые, на белом фоне, без картинок. Впрочем, белый, черный, красный — это явная отсылка к национальному орнаменту вышитых рубашек.

Плакаты заверяют, что «она работает». Предыдущая серия утверждала, что она работает, пока другие болтают, это вызвало критику, поэтому теперь текст заканчивается словами «Она — это Украина!». Протестантская этика капитализма во вполне гармоничном сочетании с националистической и почти тоталитарной риторикой. Отождествление Ее (имя ни к чему, на Украине Она одна) с Родиной и Нацией не обещает художникам ничего хорошего, кроме еще одного витка иронического искусства про оголтелую «национальную идентичность». Над этой идентичностью можно издеваться, с ней можно пробовать критически работать (как это делали в 1990-е годы Олег Тистол и Николай Маценко в своем проекте «Украинские деньги»). На выставке «Новая волна» в Национальном художественном музее, которая представляла цвет местной живописи 1980—1990-х, можно было снова увидеть бурное, абсурдистское и исторически точное мифотворчество художников того вольного времени. «Папа, шлем давит» (1990) только что безвременно ушедшего Александра Гнилицкого или знаменитая «Печаль Клеопатры» (1987) Савадова и Сенченко — пророческие картины, являющие нам соответственно образы милитаристских фантазий лидеров СНГ и триумфальное явление Юлии Тимошенко.

Украинская общественная жизнь по-прежнему чрезвычайно декоративна, орнаментальна, кругом одни символы и идеологемы — скорее политическая реклама, чем политическая реальность. Художники здесь всегда «вышибали миф мифом», но сегодня эта стратегия оказывается не слишком продуктивной. Если художники в плену навязанной им «проблемы идентичности» и способны видеть вокруг только «украинское» и воспроизводить его — это не очень хороший знак, даже если смотрят они саркастически. Сарказм — другое название для бессилия.

{-page-}


Коммерческое по форме, национальное по содержанию

«Добро пожаловать в Украину, страну тотальной анархии», — написано при входе на этот стенд, где картины висят как коврики на рынке и очень на них похожи. Особенно популярен «коврик» с изображением Махно и лозунгом «Воля, або всі йдуть на х..!». Еще есть призывы к убийству москалей, красочно представленная дружба коммунистов с фашистами, сочные женские гениталии с политической подоплекой и т.п. Некоторые художники здесь из числа тех, что выставляются в контексте современного искусства; другие — чистый коммерческий наив. Все смешано в кучу. Происходит дело в монументальном здании бывшего Музея Ленина (теперь он называется «Украинский дом»), на «выставке-ярмарке Аrt-Kyiv Contemporary».

Этот аналог «Арт-Москвы» вызывает у меня приступ сантиментов: о, эти ранние стадии художественного рынка, когда то ли выставка, то ли ярмарка, то ли Киев, то ли Kyiv… Вот один галерист заходит на стенд другой галереи и, игнорируя ее представителя, спрашивает у художницы, сколько стоят ее работы; представитель не возмущается. «Ой, та я не знаю», — отвечает художница кокетливо. Продать не против, но смущается.

На всей ярмарке предлагается почти исключительно фигуративная живопись, много места занимают галереи (украинские и не только), торгующие кичем на совершенно-таки уличном уровне. Ярмарка предваряется выставкой украинского искусства из частных коллекций. Подборка слабая, видно, что у местных покупателей дурной вкус, а художники — даже самые известные — им потакают. Все это соседствует с гиперпродвинутым, но дешевым в транспортировке международным искусством: одна берлинская институция привезла, на некоммерческой основе, проекты радикального урбаниста Грегора Шнайдера, и еще есть выставка видео Дмитрия Булныгина.

Как это сочетается в головах зрителей, неясно; видимо, как разного рода «приколы», потому что кич тут носит не чисто декоративный, а идеологический, требующий разгадывания характер. Прямо-таки как Грегор Шнайдер.

Как это сочетается в головах художников — более интересный вопрос, потому что зачастую одни и те же авторы пишут Махно и рассматривают проекты Шнайдера, который прилетел как будто с другой планеты, где не существует ни румяных девушек, ни, скажем, яблок, ничего круглого вообще и где шаг в сторону кича карается смертным приговором под названием «постмодернизм».

Самому Грегору Шнайдеру, если бы он тут был, все украинское искусство, от «классиков» Савадова и Ройтбурда до самых молодых «критических художников» (которые — почти все как один — пишут все-таки фигуративные картины), показалось бы кичем. Звучит это, наверное, обидно, но верно по сути: перед нами почти во всех случаях некая, остроумная или нет, мелкобуржуазная интерпретация образцов академической живописи XIX века (мелкобуржуазная, потому что понимает себя как потребление старых стилей, пусть даже и художественное). Очень чувствуется, что художественное образование на Украине ничуть не лучше, чем в России; запорожцы все еще пишут письмо турецкому султану.

В отсутствие настоящего арт-рынка многие картины или большие фото на ярмарке «Арт-Киев» выглядели как бесстыжие призывные, и вместе с тем скучающие, девушки в микро-юбках и чулках с подвязками. Рынка нет — надо создавать хотя бы вывеску. Сексуальная откровенность, да еще с педофильским оттенком, на Украине в последние годы почему-то считается обязательным элементом картины (современное искусство ведь, должна быть провокация!).

На открытии выставки молодых художников в заоблачно современном PinchukArtCentre, куда более стильном, чем «Украинский дом», тоже ходила девушка на каблуках и без юбки, в белых прозрачных колготках. Под колготками виднелись белые трусы. Она брала интервью для телевидения и была, судя по всему, местной звездой.

{-page-}


Отдельно взятый рай Виктора Пинчука

На фоне художественной жизни, да и вообще жизни в Киеве, арт-центр Виктора Пинчука выглядит какой-то сказкой. Конкурентов по части современного искусства у Пинчука просто нет — ближайший, Игорь Воронов, занимается тем, что с невероятной гордостью покупает и представляет современные отливки скульптур Родена («арт-критики в восторге и не верят своим глазам», — пишет местная пресса). Центр Пинчука с его бесплатным входом, выставками Больших Западных Имен, безупречным, абсолютно белым дизайнерским кафе и последними номерами Frieze и Artforum в открытом доступе привлекает молодую публику, сюда стоят очереди, и неудивительно, что Пинчук объявил о строительстве нового центра.

Для молодой публики тут делается много, все больше и больше, сейчас придумана система получения информации о художниках прямо на мобильный телефон и голосование за приз зрительских симпатий. Голосовать нужно за лучшего молодого художника — в PinchukArtCentre открылась выставка номинантов на премию, которая, вот удача, не называется именем ни Репина, ни Кандинского, ни Татлина — никого из тех, кого можно с большей или меньшей натяжкой считать украинским классиком. Она называется PinchukArtCentre Prize.

Заявки на конкурс подавали сами художники, по электронной почте. Профессиональные или нет, не важно, — главное, что украинские, что бы под этим ни понимать (не обязательно живущие на Украине) и до 35 лет. Свои кандидатуры подали больше тысячи человек, что много. На первом этапе заявки отбирал кураторский коллектив центра, шорт-лист из двадцати человек был обнародован еще в феврале. После этого решили дать художникам возможность показать еще и новые проекты. Сейчас все эти работы выставлены и объявлен состав жюри: это хорошо известный также и в Москве итало-американский куратор Франческо Бонами, куратор Tate Modern Джессика Морган, директор Новой национальной галереи в Берлине Удо Киттельман и два украинско-русских художника — Борис Михайлов и Сергей Братков. Выставка производит гораздо более благоприятное впечатление, нежели выставка претендентов на премию Кандинского: она обозрима, лишена пафоса богатства и очень ясна по концепции и процедуре (только молодые художники и только сами выдвинувшие свою кандидатуру). Судя по всему, и сама премия, и выставка сыграют в украинском контексте очень важную роль.

4 декабря жюри вручит победителям три профессиональных приза: главный, в 100 тысяч гривен (сейчас около 13 тысяч долларов, хотя, когда премия объявлялась, это было около 20), и два поменьше. Призеры получат еще и три стажировки в мастерских известных художников — у Энтони Гормли в Лондоне, Олафура Элиассона в Берлине и Андреаса Серрано в Нью-Йорке.

Идея этих стажировок кажется странной в двух отношениях. Во-первых, кандидатуры учителей были выбраны (я надеюсь) еще до того, как выбраны кандидатуры победителей. Но вдруг победит живописец — зачем его направлять к скульптору Гормли или фотографу Серрано? Или само наличие Гормли в списке означает, что эта стажировка зарезервирована за скульптором Жанной Кадыровой? Это-то ладно, Жанна и правда сейчас самая сильная молодая художница в Киеве, но, если подбирать номинантов из числа фотографов «под Серрано», может получиться конфуз. Такие есть, но они очень слабые.

Во-вторых, молодых художников обычно направляют на стажировки в некие институции, центры, а вовсе не к отдельному человеку. У Элиассона действительно фабрика по производству его колоссальных инсталляций, где работают инженеры, гидравлики, астрономы, юристы и бухгалтеры. То же самое у Серрано и Гормли, этих акул арт-производства. Что там делать молодому художнику, непонятно; позиция младшего менеджера на этом предприятии мало что ему даст. Можно было бы еще говорить о, скажем, трехмесячном обучении в какой-нибудь арт-школе, но вовсе не об участии в конвейере арт-индустрии.

Но дело в том, что вся идеология PinchukArtCentre полностью подчинена арт-индустрии, индустрии спектакля, в которой на первом месте Звезда, на втором — Дорогой Проект и только на третьем, причем где-то в отдалении, искусство как познавательная деятельность. PinchukArtCentre, как, например, и московский «Гараж» (другой классический пример частного фонда с огромными амбициями), находится не просто вне системы некоммерческих художественных центров, внеправительственных арт-организаций и арт-школ, но как бы даже не знает о существовании этой огромной и влиятельной системы, поддерживающей творчество и исследование, а не потребление искусства.

Ориентир для Пинчука, как и для «Гаража», музей. Для него сокровищница, видимо, самый престижный тип учреждения вообще. И если бы Виктор Пинчук (как и Роман Абрамович) мог скупить сразу всю коллекцию нью-йоркского МоМА, он сделал бы это.

Но дело даже не в деньгах — таких коллекций на продажу просто нет. Поэтому обычно Пинчук делает то, что кажется ему наиболее близким к этому решению: выставляет галерейное искусство (хорошо известно, что и на Пинчука, и на «Гараж» имеют большое влияние крупные западные дилеры) как некий «ну почти музей», как аккумуляцию ценностей без всякого контекста. Но — что очень важно и для Пинчука, и для «Гаража» — как музей «современный», то есть, в их понимании, открытый для потребления, причем потребления молодежного. Тут все мобильно, технологично, сексуально и (для зрителей) недорого.

Из короткого частного разговора с Виктором Пинчуком мне показалось, что он очень гордится своим новым проектом (премией), но не слишком проводит различие между теми «пацанами» с улицы (в возрастном, не криминальном смысле слова), для которых в Пинчук-центре так много делается, и молодыми художниками. Он действительно не знает, что молодые художники Украины довольно успешны, получают международные гранты и много путешествуют. «Все для них, — повторял он, указывая на стоявшего рядом участника группы Р.Э.П., — и Дэмиен Хёрст, и остальное. Чтобы они видели, как надо". "И как не надо», — добавил он, вспомнив, что выставку Хёрста многие критиковали.

{-page-}

Молодые художники не против. Пинчук-центр в самом деле показал за последние годы много очень известных западных имен. Правда, для художников это искусство было довольно банальным — им нравился Project Room, где были более интересные маленькие выставки, но эта часть центра закрылась: Пинчук увлечен чем-то более грандиозным. Но все же у многих есть ощущение, что для украинского искусства — и в особенности молодого — тут пока делается недостаточно, тем более что для украинских художников это сейчас единственный источник признания у себя на родине. Кое-кто поэтому обвиняет Пинчук-центр в колониальной политике. Куратор центра, выдающийся украинский критик Александр Соловьев, воспитавший целые поколения художников, чуть ли не впервые получил возможность реализовать собственный проект (и выставка номинантов сделана в кураторском отношении очень хорошо). Образовательная программа для художников только намечается; можно опасаться, что и она будет носить патерналистский характер и не учитывать, что художники сами уже много знают, что у них есть собственные интересы, в которые Гормли совсем не вписывается.

Пинчук-центр в отношении украинского искусства на перепутье, что видно и по тому, что художников конфиденциально обязали в течение двух лет не продавать работы, представленные на выставке. У центра будет приоритетное право на их покупку. Если он решится. Художники очень надеются.

Что касается самой выставки номинантов (интервью с некоторыми из них вы можете посмотреть на видео), то в основном тут — вы не удивитесь — представлена живопись, традиционная или нет. Но также, в равной пропорции, инсталляция, которая превратилась, как мне кажется, в «новую живопись». Раньше (при классическом капитализме, скажем) живопись предпочитали те, кто хотя бы теоретически мог ее купить. Сегодня, в постиндустриальную эпоху, для широкого зрителя, который ничего покупать не собирается, новая живопись — это как раз инсталляция. Нечто большое, яркое, захватывающее, популистское, доставляющее чувственные переживания. На выставке сильно пахнет сеном — это сразу несколько художников и групп тематизируют мифы украинской идентичности.

На фоне всего этого сильно выделяются те немногие видео, что тут вообще есть. Одно из них — документация активистского перформанса, работа Владимира Кузнецова «Колыбельная». Автор проехал по рабочим кварталам ночного Лейпцига на машине с громкоговорителем, из которого лились звуки украинской колыбельной, призванной умиротворить правых радикалов и неофашистов. Этот проект — единственный на выставке след группы Р.Э.П., которая, можно сказать, сегодня составляет главное экспортное лицо украинского искусства. Но на конкурс ее активистские и коллективные проекты не прошли — только индивидуальные и гораздо более традиционные работы отдельных членов группы.

Единственная группа, которая представлена в своей исследовательской и демократически-коммунальной практике, — это харьковский коллектив SOSка, который резко отличается от всей остальной выставки зрелостью своих общественных позиций и строгой, совсем не орнаментальной документальностью. Проект «У меня есть мечта / Я не знаю», например, представляет на двух экранах украинских и австрийских подростков. Первые сообщают, о чем мечтают (чаще — уехать, иногда — остаться), вторые пытаются ответить на вопрос, где находится Украина (ответ см. в названии проекта). Это очень простая, грустная и трогательная работа, которая для меня больше всего воплощала потенциал молодого украинского искусства и его способность критически взглянуть и на себя, и на свое место в Европе. Вообще, молодые украинские художники показались мне более взрослыми, чем их московские сверстники.

P.S. У украинского искусства большие перспективы, здесь все можно, потому что много пустого места. Пустое место зовет выступать и говорить, и это хорошо.

Молодой инициативный куратор Владимир Кадыгроб жалуется мне, что бизнес на Украине еще не понял и не принял современное искусство, арт-мир чувствует себя на каком-то острове. (Единственный компетентный, хотя и злой, критик-активист Анатолий Ульянов после скандала с Комиссией по нравственности был вынужден покинуть страну, а его сайт www.proza.com.ua закрыли.) Правда, признает Кадыгроб, именно благодаря этому равнодушию он имеет возможность осуществлять свою программу «летучей галереи», получая для своих выставок помещения бесплатно — какой-то пустующий магазин, неотремонтированный бар. Причем каждая выставка находится в некоем диалоге с первичной функцией пространства (Жанна Кадырова показывала в «банке», как — буквально — падает со стены на пол индекс Доу — Джонса). Достаточно знать людей в городе, и все эти помещения на две недели твои, и никто не просит аренду, не объявляет себя куратором, спонсором, владельцем арт-фонда и т.п. Хозяева помещения вполне удовлетворены тем, что наивные журналисты из вечерней газеты упомянут, что тут будет итальянский ресторан. А журналисты пишут про это сами, безо всяких просьб и тем более проплат Кадыгроба — просто они в искусстве ничего не понимают и про ресторан им понятнее и проще написать.

Система, основанная на незнании и непонимании, работает. Выставки Кадыгроба на хорошем уровне. Где-то на заднем плане присутствует и рынок (парочка работ продалась), но там, где ему и надо быть — не в качестве звезды, а в качестве инструмента, позволяющего искусству жить.

Выставка номинантов на премию PinchukArtCentre Prize открыта в PinchukArtCentre в Киеве по 20 декабря