Роль личности в архитектуре

Архитектурный рейтинг Нижнего Новгорода вызывает тоску

Имена:  Валерий Никишин · Станислав Горшунов · Юрий Болгов

Недавно в ходе проводящегося уже тринадцать лет общественного голосования «Рейтинг архитектуры Нижнего Новгорода» меня попросили выступить экспертом при выборе лучшего здания за последние два года. Если вы помните, лет десять назад на архитектурную школу Нижнего, во главе которой встал Александр Харитонов, возлагались большие надежды. Оставив в стороне ее эклектический характер, должно признать ценность ее тогдашнего рывка, полного страсти и желания обновить городскую среду, опираясь на возрождение традиции русского модерна. Однако с гибелью Харитонова и приходом времени корпораций блеск в глазах и запал, судя по всему, угасли. Нынешний рейтинг вызывает самые печальные ощущения. И не столько от архитектурных качеств зданий, сколько от перемены самого мыслительного ландшафта, на котором эти здания произрастают. Этот ландшафт определяется действующими в нем организмами, и нельзя сказать, что он ограничен лишь одним городом — просто неожиданный (для меня) взгляд в этом направлении вдруг зафиксировал некоторые обстоятельства, касающиеся архитектурной жизни всей России.

Строительные компании, как правило, самые скучные заказчики: с ними не о чем спорить, с ними нельзя разделить радость. Потому что компания — это самостоятельный организм, больший, чем составляющие его отдельные личности, и он действует вне человеческих категорий. Компании питаются прибылями, это их корм. Человеческое измерение им чуждо, поскольку они даже не обладают физической формой, с которой можно соизмерить нужные им сооружения. Занятно, что постоянное общение с ними влияет и на людей, проектирующих для них. В творчестве зараженного возникает сухость, вызванная отсутствием заказчика как отдельной личности и специфическим типом требований, предъявляемых компанией, связанных не с частным переживанием архитектуры, а с абстрактными пожеланиями, присущими организации — то есть абстрактному же телу.

Все это в полной мере проявляется в коротком списке объектов, который был предъявлен экспертам рейтинга нижегородской архитектуры. Лишь пара небольших объектов: административно-жилое здание на Большой Печёрской Валерия Никишина и развлекательный центр на Нижневолжской набережной Станислава Горшунова сохраняют следы личного переживания места и могут обсуждаться в категориях, приемлемых для человека и горожанина. Большинство прочих проектов представляют собой чистые манифесты корпоративного желания. Архитекторы лишь предпринимают попытки их прикрыть, используя приемы разной степени уместности. В сущности, в этом и заключается роль архитектора с точки зрения строительной компании. Среди последних выделяется своей честностью жилой дом на Мещёрском озере Юрия Болгова, не пытающийся заигрывать со «стилями» и «гуманизмом» и просто продолжающий привычную для массовой застройки надчеловеческую композицию.

От рассмотрения списка номинантов осталось ощущение, что проблема обезличенности и одновременно бесчеловечности современной архитектуры наших городов связана не только с образованием, историей развития русской и зарубежной архитектуры последнего столетия, не только со сложившимися обстоятельствами. Безликость архитектурной практики, отсутствие в ней человеческого содержания в ближайшее время не переломить. Как ни странно, выход из этого архитектурного тупика лежит в плоскости политической, и не в смысле архитектурной политики, а в смысле общей парадигмы государства, где частное лицо должно обладать преимуществом перед лицом корпоративным — или хотя бы равенством с ним. Только тогда частность этого лица, его личность найдет свое выражение на городских улицах, а не только за заборами частных владений пригородов. До тех пор, пока эти отдельные лица не представятся нам, мы будем вынуждены пребывать в окружении новых построек, лишь претендующих на индивидуальность.