Таня Бругера и ее политическая провокация

Кубинская художница не боится ни полиции, ни Кастро, ни критиков, ни русской рулетки

Имена:  Таня Бругера

Кто она такая
В 1997 году всю мировую арт-прессу обошла фотография обнаженной молодой женщины, у которой, как щит, была навешена разделанная туша ягненка. Это была кубинка Таня Бругера во время своего перформанса в Гаване под названием «Груз вины». Уже через два года Бругера выиграла стипендию на учебу в аспирантуре Чикагского института искусств, и вскоре после этого престижный журнал Artforum в Соединенных Штатах опубликовал о ней, студентке, материал. Перформансы, которые Бругера сделала в родной Гаване в конце 1990-х, поставили ее на международную карту актуального искусства. Она входит в число наиболее значимых на сегодняшний день политических художников и художников из Латинской Америки. Бругеру не представляет какая-либо галерея – она работает по приглашению кураторов. В отдельно взятом месте – Лондоне, Москве, Боготе, Венеции – она организует перформансы, имеющие политическое значение для данного конкретного места, с его историей, конфликтами и силовой властью. Ее проекты были представлены на биеннале в Венеции в 2001-м, 2005-м и 2009 годах, на Стамбульской биеннале 2003 года, на documenta 11 в 2001-м и на 2-й Московской биеннале в 2007-м. Важным фактом, отличающим ее от других известных в мире кубинских художников, является ее отказ эмигрировать: у Бругеры кубинское гражданство, и половину своего времени она проводит в Гаване.

Что она делает
То, что Бругера наиболее знаменита своими перформансами 1990-х, явилось результатом шокирующего характера этих перформансов. Но на самом деле ее творчество намного шире, чем «кровавая обнаженка», и включает в себя скульптуру, периодическое издание, школу искусств, коллективные акции, видео, а в скором будущем еще и, по слухам, политическую партию. После окончания старейшей на Кубе Академии изящных искусств Сан-Алехандро в конце 1980-х она сделала серию работ, в которых воспроизвела скульптуры кубинской художницы Аны Мендьеты. Для Бругеры Мендьета, которая выросла в США и трагически погибла в 1985 году в Нью-Йорке, стала неким alter ego. В 1993-м Бругера начала новый проект – самиздатовскую газету La Memoria de la postguerra («Воспоминания после войны»), – в который пригласила к сотрудничеству диссидентских и эмигрировавших критиков и художников.

В результате давления государственных органов и цензуры Бругера закрыла газету, и ее главным средством выражения в конце 1990-х стало то, что подвергнуть цензуре намного сложнее, чем газетный лист, – ее собственное тело. Она организовала серию перформансов, посвященных политическому послереволюционному положению и роли художника на «Острове свободы»: «Повесив голову» (Cabeza abajo, 1996), «Студийный натюрморт» (Estudio de taller, 1996), «Тело тишины» (El cuerpo del silencio, 1997–1998) и «Груз вины» (El Peso de la culpa,1997–1999). Главным объектом и актером была сама Таня, чаще всего обнаженная. Она метафорически инсценировала ситуации, в которых, по ее мнению, чувствует себя художник на Кубе, – закованная в металлические колодки, поедающая землю, сидящая на окровавленной плоти и слизывающая чернила с официального учебника кубинской истории.

Следует иметь в виду, что проектов, где главным героем являлась она сама, было всего четыре – Бругера прекратила эту практику. Вот уже десять лет она оркеструет перформансы, или скорее коллективные действия, главными исполнителями которых являются нанятые участники или публика. Бругера называет свое творчество arte de conducta – «искусством поведения». Эти проекты проходят в различных точках мира и касаются более общих (не кубинских) политических вопросов. Бругера развернула взгляд западной аудитории с «экзотической» Кубы на само «демократическое общество». Она создает или имитирует социальные ситуации, в которых публика подвергается какому-либо обыденному силовому действию: вроде контроля толпы конной полицией или мер госбезопасности, выплеснувшихся после 11 сентября 2001 года. А иногда эта же публика просто оказывается в непосредственной близости с политическими атрибутами – портретом Дзержинского или на подиуме для произнесения речей с белым голубем на плече а-ля Фидель периода 1959–1960. Бругера не так издевается над публикой, как, скажем, Сантьяго Сьерра, хотя недавний ее проект в Боготе (Untitled (Bogotá), 2009) сильно отдает «сьерровщиной».

Бругера также создает скульптуры и инсталляции, частью которых являются артефакты с историческим и политическим значением – будь то тысячи пакетиков индийского чая, который экспортировали британцы-колонизаторы (инсталляция Poetic Justice, 2003 – «Поэтическое правосудие») или деревянный брус, создающий очертания лодки кубинских беженцев на пути в Майами (скульптура Table of Salvation, 1994 – «Стол спасения»). Важной частью творчества Бругеры является ее педагогическая деятельность. Она периодически преподает в Чикагском институте искусств, в 2000–2009 годах вела альтернативную школу перформанса Arte de conducta в своем доме в Гаване, а сейчас преподает в Париже.

О чем это
Таня Бругера занимается политическим провокационным искусством. Ее работы объединяют три контекста. Первый – кубинский и латиноамериканский. Военные диктатуры и хунты, вырезание индейского населения, системы концлагерей и политических тюрем объединяют многие страны региона. Перформанс, особенно перформанс женщин-художников, использование собственного тела, крови и демонстрация насилия на себе – характерны для латиноамериканского авангарда. Ее гаванские работы были не на физическую выносливость и поэтому отличаются от традиции перформанса на Западе. Сама она включает в свою «родословную» Ану Мендьету и ссылается на влияние Марины Абрамович.

Второй контекст – общеполитический: возможно, на Кубе, в России, Италии, Китае, США и т.п. рот зажимают по-разному, но результат от этого не меняется. Бругера провоцирует политическую систему, когда разрабатывает коллективные действия по официальным заявлениям этой системы. Она испытывает систему на гибкость, пытаясь извлечь на свет ее лицемерие и противоречия. Мол, сказали «демократия», давайте посмотрим, как система «демократически» отреагирует на то или иное гражданское действие. Сказали «свобода и богема» – давайте посмотрим, как вы отреагируете на бесплатную раздачу кокаина среди бела дня.

И третий контекст – художественный. Она делает заявления, касающиеся актуального искусства и роли художника в глобальном арт-мире. Бругера намеренно перестала делать перформансы с собственным участием, поскольку присутствие женского обнаженного тела отвлекало, по ее мнению, от значения и содержания работы. Она дематериализовала объект искусства, растворив его в социальном действии. Она отличает перформанс от театрализованного представления, поэтому и придумала термин «наука поведения». Бругера считает эту форму искусства работой: за перформансы она получает гонорары, а также платит всем нанятым участникам. Будучи феминисткой, Бругера заявляет, что ее искусство – не феминистское, не всегда оно делается от имени женщины. Чтобы более радикально поднять вопрос честности художника и потенциала авангарда, Бругера занимается «самосаботажем»: она часто показывает то, за что ее критикует левая, марксистски или просто либерально настроенная публика.

Главные работы

1. «Груз вины» (El peso de la culpa). 1997–1999
В результате этого перформанса Таня Бругера стала известна на Западе. Он проходил в ее собственном доме в историческом центре Гаваны, по адресу Tejadillo 214. Бругера открыла большие двери-ставни, объединив свою гостиную с улицей, – кроме приглашенных художников, критиков и друзей, стали собираться прохожие и соседи. Им было на что посмотреть: обнаженная художница стояла с привязанной к ее шее окровавленной тушей ягненка и медленно поедала землю, перемешанную с водой, засовывая ее в рот пригоршнями и с трудом пережевывая. Зрелище было мучительное, перформанс Бругеры длился несколько часов и назывался «Груз вины». В нем Бругера воссоздала отдельную сцену коллективного самоубийства коренного населения на острове, когда испанцы-колонизаторы начали истреблять или порабощать его (подобные самоубийства произошли и в других местах Латинской Америки, куда пришли конкистадоры). Индейцы ели землю, из-за чего наступала смерть. На это действо Бругера наложила христианский символ закланного агнца, превратив все в какую-то жуткую евхаристию. По словам известного диссидентского критика и куратора Херардо Москеры, перформанс спровоцировал бурные споры присутствующих на политические темы. «Землю есть буду» на Кубе (как, впрочем, и в России) означает сопротивление крайним, пограничным обстоятельствам. Бругера таким шокирующим образом выразила, как, по ее мнению, чувствует себя художник на социалистической Кубе. Ее приятель, который снимал все на видеокамеру, позднее стер запись – ему надо было снимать на свадьбе, а другой пленки не было. Единственная оставшаяся документация – фотографии. Сама Таня считает, что этот перформанс на долгие годы отвлек критиков и публику от ее последующих работ. Она сознательно отказалась от подобной стратегии – землю больше не ест и голой на публике с тех пор не показывалась.

2. Без названия (Untitled). Гавана, 2000
Этот проект – инсталляцию и перформанс – Бругера сделала для VII Гаванской биеннале актуального искусства. В нем участвовали нанятые действующие лица и сама публика. Посетители заходили в темный туннель длиной 60 метров в крепости La Fortaleza de la Cabaña – там когда-то располагалась тюрьма. Пол был застелен гниющими толстыми стеблями сахарного тростника, в воздухе стоял сильный запах. Сахарный тростник на Кубе – часть ее колониальной истории, когда-то – символ американского империализма и культурный артефакт. Пробираясь в темноте, посетители вместо «света в конце туннеля» находили маленький черно-белый телеэкран, установленный на потолке. На экране без звука крутилось публичное выступление Кастро. Когда посетители поворачивали обратно к началу туннеля, они замечали стоящих в темноте у стен обнаженных мужчин. Те терли себя, кланялись, закрывали руками лицо и производили другие бессмысленные, полуритуальные жесты, обращенные не то к посетителям, не то к телевизору с Кастро. Бежать в темноте некуда, и посетители шли все 60 метров под гнетущим присутствием голых людей и гнилостного запаха тростника. Бругера же таким образом прокомментировала идею «светлого социалистического будущего» и политзаключения, а также помогла публике (в том числе иностранцам) представить, каково это – быть в кубинской тюрьме.