Егор Кошелев в галерее «Риджина Берлога»

Название проекта – «Последний худ. и выставка, которой не случилось»

В рамках рубрики «Своими глазами» OPENSPACE.RU представляет выставки апреля:
Новые художники
Дмитрий Булатов, Алексей Чебыкин. То, что живет во мне
Таус Махачева в галерее Impronte в Милане
Перформативный архив
Саша Галкина и Давид Тер-Оганьян в Paperworks


Из текста автора
…Если ты пишешь картину год, то это потерянный год — об этом помнит современный художник. Если твои шедевры остаются вне экспозиционного пространства — значит, и создавать их не имело никакого смысла.

Что бы ты ни делал, ты не должен исчезать из виду, если же ты не делаешь ничего, без стеснения демонстрируй это — в сущности, такова и есть позиция большинства людей, заявляющих сегодня о том, что занимаются искусством. На уровне манифестации это неплохо срабатывает, но на практике, находясь в галерейном, музейном пространстве, художник неминуемо ощущает настойчивые требования, обращенные к нему. <…> Автор входит не в пустое пространство, но в область скрытых ожиданий, которые всегда оказываются обманутыми. Каждая сегодняшняя выставка в этом смысле представляет наложение двух выставок — состоявшейся и несостоявшейся, причем подлинный интерес ей придает способность художника овеществить образовавшийся «зазор». <…>

Не случившееся вопреки всему обретает свою форму, и агентом-посредником здесь выступает Последний художник (сразу отринем пафосную репрезентацию художника как сверхчеловека — нет, перед нами скорее последний из всех художников). У описанного типа художника по определению не может ничего «случиться», т.е. успешно состояться — поэтому нет более действенного способа осуществить несуществующую экспозицию, чем доверить ему создание таковой. За последние годы у меня скопился целый ряд проектов, которые по тем или иным причинам не были реализованы — что-то осталось на уровне эскиза, что-то запечатлено парой строчек в молескине или просто мыслью, периодически возвращающейся ко мне с вопросом одного из героев Пазолини: «Зачем создавать произведения искусства, когда так прекрасно просто мечтать о них». Но вот же он, Последний художник! — теперь я знаю, кому предложить почетную должность ассенизатора моего воображения…

Подчас имеющее назойливый характер присутствие Последнего художника в моих работах можно рассматривать как итог размышлений о том, что же собой представляет феномен творческого человека здесь, в России, и как эта странная фигура (а наш, местный тип художника очень странный — он вечно чувствует себя лишним, никчемным, всегда готов к неудаче... он точно инвалид в поиске костыля) ведет себя в культурном пространстве — на что он готов пойти ради того, чтобы заявить о себе... Мой герой в данном случае — некий анонимный артист (временами подозрительно напоминающий меня самого), осознающий эту свою никчемность и в желании преодолеть ее занимающий попеременно ту или иную позицию (к примеру, социально ориентированное реалистическое искусство), но всякий раз осознающий ее бессмысленность — и, однако, он продолжает что-то делать, с отчаянием наблюдая, как его руки превращаются в бездушный инструмент, бесконечно воспроизводящий чужеродные штампы и матрицы. Все, что остается в данном случае, — это либо отказаться/остановиться (но энергии у нашего героя вполне достаточно еще на десять жизней), либо добровольно признать все производимое полным фуфлом, оправдывая себя через критический комментарий. Именно эта критическая способность и является последней соломинкой Последнего художника. ​