«Победить Путина можно, только отобрав у него большинство»

Историк, учитель, художник и опытный политик, активист Российского социалистического движения ИЛЬЯ БУДРАЙТСКИС отвечает на вопросы простых свежеполитизировавшихся граждан

Эти вопросы мы сгенерировали, обобщив устные и письменные беседы, свидетелями которых нам пришлось в последнее время быть. Задавайте другие вопросы ИЛЬЕ БУДРАЙТСКИСУ в комментариях к данному материалу. Он постарается ответить на них в следующих политинформациях.


«С начала декабря мы участвуем в разрешенных митингах и демонстрациях, потому что действительно хотим что-то изменить. Но вот несогласованные митинги... Дело не в том, что страшно подвергнуться насилию ОМОНа. Но — нарушать закон? Правильно ли это, если сами мы выступаем за соблюдение закона?»

Все победы — в жизни, на выборах, над частными конкурентами или над коллективными противниками режима — в нашей стране одерживаются лишь по одному праву, праву сильного. Таков не прописанный в Конституции, но единственный по факту действующий в нашем обществе закон. Движение, которое хочет поставить под сомнение эту логику перманентного грубого насилия сильного над слабым, должно показать собственную силу. Эта сила, конечно, должна проявляться не в мастерстве владения дубинкой — в этом с профессионалами из спецподразделений сложно поспорить. Наша сила — в солидарности, решимости и принципиальной неготовности постоянно отступать перед угрозами противника. Только так, по факту присутствия и уверенного отказа оставлять улицы города по первому окрику полиции, завоевывается право на митинги, собрания, свободу передвижения. Вообще любые права.

6 мая полиция преподала хороший урок всем, кто чтит букву закона, показав, что нет никаких гарантий от насилия ни на согласованном митинге, ни на несанкционированном. За последнее десятилетие все крупные города страны были превращены в предельно зарегулированные пространства, где любой коллективный выход на улицу нуждался в унизительной процедуре согласования без какой-либо уверенности в положительном ответе. И годами это право власти запрещать выход на улицы подтверждалось несокрушимым превосходством сил — десятки или в лучшем случае сотни оппозиционеров собирались в специально отведенных загонах, с идиотскими обысками на рамках, с угрожающими омоновскими автобусами неподалеку. Сегодня у нас появляется возможность изменить эту ситуацию, вернув себе улицы собственных городов.

Все это, конечно, не значит, что нужно устраивать только нелегальные акции. Но необходимо искать возможности, которые позволяют нам расширять пространство уличной свободы. И я думаю, «гулянья» по бульварам — отличный пример, как это можно делать, нарушая неформальные правила полицейского всевластия, но не преступая нормы писаных законов.

«Нужно ли вообще участвовать в таких громких акциях? Может быть, лучше уйти в область «малых дел», что-то менять там, где нам это доступно?»

Мне кажется, подобная альтернатива — «малые дела» и «большие акции протеста» — является не более чем популярной формой замаскированной личной капитуляции по отношению к общественным делам вообще, вне зависимости от их габаритов. Каждый, кто хотя бы раз участвовал в локальной протестной инициативе, знает, что вопрос победы или поражения рано или поздно упирается в необходимость вынесения «малого дела» на уровень общенациональной политики. Только так в отдельной истории непричастные к ней сотни тысяч могут увидеть отражение своего собственного угнетенного положения, разглядеть в этом «малом» общее, коллективное и политическое. А ведь только такое выведение за пределы локального, по большому счету, и может дать в наших условиях шанс на успех — будь то лес в Жуковском, беспредел полиции в Казани, самоуправство администрации в МГУ или жестокая расправа над Pussy Riot.

С другой стороны, без этого опыта «малых дел», без культуры волонтерства и самоорганизации, развивавшейся в последние годы, были бы невозможны массовые выходы на большие протестные акции — от 5 декабря до 6 мая.

«Не служит ли наше участие в акциях исключительно пиару людей, которые на них выступают?»

Да, подлинная политика, которая рождается снизу, сегодня все больше сталкивается с другой, профессиональной, построенной на личной капитализации лидеров и практически полностью лишенной какого-либо содержания, кроме стремления к успеху. Эта страсть привела сегодня многих бессменных героев митинговой сцены к постепенной потере чувства реальности. Их публичные речи сводятся к бесконечному воспроизводству антипутинской риторики, показная агрессивность которой лишь прикрывает их глубокую растерянность и отсутствие политической перспективы. Все более насущная необходимость программы требований продолжает успешно подменяться вопросом технологии — как найти новые поводы для поддержания протестного тонуса и как эффектнее преподнести их в медиа.

Именно поэтому мне кажется, что сейчас движение подходит к очень важному этапу — самоорганизации, которой всем очень не хватало на зимних митингах. Я думаю, что ответственность рядовых участников будет неизбежно расти, а VIP'ы все меньше будут восприниматься как безальтернативный источник принятия стратегических и тактических решений.

«Но под какими лозунгами идти, за что теперь бороться? Все еще требовать пересмотра выборов? Но ведь очевидно, что Путин победил, пусть даже и не с тем перевесом, о котором нам говорят… Все равно за него большинство страны. Так не значит ли тогда, что, выступая против Путина, мы выступаем против выбора народа, против демократии?»

Лидеры оппозиции призывают не признавать Путина легитимным президентом. Не обладая внятной программой требований, они продолжают цепляться за сработавшую зимой тему фальсифицированных выборов, которая на самом деле была поводом для массового выхода на улицы, но не его единственной причиной.

Махинации на выборах глубоко задели личное достоинство многих, пробудили копившееся на протяжении последних лет недовольство существующим порядком вещей. Однако унизительные пародии на выборы — всего лишь одно из проявлений этого порядка. Недовольство выражается в самых разных средах — это и жители, протестующие против беспредела строительных корпораций, и рабочие, создающие независимые профсоюзы и в тяжелой борьбе отстаивающие свои трудовые и человеческие права (недавняя забастовка на калужском «Бентелере» — один из наиболее ярких примеров такой самоорганизации на рабочем месте).

Но очень важно осознать, что на самом деле недовольны также миллионы простых людей, отдавших свои голоса Путину. Их выбор 4 марта — результат глубокого пессимизма в отношении самих себя и своей возможности что-либо изменить. Именно это чувство разобщенности, страха перед будущим и неуверенности в собственных силах стало главным ресурсом нынешнего путинского триумфа. И оспорить этот результат вряд ли можно с помощью криков о нелегитимности выборов и оскорбительных выпадов в адрес «неудачников» и «совков». Победить Путина можно, только отобрав у него большинство. Сегодня протестному движению нужна ясная программа политических и социальных изменений в интересах этого работающего, бедного и скованного страхом большинства (от которого по своему действительному положению, кстати, не так уж далеки многие представители «креативного класса», часто лишенные стабильного рабочего места и гарантированной оплаты труда).

Я уверен, что такая программа может быть только левой, и я бы назвал ее социалистической. В ее основе должно лежать требование пересмотра итогов приватизации — того грандиозного и преступного передела собственности, который создал и продолжает питать существующую властвующую элиту, сосредоточив в ее руках неограниченную экономическую и политическую власть. В политической сфере этот пересмотр состоит в отмене авторитарной и антидемократической Конституции 1993 года, дальнейшее действие которой способно лишь бесконечно воспроизводить новых путиных и чуровых. В экономической — это обобществление природных ресурсов и крупнейших предприятий. Демократия должна победить не только как политический принцип, но и как основа экономических отношений.

То, что Путин грубо, но эффектно использовал популистскую риторику в своей кампании, не должно вводить никого в заблуждение: режим, которому бросило вызов новое протестное движение, — это антисоциальный режим. Сегодняшняя общественная деградация является лишь обратной стороной безудержного распространения логики прибыли практически на все сферы нашей жизни. Превращение образования (теперь и среднего) в часть рынка, а доступа к культуре — в привилегию для избранных ставит под вопрос само существование интеллигенции, которая лишь в силу исторической инерции продолжает относить себя к верхним слоям. Принципы социального государства, справедливого перераспределения в пользу общества сверхдоходов непрозрачных сырьевых корпораций, элементарные человеческие права и защищенность на рабочем месте — все это на самом деле пока не осознанные требования значительной части не такого уж преуспевающего «креативного класса». Только эти принципы и могут стать основой настоящей политической демократии, включающей в процесс принятия решений сознательное и мыслящее большинство.

Такая социалистическая повестка глубоко укоренена и в исторической традиции советской интеллигенции, многие представители которой критиковали брежневский режим именно слева, как общество прогрессирующего неравенства. Эта традиция, когда-то связывавшая через железный занавес советских инакомыслящих с антисталинистскими и антиавторитарными левыми на Западе, сегодня нуждается в серьезном осмыслении и возрождении. И сейчас, после впечатляющих майских праздников, у нас, кажется, стало гораздо больше пространства для этого важного разговора о будущем едином движении.