«Мир прекрасен в своем разнообразии»

Жан-Юбер Мартен говорит о цензуре, Сэм Клебанов восхищается «хорошо подобранной коллекцией» в «Гараже», а Сергей Хачатуров отвечает критикам 3-й Московской биеннале, которые, оказывается, не все «леваки»

Имена:  Жан-Юбер Мартен

Очень много о 3-й Московской биеннале писали в «Коммерсанте». Здесь изобилие полезной информации; обзоры главного проекта и параллельной программы, и даже светская хроника. Однако критического взгляда здесь не ищите: по мнению Анны Толстовой, «Рифмы, парадоксы, монтаж аттракционов — выставка неназойливо доносит до зрителя очевидную гуманистическую идею: мир (и мир искусства тоже) прекрасен в своем разнообразии». Проблем нет, короче говоря.

Лучшее, что есть в «Коммерсанте», это интервью с Жан-Юбером Мартеном о цензуре (ее не было в «Гараже», уверяет Мартен) и, в частности, суде над Андреем Ерофеевым и Юрием Самодуровым.

«Я бы назвал это архаизмом, — говорит здесь Мартен. — Случай с “Запретным искусством” очень показателен: эта выставка изначально была посвящена цензуре. Показ был в маленьком зале, сведенный к символическому подглядыванию в дырочку. То есть были приняты все меры предосторожности... Есть такая дурацкая распространенная идея, что музей — это институция для детей. Ваша Третьяковка, по-моему, придерживается такого мнения, что она значительно умиротворяет зрителей, которые смотрят бесконечные русские пейзажи. Русские художники и кураторы должны прежде всего стараться быть смелыми. На мой взгляд, то, что сейчас у вас происходит, — это следствие всякой революции. Вы ее пережили, а теперь идет контрреволюция. Конечно, в коммунизме была масса отвратительных сторон, но это было светское государство. А сейчас, на мой взгляд, происходит захват власти православной церковью, и поражает именно то, что ей позволяется контролировать так много сфер публичной жизни». На вопрос, можно ли наладить диалог между РПЦ и структурами современного искусства, Мартен отвечает очень определенно, что это «абсолютный абсурд. <...> Мы знаем историю и знаем, чем кончаются все попытки конструктивного диалога, — больше не будет свободного искусства. Русские художники только начали жить свободно, и снова возвращается эта агрессия. Религиозные взгляды не смогут ужиться с радикальным художественным жестом или с бунтующей природой гуманизма».

Сайт «Сноба» тоже по-своему занялся биеннале, но очень своеобразно: члены клуба Михаил Каменский и Евгений Митта рассказывают, куда пойти (и это очень личный выбор), а Мария Байбакова говорит напрямую: идите ко мне. Александра Рудык из журнала «Афиша» собрала много блиц-интервью с участниками, такими как Спенсер Туник и Кун ван Мехелен, и местными зрителями, как Василий Церетели («картина как будто написана одной рукой») и Сэм Клебанов, который почему-то говорит все время о том, что очень хорошо подобрана «коллекция». Гениальная оговорка, так как выставку в «Гараже» действительно можно считать своего рода кунсткамерой, в которой (колониальный?) куратор представляет свою коллекцию «со всего мира».

В газете «Время новостей» Сергей Хачатуров пишет, что «по сравнению с двумя предыдущими московскими фестивалями современного искусства нынешний имеет шанс действительно переформатировать имидж города». Критикам выставки главного проекта Хачатуров отвечает в отдельном тексте. Цитируем центральный пассаж: «Защитники выставки (среди них немало историков искусства, к коим относится и ваш обозреватель, и художников, адептов внятного пластического качества) акцентируют внимание на перфекционизме подготовки материала (невиданном в Москве), на изумительной режиссуре экспозиции (когда сотни сложнейших и часто визуально агрессивных инсталляций не создают ощущения давки в метро, экспозицию читаешь как хорошую поэзию). Наконец, на том, в чем во многом отказывают выставке ее оппоненты: на многосложности смысловой конструкции проекта. В этом плане выставка Мартена выгодно отличается от роскошной дорогой презентации в «Гараже» коллекции миллиардера и мецената Франсуа Пино. Несмотря на сортировку материала по разделам, ощущение случайности и заменяемости выбора многих работ в случае с Пино не покидало. Контекст интерпретации был выстроен приблизительно. В случае с Мартеном убеждает упругое, прочное, как вязь орнаментов в традиционных культурах, сопряжение всего со всем».

К «адептам внятного пластического качества», очевидно, принадлежит также архитектор и художник Юрий Аввакумов (agitarch): «Точная драматургическая и сценографическая работа с пространством, рифмующиеся произведения искусства, среди которых есть и приятные встречи со старыми знакомыми, и удивительные открытия, едва ли не полный спектр изобразительных средств и т.д. и т.п. <...> Почему же некоторые наши вполне приличные искусствоведы выставку Жан-Юбера Мартена страшно не полюбили, вплоть до обвинений в международной халтуре и разбазаривании госсредств? Ответ, кажется, в том, что обвинители тоже кураторы, вдруг осознали свой профессиональный уровень, неожиданно догадались, что сами так никогда не смогут».

«Неужели есть такие искусствоведы?» — спрашивает в комментариях Игорь Маркин, которому тоже понравилась выставка главного проекта: «невероятно изящная и красивая выставка открылась в Гараже <...> во всём чувствуется рука Мастера способного сделать моллиарды из воздуха и конфетку из гаража и современного искусства (я о Романе Абрамовиче если что)». «Есть пара на openspace», — отвечает Аввакумов Маркину и не только.

О «международной халтуре и разбазаривании госсредств», кстати, никто еще не говорил, насколько мы знаем. И вообще, критика критике рознь.

С критикой справа (пока единственной, но тем не менее) выступил Владимир Богданов на сайте ARTinvestment.RU: «Основной проект биеннале получился слишком “немецким”. Нет, я в курсе, что Жан-Юбер Мартен, совсем наоборот, француз. В незапамятные времена “немцами”, то есть немыми, на Руси называли всех не говорящих по-русски иностранцев. Бедолаги молчали, потому что все равно никто из местных их не понимал. Так что я в этом смысле: мешает заморское сердоболие в отношении мировых проблем, которое так непросто понять нам, аборигенам. <...> Это все впечатляет преимущественно “немцев” — жителей сытых и коммунально благополучных стран. А у нас же: отъехать 50 километров от Москвы — и такая “нигерия” начинается, что мама, не горюй!» Хочется от такого взгляда дистанцироваться и сказать, что выставка как раз рассчитана на столичные массы. Подобная аргументация пахнет ксенофобией.

Менее яркую, зато более грубую критику представляет Кирилл Алексеев (nikto001) из ГТГ: «Грустно, что получилось так беспомощно-вяло. Обидно, что главное выставочное мероприятие года превратилось в безыдейный отвал вчерашних новинок. Посмотрим, конечно, на отзывы светочей критики, но не думаю, что они шагнут дальше вежливой сдержанности. Слишком уж очевидна провальность разрекламированной акции. Думаю, что на этом этапе истории «Гаража» кто-нибудь все-таки обязательно намекнет держателям этого пространства, что за деньги нельзя купить вкус и некоторые профессиональные навыки».

ЖЖ-юзер kotomish в комментариях ему отвечает: «Мне кажется в вас говорит обида и ревность... У гаража все же основная задача — просветительская! <…> Если вы лично когда-нибудь сделаете что-то подобное по масштабу с таким количеством хороших авторов, то пусть даже у вас все будет рассыпаться и не будет ни одного специально сделанного проекта, вам поаплодирует вся общественность!»

Еще многие пишут и говорят, что «Гараж» им напоминает зоопарк. В интервью для газеты «Культура» Ирина Кулик спросила Жан-Юбера Мартена, насколько это специально.

Ответ очень любопытный: «Я, конечно, мог бы сказать, что это метафора живого искусства. Но скорее просто подчинился бессознательным импульсам. Я и правда очень люблю животных в искусстве — и даже собирался сделать выставку, посвященную исключительно художникам, использующим в своих произведениях всевозможных живых созданий, тем более что художники, по счастью, избегают мучить их понапрасну. Животное — это же, само собою, и метафора человека. Искусство всегда говорит о человеке как о живом и смертном создании, оно, в конце концов, говорит о жизни и смерти вообще — и поэтому выставка “Против исключения” заканчивается образами старости и угасания в кинетической инсталляции “Дом престарелых” китайцев Сунь Юаня и Пэн Юя с манекенами в инвалидных колясках».