Критики ругаются

OPENSPACE.RU, которому скучно было ждать решения жюри премии Кандинского, создал свое. Альтернативное жюри прошлось по полному списку номинантов еще до объявления шорт-листа и вскрыло несколько тайн премии

В разговоре участвовали:
Екатерина Деготь. Наивно полагала, что жюри хочет сделать прогрессивное политическое высказывание.
Андрей Ковалев. До конца держался самого независимого мнения.
Ирина Кулик. Хотела дать премию Николаю Полисскому, но его не выдвигали.
Александр Панов. Обещал уйти из профессии, если победит Беляев-Гинтовт.
Давид Рифф. Обещал уехать из России, если победит Пузенков.
Сергей Хачатуров. Точно угадал все позиции шорт-листа, оказавшись самым прозорливым (или самым информированным?).

20.00. ПРОГНОЗЫ И СОМНЕНИЯ

Деготь: Дорогие любимые коллеги, ведущие российские критики, я со всеми вами в разные годы была вместе в жюри премии «Черный квадрат», и, помнится, мы чудесно проводили время на заседаниях и выносили, мне кажется, объективные решения. Сегодня, ура, ни один из нас не входит в жюри премии Кандинского, но что же нам мешает провести альтернативное заседание? Ничто! Но задача у нас будет более сложная: во-первых, спрогнозировать решение жюри, а во-вторых, дать свое собственное решение — взвешенное и соломоново. Напоминаю, у нас три позиции: 1) главный приз, 2) приз за лучшее медиапроизведение и 3) приз молодому художнику. Итак, взяли ручки и бумажки…

Прошло десять минут. 

Деготь: …собрали бумажки. Вот что у нас получилось.

Прогноз решения жюри:
Деготь: «Синие носы» — Провмыза — Блохин/Кузнецов.
Кулик: «Синие носы» — ПГ — Блохин/Кузнецов.
Панов: Орлов — Провмыза — Желудь.
Рифф: Орлов или «Синие носы» — «Синий суп» — ???
Хачатуров: Орлов — ПГ — Желудь.

(шорт-лист настоящего жюри см. здесь)

Деготь: Когда я говорю, что главный приз могут дать «Синим носам», я исхожу из того, что давление Ерофеева победит. В пользу Носов сильные внехудожественные резоны — в конце концов, прогрессивное политическое высказывание, какое-никакое… Ерофеев может попытаться надавить на своих западных коллег, объясняя им, что это очень важно для современной России — дать приз тому художнику, который изобразил голого Владимира Путина. А ты вот, Сережа, считаешь, что главный приз дадут Орлову, что тоже логично, а приз за медиа дадут ПГ…
Хачатуров: По той же, что и ты, причине: я считаю, что эта позиция более устроит левое ерофеевское крыло.
Кулик: Да, я вообще-то тоже думаю, что дадут либо «Синим носам», либо ПГ, но не и тем и другим сразу.
Деготь: А вот вы с Сашей считаете, что жюри отдаст молодежный приз Ане Желудь. Это вы так высоко ее оцениваете?
Панов: Интеллектуальный уровень жюри мы так оцениваем.
Хачатуров: Да нет, проговорки определенные были. Да я и независимых людей, по образу мысли схожих с жюри, спрашивал… они почему-то ее тоже выделяли. Хотя я удивлен, для меня Аня Желудь хорошая такая IKEA по большому счету. Уж не сравнить с этими парнями из Краснодара (Блохин/Кузнецов. — OS). У них пространственно интересные образы, много идей, а у нее одна-единственная… Она стала заложницей своего декоративного приемчика.
Панов: Но зато презентабельная…
Деготь: Погодите, а за что вообще дают премию Кандинского?
Хачатуров: За лучший проект последних лет.
Панов: За лучший проект за год.
Кулик: А вот я где-то читала (как выяснилось, в положении о премии. — ЕД), что за произведение, оказавшее наиболее значительное влияние на контекст.
Деготь: Слушайте, но это же полностью меняет дело! Можно же повлиять не обязательно положительно! И даже, как правило, не положительно — сильное влияние это обычно дурное влияние! Да, тут есть из чего выбрать в этом плане…

20.30. ФАВОРИТЫ

Деготь: Итак, вот наши собственные позиции.

Наши предпочтения:
Деготь: Орлов — Логутов — Ющенко.
Кулик: Орлов — Логутов — Блохин/Кузнецов.
Панов: Алимпиев — Логутов — Гапонов/Котешов.
Рифф: Алимпиев — Логутов — Ющенко.
Хачатуров: Орлов — Логутов — Блохин/Кузнецов.

Деготь: Я вижу, у нас лидирует Орлов. И у меня это решение в сложившихся обстоятельствах не вызывало бы ни этического, ни эстетического отвращения. А из молодых мне понравился Ющенко.
Все: А кто это?
Деготь: Такие плакаты на лестнице.
Хачатуров: А, ну это левый.
Деготь: Да никакой он не левый, он нормальный.
Хачатуров: Он вообще не художник, он в университете учится.
Деготь: Ну именно, я смотрела один фильм, там все актеры так ужасно играли, только один хорошо, так оказалось, что это финдиректор. А-а-а, смотрите, я вижу, что абсолютно все мы отдали приз за медиа Логутову! А между тем скажите мне, кто-нибудь понял эту работу?
Хачатуров: Конечно. Это омаж «Синему супу»! Это суп кипит. Водовороты, понимаете? Это кастрюля с супом. Это ирония по поводу фигни «Синих супов».
Кулик: У меня более смелая есть трактовка. Я считаю, что это Солярис, мировой океан.
Хачатуров: Да какой океан, это все метафизика…
Деготь: Сережа, скажи, а на правом и центральном экране один и тот же суп?
Хачатуров: …метафизика все это, а он как раз против этого…
Деготь: Сережа!
Хачатуров: …какой там океан…
Деготь: Сережа!!! Суп один и тот же?
Хачатуров: Да! Только справа он закипает. Это как раз ирония по поводу всей этой духовки, которую «Синий суп» нам впаривает по сходной цене.
Кулик: У «Супа» у самого ирония.
Хачатуров: Нет у них никакой иронии.

Появляется опоздавший Андрей Ковалев.

Все: Андрюша, Андрюша, быстро: кому бы ты дал премию Кандинского?
Ковалев (немедленно): Мое решение — Сергей Воронцов.
Все: О! Как оригинально!!!
Ковалев: Просто при таком предложении…
Деготь: Это ты прямо как в преферансе… при таком раскладе надо заказывать шесть пик. М-да, я боюсь, что Воронцов — это все-таки шесть пик, не более.


Все: А молодой? А медиа?
Ковалев (задумавшись): Медиа? Там были медиа? А молодые у меня в голове какие-то все одинаковые. Вот Мачулина, она молодая?
Все: Как Политбюро она молодая, а как Ластики взрослая.
Ковалев: Ну тогда вот Мачулина.
Деготь: Да-а, Воронцов… Я прямо даже позавидовала Ковалеву, что он такой самостоятельный выбор сделал.
Ковалев: Просто мне Воронцов понравился рядом с Доу.



При упоминании фамилии Доу все строят недовольную мину.

Деготь: А что такое не то с Доу, почему вы все ополчились на него?
Панов: На него ополчились прежде всего члены жюри, которые на открытии все подходили и говорили «мы не виноваты».
Деготь: А почему ж именно Доу считается запредел?
Кулик: Просто он уже второй раз выставляется.
Хачатуров: Очень раскручивается.
Ковалев: Одна моя студентка сказала: «хорошо отрейтингованное искусство».
Деготь: И все замолчали подавленно.

Все действительно замолчали подавленно.

Деготь: На фоне всего этого современного искусства выше ушей… мне стыдно вам сказать… вы меня сейчас убьете… мне даже понравилась художница Александра Вертинская.
Кулик: Мне тоже.

Рифф делает круглые глаза.

Деготь: Мне отчего-то показалось, это не так бессмысленно, как Доу. А давайте, кстати, вообще все отсчитывать от Доу. Один доу, два доу…
Ковалев: Там и миллидоу есть… {-page-}

20.45. СЧИТАЕМ В МИЛЛИДОУ

Деготь: Ну хорошо, пошли тогда по алфавиту. Скажем, наконец, все, что думаем. Виктор Алимпиев. Мое мнение — много доу. Амбиции Большого Художника. Явно чувствуется претензия на премию Кандинского. Красиво и непонятно. То, что, в общем-то, и нужно для Большого Художника.
Панов: И важно, что он пошел на большой приз, а не на медиа, где он явно победил бы. У него очень большие шансы.
Рифф: Да, и выставка в «Екатерине» всем понравилась, никто ничего не понял…
Панов: Общий кризис, который приводит к эстетическому удовольствию.
Деготь: Но вообще-то с тех пор, как мы с вами ему едва не дали премию «Черный квадрат» за «Зарницы», он очень изменился. Он забурел. Вам не кажется?
Кулик: Мне после его выставки стало понятно, что и понимать там особо нечего, что это все декоративность. А тут он выставил, мне кажется, не лучшую работу и чудовищно вторичную…
Хачатуров: … при том что у него есть настоящие шедевры — фильм «Ода», который он делал с Жуниным…
Все: Да! Шедевр!
Деготь: Но это не потянуло бы, знаешь, на премию. Этого товарищ Мартен не понял бы никогда. Длинный скучный фильм… не очень сделанный…
Хачатуров: А я посмотрел и получил огромное удовольствие — там очень много всего, много планов, слоев, что потом превратилось в декоративный приемчик.


Деготь: Художник Петр Белый.
Кулик: Хорошая работа.
Деготь: Кифер.
Хачатуров: Осмоловский скорее. Только чуть получше.
Деготь: Беляев, он же Гинтовт. Вот интересный вопрос. Один член жюри мне сказал: «Ну выдвинул я этого фашистского художника». Я даже не стала спрашивать, что он имел в виду. Как мы относимся к фашистскому художнику Гинтовту?
Кулик: Это не лучший из фашистских художников.
Панов: Если победит Гинтовт, я уйду из профессии навсегда, мне там нечего делать.
Рифф: Погоди, это я про Пузенкова уже написал.
Деготь: Но это ты по эстетическим соображениям, а тут, я боюсь, дело хуже. Тут по идеологическим… Ты, кстати, Давид, спрашивал, что значит «Братья и сестры» — это обращение Сталина…
Рифф: Вот именно, это очень канает среди олигархов, им нравится такой стиль. Но он скорее сталинистский, чем фашистский.
Хачатуров: Тоталитарно-гламурный…
Кулик: Я думаю, им нравится потому, что у них идет идентификация с агрессором, чтобы избыть страх.
Деготь: Так, про Вертинскую. Я поняла, что я одна ее поклонница.
Ковалев: Нет, Катя, кажется, я тебя начинаю понимать…


Деготь: А я-то надеялась тут быть оригинальной. У нее нет так называемой «московской школы живописи», нет эмоциональности, это очень холодное такое искусство, поэтому мне и понравилось. Ну пошли дальше: Сергей Воронцов.
Кулик: Мы любим этого художника...
Деготь: По-моему, Давид не очень.
Рифф: Я не знаю, я его всегда ассоциирую с тяжелым берлинским бредом.
Ковалев: Знаете что, Давид Михайлович? (Можно вас, кстати, насильственно русифицировать?) Это перенесение из одного контекста в другой. В Берлине это тонет в бесконечном контекстуализме. А в Москве выглядит круто.
Деготь: Но все равно я боюсь, что это все какое-то современное искусство, и больше мне нечего сказать. И самое ужасное, что все уже научились: там нет ни одного произведения, которое не взяли бы на какую-нибудь западную выставку.
Кулик: Олег Доу!
Деготь: Да взяли бы как миленькие, ярмарка «Фриз» полна такого. Но в связи с этим интересный вопрос про Врубеля и Тимофееву. Вот их, может, и не взяли бы на «Фриз». Вас раздражает художник Врубель?
Ковалев: Несомненно безумно, что есть его плюс.
Панов: А меня нет, не вызывает никаких эмоций. Ноль доу. Он не плохой и не хороший, никакой…
Хачатуров: Горизонт ожиданий не нарушается.
Рифф: Нет, может, это целых два доу, но он невероятно скучный художник.
Кулик: А мне в какой-то момент он стал симпатичен, но именно в виде интернет-дневника. Что-то прочел, что-то увидел по телевизору… В этой форме это достойная, упертая, органичная история. А как большое произведение искусства — вряд ли.
Панов: Но он не может получить премию, не забывайте, что эта евангельская история началась очень давно…
Деготь: …примерно так в 33-м году от Рождества Христова…
Панов: …на выставке Гельмана «Россия-2».


Деготь: «Синие носы»!
Хачатуров: Все понятно. Неинтересно, глупо, тупо и т.п.
Деготь: Мне вот что хочется тут спросить: так это и есть политическая критика, на которую решаются граждане России? Показать Путина без трусов?
Все: Ну ладно, не обсуждаем.
Деготь: Гутов. Мои студенты пропели ему осанну.
Ковалев: Ты знаешь, и мои!
Деготь: Они сказали, что тут есть большой гражданственный смысл, в его апелляции к 60-м и 70-м годам и их атмосфере, что это резонирует с современной эпохой…
Рифф: Его можно, конечно, пустить в шорт-лист, но премию давать ни в коем случае нельзя. Проект не настолько сильный, тем более влиятельный.
Хачатуров: И не настолько сделанный.
Деготь: Но Гутов большой художник все-таки, да?
Хачатуров: Да, но не этот проект.
Кулик: Кому я бы хотела дать премию, его вообще здесь нет. Это Полисский.
Деготь: Художница Каменная — не комментирую.
Все: Да, не надо.
Деготь: Костриков. Почему-то ты, Давид, так ополчился на эти яйца. А у меня они не вызывают отторжения.


Рифф: Я даже придумал им название: «Апофеоз хуйни».
Хачатуров: Очень хорошо эти яйца были инсталлированы с троном Шеховцова и с самолетами Орлова, иронично обыгрывалась вся наша тоталитарная мифология.
Деготь: А яйца-то чем провинились, что в них тоталитарного?
Хачатуров: Так птички же!
Деготь: А, это птички наклали? Я не поняла!
Хачатуров: Конечно! Более того, когда мы там шли с Ирой, из этого яйца вылетел реальный воробей и полетел прямо к этим птицам!
Деготь: Но все равно я боюсь, это какое-то современное искусство.
Кулик: Пусть будет.
Деготь: Далее: художник Майофис. Но это я не могу.
Кулик: Я тоже не могу.
Хачатуров: Да, я не могу тоже.
Деготь: Мы все не можем. Пошли дальше. Богдан Мамонов. Человек неглупый.
Панов: Слишком. Перемудрил он там.
Хачатуров: Рисующий арт-критик такой.
Деготь: Под сильным влиянием художника Кабакова.
Ковалев: Под сильным влиянием художника Мизиано. И еще очень православный.
Деготь: Но этого же не видно в работах.
Рифф: Ну, там есть некая метафизичность.
Деготь: Ах, так? Ну вот тогда я лично против. Это опиум народа.
Хачатуров: Да вы сами про Солярис говорили!
Деготь: Нет, я авторитетно свидетельствую: у Логутова в триптихе нет Бога. И это хорошо.
Ковалев: Я был на выставке Богдана Мамонова, там опиума много, действительно. Всякого.
Деготь: Борис Марковников. Живопись.


Хачатуров: Очень хорошая.
Деготь: А чем?
Хачатуров: А интересно. Такое непроявленное состояние психическое, физиогномическое… как бы до зрения…
Ковалев: То есть он смотрит на Герхарда Рихтера и не видит его.
Рифф: На самом деле он играет с самыми реакционными представлениями об абстрактном искусстве. Подходит человек к «Черному квадрату» и как-то умудряется увидеть там лик.
Хачатуров: Да нет, мне кажется, это совершенно не о том. Кстати, Марковникова очень высоко оценил Ерофеев.
Деготь: Неужели? Но там же ни одна голая жопа не показана, совершенно.
Хачатуров: У вас какое-то очень спрямленное отношение, у левого дискурса! И вообще, левый дискурс не умеет слушать, потому что вы меня все время перебиваете!
Ковалев: Ой, Катя, ты вино наливаешь, а мне показалось, ты за левый дискурс сейчас его бутылкой по голове…
Хачатуров: Вы хотите все спрямить до такого убожества… Если вы зашорены и сами в плену таких предрассудков... На фиг вы тогда нас собрали!
Деготь: Да нет, моя задача — спровоцировать дискуссию.
Хачатуров (в раздражении): Ну вот и слушай тогда, а не перебивай!
Все: Ну вот, пошел правый дискурс!
Хачатуров (смеется): Ну, давай дальше.
Деготь: Диана Мачулина. Что мы думаем о Диане Мачулиной?
Хачатуров: Хорошая художница.
Деготь: Но там слишком много всего.
Панов: И одновременно очень упрощенно.
Рифф: Я ее работу очень оценил за то, что она сделана офисными материалами. Это симпатично в ней. Но вся интерактивная составляющая ведет совершенно не туда…
Кулик: Мне кажется, она дико умный человек и талантливый, но все никак не знает, чем бы ей заняться.
Ковалев: Художница в поиске.
Рифф: Но во всяком случае в шорт-лист точно бы попала.
Деготь: Николай Наседкин. Вот это уже не современное искусство, а что-то такое отдельное.
Панов: Ваш покорный слуга тут автор текста, но текст давний, но это, между прочим, выбор Андрея Ерофеева. Но пусть, собственно говоря, будет.
Кулик: Человек, который занимается чем-то своим, очень ему зачем-то нужным.
Панов: Серьезно…
Ковалев: Истово…
Панов: …внушает уважение.
Деготь: Викентий Нилин — Дмитрий Пригов. Я думаю, это не обсуждается.
Все:  Абсолютно.
Деготь: Борис Орлов. Многие из нас отдали ему первый приз и от имени жюри, и от своего. А вот ты, Андрюша, не отдал.
Ковалев: Как это — не отдал?
Все: Ты же отдал Воронцову!
Ковалев (подумав): Ну, пожалуйста: Борис Орлов.
Панов: Я боюсь, что это настолько очевидная фигура, обсуждай не обсуждай, премию дадут…
Рифф: Эта конкретная работа слишком аллегоричная, плоская. Пластически, может, и интересная, но по смыслу — нет.
Деготь: А вот работы Георгия Первова моих студентов Школы фотографии возмутили. Они сказали, что это уже за пределами всего, совмещать бомжей с рекламой. Это ниже плинтуса, они сказали.
Ковалев: Это можно только «Синим носам».
Деготь: Игорь Пестов. Антиконсюмеристский хлеб и свинячьи головы. При всей моей левизне мне это не нравится.
Ковалев: Это он начитался Деготь, или Ковалева, или Риффа.

{-page-}

21.45. ЭНЕРГИЧНЫЕ КИСЫ

Деготь: Мы дошли с вами до художника Пузенкова.
Рифф: Ну, если ему дадут приз, то я эмигрирую обратно на свой Запад…
Все: Где он и живет!

Рифф делает вид, что посыпает голову пеплом.

Хачатуров: …и, между прочим, все правильно делает с точки зрения западного пиара.
Рифф: Но там, по крайней мере, не дадут ему никакую премию. Хотя действительно, в Бохуме у него как раз сейчас выставка…
Панов: А почему же мы все его не любим? Красивый стенд, все такое среднестатистическое, грамотно повешенное, грамотно инсталлированное…
Хачатуров: Симуляция какая-то.
Рифф: Мне не показалось, что это хорошо инсталлировано. Это все не складывается в одно…
Деготь: Нет, все мимо, чем же он так плох? Вы меня не убедили.
Панов: А я не говорил, что он плохой. Среднетипичный и очень западный.
Кулик: Я один раз уже объясняла кому-то, почему Пузенков плохой художник. На открытии его выставки в Еромолаевском был некий перформанс, и там выходили голые девушки, но они были на каблуках.
Все: О! Да! Это, конечно, конец всему.


Деготь: Мне кажется, мы бессильны перед Пузенковым. Как доказать, что это плохо?
Хачатуров: Нужно говорить, что он не только вторичен, но и десятеричен, что это все рассчитано как пиар-ход, а потом только сделано под этот пиар-ход. Все делается наоборот, в другой последовательности, чем делает настоящий художник. Антихудожественная стратегия. Он антихудожник, и в этом проблема. Может, это и убеждает, похоже на что-то… но если копнуть, то все сделано с точки зрения настоящего искусства с точностью до наоборот. Может, я такой старомодный…
Все: А ты думаешь, мы не согласны, что ли, с тобой? На сто процентов. Ты даже очень хорошо сформулировал.
Деготь: Я просто подумала о том, что на этой выставке номинантов он такой не один. Там таких довольно много.
Ковалев: Я бы сказал, что он передовик этого производства.
Деготь: Художник Пушницкий.
Хачатуров: Это интересно.
Деготь: Мне вот издали показалось, что это Ленин нарисован. А подошла — вовсе нет. А в целом я ничего не поняла. Какие-то очень разные вещи… Макеты мне скорее понравились.
Кулик: По-моему, я это видела на какой-то выставке китайского искусства.
Ковалев: Это комплимент — подражать подражанию, это надо уметь.


Хачатуров: По-моему, это про сновидения… у нас такой есть Кошляков, или вот архитектор Филиппов — такая поэтика выщербленных пространств… руин утраченных…
Деготь: Еще один питерский автор. Керим Рагимов.
Все: Сложный вопрос. Но что-то в нем есть.
Деготь: Мне не противно творчество Рагимова. Что, как вы поняли, уже немало. Эстетика хорошая, достаточно сухая. Хотя, конечно, в ней силен коммерческий момент.
Рифф: А чем это лучше Врубеля?
Деготь: А это не лучше Врубеля. Для меня это где-то пять доу примерно.
Рифф: Пять доу?!
Деготь: Ну да. Многовато? Вы думаете, чисто коммерческие дела? Для других покупателей просто — для кураторов?
Хачатуров: Я думаю, это почестнее все-таки, чем Врубель, не такие конъюнктурные сами сюжеты. Мне чем-то симпатично.
Рифф: Делает годами и на заказ определенных кураторов.
Кулик: Мне вообще кажется, все эти произведения отобраны только потому, что они могут иметь коммерческий успех. На разном уровне, от ларька до бутика. Вся выставка отобрана только по этому принципу.
Ковалев: Ребята, только между нами, она и имеет коммерческий успех. Сегодня перед отвеской туда явилась бригада олигархов…
Деготь: Закупать?
Ковалев: Ну да…



Все подавленно молчат.

Рифф: Ну, это уже салон настоящий…
Ковалев: Извините, так получилось, что я там был. И к Селиной прибежал какой-то козленочек и начал: ой, ура, ура, сейчас все прибегут. Она ему: цыц. И парень проглотил язык.
Кулик: Ну, собственно, все и объяснилось.
Деготь: А мы-то чего ожидали? Если галереи выдвигают своих художников на национальную премию? Разве такое возможно? Разве в премии Тернера так?
Рифф: Конечно, это все ненормально. Такой супердлинный лист, это практически уже ярмарка.
Деготь: Ну надо же удовлетворить все галереи хотя бы на первом этапе
Рифф: К тому же спонсировано журналом, который у всех этих галерей берет рекламу.
Хачатуров: Да, принцип выдвижения, наверно, неправильный.
Деготь: Ну хорошо: Ротарь. Крупная такая живопись. Не знаю ничего про такое. Очень дизайнерское, но ОК… Но вот Марина Федорова. Тут вот я не могу молчать. Это кошмар какой-то. Это какое-то микродоу. Как это могло сюда попасть, объясните мне?
Все: Это галерея «Д-137».
Деготь: А что, они должны были всем галереям выдать по серьгам?
Хачатуров: В «Д-137» просто обожают эту Машу Федотову.
Все: Марину Федорову.
Хачатуров: Не важно. Она у них там везде висит. Они говорят, парижские впечатления. Фигня такая невозможная. Я говорю: что это у вас тут за такая энергичная кисть…
Деготь: Ой, прости, мне показалось, ты сейчас скажешь «энергичная киса»…
Хачатуров: Да я именно это и имел в виду!
Деготь: А вот еще энергичная киса: Галина Хайлу.
Кулик: Кошляков для бедных.


Деготь: А вот художник Цветков. И на фотке в каталоге видно, что на этом его объекте-бюстгальтере были кресты. Это же компромат. Значит, кресты убрали. Как же художник согласился-то?
Все: Он сам их и убрал! Это самоцензура!
Деготь: Да? Не может быть!
Хачатуров: И в этом-то и есть убожество. К сожалению.
Деготь: Дискриминируем. А вот Сергей Чиликов, который понравился мне больше, чем обычно. На фоне всего остального… Довольно свежо, да?
Рифф: Да, хотя плохо выставлено, все как лайтбоксы такие…
Деготь: Шеховцов. Трон. Может, это заключительное произведение художника Шеховцова? В этой эстетике. Оно такое пафосное… После этого не понимаю, что можно сделать. Но этой работе пошло на пользу, что мы не можем подойти близко и увидеть, что это поролон.
Хачатуров: Самолеты Орлова напротив него, главное, хорошие.
Деготь: А без самолетов?
Хачатуров: Не очень.
Деготь: Так, главный список мы исчерпали. Пошли молодые художники. Тут все хуже. 3 art: какой-то дизайн… Маке: граффитист, мне скорее понравился…
Кулик: Похоже на Наташу Стручкову…
Деготь: А Наташа Стручкова в свою очередь на сто тысяч японских художников.
Ковалев: Коллега Кулик, вы когда-нибудь слыхали такое слово — постмодернизм?
Деготь: Блохин-Кузнецов. Объект с человеком-невидимкой и прочее.
Кулик: Они хорошие.
Рифф: Они очень дизайнерские.
Деготь: Они «креативные». Вообще, художники делятся на креативных и некреативных, и я предпочитаю последних с отрывом… А кто такие Гапонов и Котешов? Картины про шахтеров?
Панов: А вот эти замечательные.
Ковалев: Мне вообще-то тоже это приглянулось.
Деготь: Ну а что тут, каково содержание?
Рифф: Опять симуляция…
Деготь: Вот фото человека по имени Александр Гронский.
Кулик: Наш маленький Гурский.
Рифф: Я видел эту выставку параллельно с «Историческими инсинуациями» Михайлова, и надо сказать, что это очень слабая фотография. Это уже для глянцевых журналов почти.
Деготь: Алина Гуткина. Мне понравились ее тряпочки. Может, я бы ей дала приз.
Хачатуров: Она симпатичная, но, к сожалению, плохая работа, не артикулированная…
Деготь: Дошли до Доу!
Кулик: Мочи его!
Деготь: Доу не пройдет.
Панов: Конечно, это кичуха, но такая милая! Смотрите на эти ушки! Это уже запредел!
Все: Какая там милая! Сейчас побъем тебя, ты что!
Хачатуров: Наоборот, это так отвратительно… Они еще злые такие… Компьютерный дизайн…
Ковалев: А может быть, будем считать желудями? Мы до Желудь дошли.


Все: Да ладно, чем Желудь-то тебе плоха? Ей вон приз явно дадут. Тянет она.
Деготь: Да? А вам нравится Желудь?
Все: Нет!
Хачатуров: Но на приз тянет. Чистенькое. И понятное.
Рифф: Все уже рассуждают, как про дизайн. Чтобы диван был такой — главное, чтоб не мешал.
Деготь: Александр Климцов.
Все: Нет.
Деготь: Роман Кулешов.
Все: Нет.
Деготь: Матвеева. Это за пределами всего. Это игра в муми-троллей.
Кулик: При всем при этом я видела точно такую же вещь в скандинавском павильоне на одной из Венецианских биеннале. Просто один в один.
Деготь: Ничего теперь уж не докажешь. А вот Миша Мост, такой Николя де Сталь для бедных… Красивенькие… Как конфетки…
Рифф: Немножко too much. То, что это так блестит, так освещается, так выставляется…
Хачатуров: Но это всегда, когда граффити в музее. Тут я на стороне левой идеи. Уж лучше пусть они будут в грязи на бетонных заборах.
Деготь: Пока вы про все это спорите, я уже давно смотрю на фотографии Николая Рыкунова.
Все: Такой Мэплторп для бедных.
Ковалев: Нет, для богатых!
Деготь: Нет, это все невозможно. На фоне всего этого мне нравится художник Ющенко… Будем листать дальше, может, что-то найдем…



Все вместе пролистывают каталог, ни на чем не останавливаются.
 
Все: Кругом какой-то сплошной креатив…
Деготь: Вот дошли до «Синего супа». Мы скажем, наконец, честно, что мы вообще думаем про «Синий суп»?
Рифф: Скучный момент в компьютерной игре.


Кулик: По-моему, это именно про это. У них есть гениальные «Эшелон» и «Озеро», и для меня это трилогия. Компьютерная игра, в которую ты не можешь вмешаться, про твое абсолютное безволие и беспомощность…
Деготь: ПГ!
Кулик: Это ерофеевский вкус… Она вообще ему принадлежит.
Деготь: Что, его по суду обязали у себя повесить и на нее смотреть все время, в порядке наказания? А что там на экране, кстати?
Все: На экране там Красная площадь, захвачена китайцами, они идут, потом помехи, Лебединое озеро, китайский народный балет… Про то, как они повесили Путина, изнасиловали Ксюшу Собчак…



Все оживляются.

Деготь: Вот интеллектуальные критики нашли точку консенсуса.
Рифф: О нет, это ужасно.
Хачатуров: Я думаю, что это реальный шанс на победу, потому что могут сделать оммаж Ерофееву. «Синие носы» же настолько мерзкие, что им точно не дадут.
Деготь: Так, вот Логутов, он наш фаворит, ясно, а дальше — есть у кого-то энтузиазм? Перетрухина?

Все молчат.

Деготь: Провмыза?
Кулик: Большой провал талантливых людей. Тенгиз Абуладзе какой-то.
Деготь: Они это понимают, работа имеет подзаголовок «Комедия»… А вот кто такой Танатос Банионис с этой более чем странной работой?
Кулик: Я знаю, но не скажу.
Все: Ну скажи, мы не проговоримся!

Кулик намекает.

Все: А, ну тогда это даже в своем роде гениально!

23.00. ПРИЗЫ

Деготь: Какой приз мы дадим Танатосу Банионису? Пиздец года?
Кулик: Автор будет счастлив.
Ковалев: «Синим носам» дадим приз «Синие носы» года.
Деготь: Ну, Цветков, ясно — самоцензура года.
Панов: Желудь — «Икея» года.
Деготь: А Пузенков у нас кто?
Рифф: Это Пузенков — пиздец года.
Ковалев: Ты напрягись, Давид Михайлович, ты же профессионал. Ты пойми масштаб-то. Это не года пиздец. Обычно идешь мимо, проходишь пиздец. А тут мимо-то не пройдешь, он и за углом, и везде…
Деготь: Что касается главных призов, у нас тут есть, как помните, разночтения…
Хачатуров: А я считаю, мы достигли полного консенсуса.
Ковалев: А художником года надо назвать Андрея Ерофеева, который и является автором этой досточтенной экспозиции.
Все: Да! На этом и закончим.




Еще по теме:
Может ли ультраправый почвенник получить премию Кандинского?, 25.11.2008
Диана Мачулина. К чему приводит массовая любовь к искусству, 18.11.2008
Давид Рифф. Премия Кандинского: очень длинный лонг-лист, 12.11.2008

Последние материалы рубрики:
Так как вам на самом деле выставка Кабакова?, 16.10.2008
Должен ли куратор спрашивать разрешения у церкви?, 06.10.2008