Музей современного искусства на базе ГЦСИ: о чем мечтаем?

Оказывается, мы всё готовы понять и простить – но только не Дэмиена Херста и не братьев Чепмен

Имена:  Алексей Шульгин · Андрей Монастырский · Арсений Жиляев · Виктор Мизиано · Владимир Овчаренко · Диана Мачулина · Константин Бохоров · Михаил Миндлин · Николай Олейников · Павел Хорошилов · Татьяна Антошина

В Москве прошла пресс-конференция, на которой руководство Государственного центра современного искусства и заместитель министра культуры П.В. Хорошилов объявили о создании нового Музея современного искусства федерального значения в составе ГЦСИ. Звучали слова «Центр Помпиду».

Конкретно это означает, что планы по достройке пятнадцати этажей офисных и гостиничных помещений над новым зданием ГЦСИ на Зоологической улице, существовавшие до сих пор и предполагавшие наличие инвестора, следует забыть; но тот же самый «предпроект», созданный под руководством Михаила Хазанова (нового архитектурного конкурса не будет), будет осуществлен на государственные деньги, по крайней мере частично, и на две трети будет использован под новый музей.

Как сказал директор ГЦСИ и один из соавторов проекта здания Михаил Миндлин, проектные работы и согласования могут быть завершены к концу 2011 года (Хорошилов поправил — 2010-го), и это означает, что к 2015-му, если все будет хорошо, музей сможет открыться.

Объемы финансирования пока не вполне ясны. Г-н Хорошилов высказал предположение, что на проектный этап будет потрачено 90 млн рублей. Журналисты просили подтвердить общую цифру в 3 млрд рублей, которая якобы содержится в подписанных документах, но это сделано не было.

На вопросы о коллекции был получен ответ, что она будет интернациональной, что это будет коллекция новейшего искусства (с 1990-х годов), что ГЦСИ давно собирает произведения современных художников (сейчас есть около 2,5 тысяч единиц хранения двухсот с небольшим авторов) и что желание помочь высказали частные галереи — назывались имена Владимира Овчаренко (галерея «Риджина») и Гари Татинцяна. Были названы также имена художников, чьи произведения вскоре попадут в коллекцию ГЦСИ, — это братья Чепмен и Дэмиен Херст. На вопрос, будет ли объявлен конкурс на пост директора нового музея, руководство ГЦСИ ответило, что создается не новое учреждение (что было бы слишком сложно), а музей на базе ГЦСИ — и объявлять конкурс на замещение должностей сотрудников, которые уже сейчас успешно работают, не представляется необходимым.

Заместитель министра г-н Хорошилов выражался загадочно. Когда его спросили, почему Министерство вообще согласилось финансировать этот проект, сказал: «Лучше музей строить, чем пивную». На вопрос, в чем он видит отличие нового проекта от других московских музеев, ответил, что «ГЦСИ должен оставаться ГЦСИ».

OPENSPACE.RU спросил представителей российской арт-сцены, что они обо всем этом думают.

На вопросы отвечали:

Татьяна АНТОШИНА, художник
Константин БОХОРОВ, куратор, АртМедиаЛаб
Арсений ЖИЛЯЕВ, художник
Диана МАЧУЛИНА, художник
Виктор МИЗИАНО, куратор, редактор «Художественного журнала»
Андрей МОНАСТЫРСКИЙ, художник
Владимир ОВЧАРЕНКО, галерист, владелец галереи «Риджина»
Николай ОЛЕЙНИКОВ, художник
Алексей ШУЛЬГИН, художник


1. Как вам кажется, музей современного искусства ГЦСИ действительно будет? Если да, то каков ваш прогноз — что это будет такое?

Андрей Монастырский
Видимо, это будет коллекция современного искусства.

Виктор Мизиано
В свое время мы задавали себе аналогичные вопросы: а будет ли ГЦСИ вообще? И он состоялся. Думаю, и Музей ГЦСИ будет, раз принято решение на уровне министерства.

Арсений Жиляев
Думаю, реализация этого проекта вполне вероятна. Другой вопрос, в какой форме. Пока есть лишь общая договоренность, поэтому сказать что-то определенное сложно. Наверное, это будет тот же ГЦСИ, только в более помпезном и привлекательном для массового зрителя формате.

Владимир Овчаренко
Музей уже есть. У ГЦСИ есть коллекция, он ее показывает; признаки музея налицо.

Николай Олейников
Давайте исходить из того, что это план ближайших нескольких лет, иначе и затевать этот разговор бессмысленно. Предсказуемо, что основу коллекции составят работы, принесенные в дар ГЦСИ. Там, разумеется, есть бесспорно музейные вещи, однако часто во время ежегодных смотров «Новое в коллекции ГЦСИ» достойные художники испытывают неловкость, когда обнаруживают свои работы в одной экспозиции с чудовищной лажей, которую кто-то по какой-то причине пропихнул на эту стену. Факт остается фактом: часто искусство используется как механизм подъема индекса амбиций, инструментализирующий тщеславие. К такому искусству мы отношения не имеем! И музей, построенный на этих принципах, нам не нужен.

Диана Мачулина
Проблема в финансировании. Государственные финансисты понимают, для чего деньги на стены, но не смогут принять факт, что за какую-то кучку мусора в витрине надо заплатить миллион долларов, «потому что это Бойс». Чтобы ни говорили про Бильбао, а изба красна не углами. И на этапе создания экспозиции музею придется выкручиваться.

Уже настораживает готовность Овчаренко и Татинцяна помочь — они будут преследовать свои интересы, галеристские. «Риджина» умеет продвигать своих авторов… В Майами в 2007 году бедная Джулия Сильвестр подпала под влияние Овчаренко настолько, что вместо выставки русского искусства сделала почти «летнее шоу» художников галереи «Риджина». Плохо будет, если экспозиция музея будет так же очевидно шита белыми нитками чьей-то выгоды. То же с зарубежными художниками — сдается мне, что выбор Херста и Чепменов не случаен: известно, что русские коллекционеры в последние годы приобрели работы этих художников оптом, и подарить несколько их вещей в музей не жалко, чтобы повысить статус своей коллекции. Конечно, Young British Artists должны быть представлены как явление, но экспозиция западного искусства не может быть сформирована только вкусами коллекционеров. Хорошо бы заиметь, например, Дюшана, да где его взять? Он, в отличие от Уорхола, на Рублевке не валяется.

Константин Бохоров
Музей будет, но это будет еще один музей местного значения. Чтобы сделать интересный музей, включенный в международный художественный процесс, нужны другие профессиональные ресурсы. Сейчас качество работы ГЦСИ вызывает сомнение.


2. Как вы считаете, в чем могла бы быть миссия нового музея, если он будет сегодня создан? Что он должен был бы собирать?

Алексей Шульгин
Можно посмотреть на международную тенденцию в музеестроительстве: музей превращается (Тейт и Гуггенхайм тут в первых рядах) в пространство супершоу, в важнейшую точку в системе культурного туризма, в особого рода компанию, продающую культурный продукт, — некий mega experience, который посетитель нигде, кроме музея, получить не может. Решение руководства ГЦСИ приобрести в первую очередь Херста и Чепменов, возможно, говорит о том, что новый музей готов двигаться в том же направлении.

Владимир Овчаренко
Миссия музея — показать публике современность, во всех ее формах и проявлениях, без табуирования. А то у нас теперь новый такой тренд православной церкви — борьба с постмодернизмом. А показывать и собирать нужно искусство новой России, с 1991 года.

Диана Мачулина
Музей должен собирать публику, увлеченную современным искусством. Чисто-конкретно искусством. Пока что зрителей заманивают посторонними способами, и те уходят, думая, что их обманули. В ГТГ зритель идет по привычке, в рамках обязательной культурной программы интеллигента, и современное искусство вызывает у него негативные эмоции. «Випы» воспринимают выставки, на которые их приглашают, как пикантное дополнение к коктейлю и собственной шикарности. Нужно делать событие из самого искусства. И без серьезной образовательной деятельности не обойтись. Ну и, конечно, музей современного искусства должен следить за тем, что происходит в данный момент, и не упускать то, что зарождается. Для этого нужна смелость в принятии решений… Западные музеи как-то ведь с этим справляются.

Николай Олейников
Нам нужен новый музей — народно-просветительский проект и одновременно дискурсивная лаборатория, где первичен непрерывный творческий процесс, выявляющий связи локальных творческих токов с общемировыми процессами и рассматривающий их в исторической перспективе. Новых интересных моделей для московского музея довольно по всему миру. Это и Reina Sofia в Мадриде, и МАК в Вене, и МACBA в Барселоне, и Van Abbe в Эйндховене. А в качестве опорной модели для создания «музея ГЦСИ» приводятся такие матрешки-гиганты, как Гуггенхайм, кандидатами на закупку выступают Херст и Чепмены. При этом мы знаем, кто привозил Чепменов в Москву и кому необходимо наладить сбыт дорогущего и неудобного в хранении неликвида! Кому еще в голову может прийти мысль закупить в новый музей Херста? Это же просто моветон. Скажите об этом любому приличному европейскому музейщику — курам на смех. Такой выбор недвусмысленно указывает на близорукость власти, которая способна видеть только крупные предметы и не различает деталей.

Виктор Мизиано
У нас в Москве не существует национального музея современного искусства в полном смысле этого слова. Московский музей современного искусства — очень молодая институция, энергично двигающаяся, активно проводящая экспозиционную деятельность. Со временем эта институция созреет, но это городской музей. Третьяковка претендует на национальный музей, но ее сфера ограничена русским искусством. Третьяковка на Крымском валу могла бы стать интернациональным музеем, но есть ли у нее воля, опыт, кадры? Пушкинский музей категорически не желает работать с современным искусством. Даже если музей ГЦСИ будет проекцией той сдержанно-академической работы, которая сейчас осуществляется этой институцией, то вопрос уже решен. ГЦСИ более академично строго выглядит и хорошо выполняет рутинную профессиональную работу, он укомплектован опытными профессионалами. Для центра современного искусства ГЦСИ слишком музейная институция. Поэтому музей — это органичный шаг для него, и часть претензий к его работе будет снята.

Константин Бохоров
Миссия должна быть просветительская. И поскольку ГЦСИ нацелен на регионы, пользуясь ресурсом нового музея, они могли бы заниматься просветительской деятельностью.

Арсений Жиляев
Мне близка идея такого музея, который не ставит своей целью показать все только самое лучшее и только общепризнанное, что чаще всего превращается в набор банальностей для туристов. Интересен музей, готовый к эксперименту, собирающий исключительное и исключенное, поддерживающий инициативы снизу. Такая институция не музифицирует, а сама претендует на произведение нового. Но, возможно, деятельность главного государственного музея должна быть направлена на образовательные программы и сосредоточена на поддержании и сохранении культурного наследия.

Татьяна Антошина
Современное искусство, не зависящее от вкусов новых русских. То, что покупается новыми коллекционерами, не нуждается в поддержке и дополнительном внимании. Необходима среда, которая будет благоприятна для поисков новых путей развития искусства, на стыке с философией, социологией, техническими достижениями науки. Я бы открыла отдел гендерных исследований с коллекцией феминистского искусства. Ведь Россия была первой на этом пути, но, к сожалению, утратила свои позиции.

Андрей Монастырский
Он должен собирать интересное совр. искусство разных стран. {-page-}



3. Как вам кажется, кто должен был бы работать в этом музее? А кто (какого типа человек) — быть его директором?

Арсений Жиляев
Признаюсь честно, я далек от бюрократических вопросов, поэтому не очень хорошо представляю, что именно входит в обязанности директора музея. Но если речь идет о формировании выставочной политики, коллекции и пр., то директором музея должен быть профессиональный куратор или кураторская группа, способные быть еще функционерами.

Диана Мачулина
Я бы назвала в качестве директора Ерофеева, но не смогу, потому что я люблю соцреализм, а Ерофеев его терпеть не может. Экспозиция музея под его безраздельным руководством была бы лишена советского искусства, а это неправильно, нельзя вычеркивать никакой период. Вообще сложно назвать кандидата, потому что директор должен быть страстным искусствоведом и в то же время обладать относительно беспристрастным взглядом, да еще быть хорошим администратором. Я таких универсалов не знаю —  или можно сказать, что им и без музея есть чем заняться.

Виктор Мизиано
Мне очень хотелось бы тут сказать, что, вероятно, директором музея ГЦСИ должен быть Виктор Мизиано, но моя жизнь сложилась так, что претендовать на официальные должности я не могу.

Татьяна Антошина
Те, кто и раньше работал в ГЦСИ.

Константин Бохоров
Специалисты в ГЦСИ локального уровня, в России они могут рассказать, что такое современное искусство, но они не умеют играть в международные игры.

Владимир Овчаренко
Придется поискать. Строительство и организация выставок — разные процессы, так что и директора нужны разные. Пока нужен добыватель средств и строитель.



4. Как, с вашей точки зрения, должны складываться отношения музея современного искусства с частными галереями?

Татьяна Антошина
Меня это не интересует.

Владимир Овчаренко
Очень просто. Музей решает, что нужно для его коллекции, — галереи продают.

Константин Бохоров
В цивилизованном мире через государственные музеи поддерживаются галереи. Министерство культуры Австрии выделяет деньги музеям на закупки у галерей. ГЦСИ мог бы быть таким музеем, и через него могла бы производиться подобная программа.

Виктор Мизиано
Мы живем в ситуации, где сочетаются рынок и музейный некоммерческий показ. Пренебрегать в наших условиях коммерческой помощью странно. Вопрос в том — и это миссия музея — как выстроить модель взаимодействия с рынком так, чтобы отвести тень подозрения в коррупции и местничестве. У меня вызывает сомнение ситуация, когда галерист Айдан Салахова делает выставку своей художницы в ММСИ. Это некорректно. Я вполне лоялен к отдельным личностям, но есть конфликт интересов. Музей должен быть местом незаинтересованного суждения. Если бы куратор музея или независимый куратор взяли на себя ответственность за подобную выставку, это было бы нормально. Но прямого перемешивания коммерческих и экспозиционных функций не должно происходить.

Алексей Шульгин
И галереи, и музеи занимаются одним и тем же — продают художественный продукт. Разница лишь в том, что галереи более сфокусированы на продаже объектов, а музеи продают experience. А схема работы галерей в связке с музеями всем известна: попадание художника в престижную музейную коллекцию означает рост цен на его работы, поэтому галереи делают хорошие скидки для музеев и участвуют в производстве музейных выставок. Эту сторону художественного процесса все еще принято не афишировать, хотя мне кажется, что признание ситуации и избавление от ложной стыдливости может облегчить движение вперед, в том числе в деле модернизации музея.

Николай Олейников
Гремучая смесь интересов частного бизнеса и власти способно сделать из музея кладбище искусства. Такой музей может превратиться из места обобществления творчества и знания в зону пересечения влияния власти и капитала. Естественно, от фразы «Овчаренко и Татинцян готовы оказать помощь» у внимательного наблюдателя шерсть встает дыбом. И тот и другой, естественно, напрямую заинтересованы в том, чтобы «оказать помощь» Государственному музею современного искусства, используя его как рычаг, запускающий мощную машину легитимации плюс рыночные механизмы распределения зон влияния и средств производства выгоды. Музей может существовать на пожертвования клуба анонимных любителей искусства, но попечительский совет, состоящий только из представителей власти и игроков частного бизнеса, прикончит музей как идею. Совет должен контролироваться снизу художниками, кураторами, исследователями, зрителями. Чтобы ни один из донаторов, будь то государство или ЧП, не смогли продвигать свои интересы за счет музея.

Диана Мачулина
Галереи должны делать большие скидки при продаже работы своего художника музею, если музей считает необходимым ее получить, но ни в коем случае не пытаться ничего музею всучить. Музей, на который может повлиять кто угодно, лишится своей репутации.


5. Что из политики нынешнего ГЦСИ надо взять с собой, а что — оставить в прошлом?

Андрей Монастырский
Я не знаю этой политики.

Виктор Мизиано
Я не вижу на сегодняшний день в Москве организации, которая была бы более похожа на орган современного искусства. Все другие более уязвимы для критики. Многое можно пожелать ГЦСИ: остроты, яркости при разработке кураторских проектов, более ясно прочерченных идейно программ, стержня. Есть старательная попытка «делать институцию». Но музей — это не только последовательная работа, это и выброс энергии культурной воли в художественно-культурное пространство. Все силы ГЦСИ уходят на то, чтобы выглядеть достойно. Нерва не хватает, отчетливой позиции в мире современных идей и тенденций. Поскольку ГЦСИ достраивает себя как музей, частично эту критику можно снять, но если музей не работает на острой полемике, он мертвое тело.

Диана Мачулина
Мне кажется, ГЦСИ стоит перестать бормотать себе под нос и начать говорить четко и внятно. Сейчас деятельность ГЦСИ как бы не нуждается в зрителе, многое делается, но всё для себя. Музей предполагает постановку сверхзадач. И ГЦСИ придется забыть о хрестоматийных, отчетных выставках и распрощаться со спокойной жизнью. Пока все происходит у них внутри своей сети: свои кураторы, гости из филиалов, дружественные иностранцы — что смогли, то смогли. А придется из кожи вон лезть, договариваться с неприступными институциями о сотрудничестве, быть готовыми принимать гостей, привлекать большое количество зрителей.

Арсений Жиляев
Взять сетевую организацию, поддержку регионов, программы развития молодого искусства, образовательный блок, попытки поддерживать и развивать политическое искусство и самосознание. Я многократно участвовал в качестве художника и зрителя в проектах ГЦСИ, и для меня это всегда был крайне дружелюбный и профессионально интересный опыт. У меня нет сомнений в квалифицированности и профессиональной компетентности сотрудников ГЦСИ. Хотелось бы пожелать им сохранить, несмотря на изменение статуса, дружелюбность в отношениях с художниками и человечную атмосферу в самом ГЦСИ.

Что оставить? Я бы более остро, что ли, формировал новую коллекцию. Работы, которые приходится видеть на ежегодной отчетной выставке, неплохие, но чаще это дары художников. Отсюда эклектичность и привязанность к определенному периоду времени... О новой коллекции сказали, что купят Херста и Чепменов, но что это значит? Так ли эти художники нужны государственному музею в России? Я предполагаю, что эти имена скорее репрезентируют экономическую вседозволенность, нежели свидетельствуют в пользу продуманности вопросов формирования коллекции. Надеюсь, что после демонстрации границ финансовых возможностей будут продемонстрированы серьезность и идейная программа, с которой эти возможности будут использоваться.

Владимир Овчаренко
Всё хорошо. Вопросы только надо ставить масштабнее и добиваться их решения жестче. В этом и будет заключаться успех или неуспех музея.{-page-}

6. На российской сцене объявлено о создании сразу множества новых музеев современного искусства (Музей современного искусства ГЦСИ, Мультимедийный комплекс актаульных искусств при Московском доме фотографии, Музей современного искусства в Перми, Музей современного искусства фонда Stella Art, Музей современного искусства Российской академии художеств и, возможно, другие — не говоря уже о существующих ART4.RU, Московском музее современного искусства и Третьяковской галерее). Какие чувства и мысли это у вас вызывает? Какой из этих музеев «тот самый» Музей современного искусства?

Андрей Монастырский
Пока никакой. Должно быть соответствующее здание, интересное и большое (архитектурное событие).

Константин Бохоров
Сегодня люди создают музеи, чтобы коммерциализировать и дороже продать свою коллекцию. Такое количество музеев — чистая девальвация депозита символических ценностей.

Алексей Шульгин
Этот вопрос — самый интересный! Рост количества музеев заставит их конкурировать друг с другом, бороться за посетителя. Ведь любителей современного искусства у нас немного. Так что придется придумывать какие-то экспозиционные решения, вести рекламные кампании, организовывать образовательные программы. Все это должно пойти на пользу искусству, хотя я не исключаю, что в наших условиях возможно существование музеев «для галочки», не заботящихся о посещаемости и уровне выставок, а спокойно пилящих бюджеты — будь то государственные средства (что более вероятно) или деньги частных инвесторов.

Кроме того, при таком количестве музеев острой становится проблема формирования коллекций — художников-то у нас немного, а способных производить музейные вещи и подавно. Вообще такое количество институций, экспонирующих искусство (сюда также относятся различные премии и биеннале) при практически полном отсутствии институций, его производящих, — перекос, хотя и понятный, но вопиющий. Где гранты для художников (на реализацию проектов, на поездки на выставки, на обучение)? Где доступные мастерские, где поддержка artist-run spaces, где нормальные образовательные программы? Где, наконец, практика выплачивания гонораров за участие в выставках?

Понятно, что всем хочется иметь дело с готовым продуктом здесь и сейчас и не втягиваться в долгий и мучительный процесс его производства с неопределенным результатом. Но при таком раскладе музеи неизбежно столкнутся с проблемой качества и оригинальности своих коллекций. Уже сейчас мы видим в разных коллекциях одних и тех же авторов с похожими работами (и доминируют старые добрые «холст — масло»). Вот и приходится выкладывать огромные деньжищи за заграничных херстов, произведенных в других социально-экономических условиях...

Диана Мачулина
Именно потому, что музеев так много, «настоящего музея» не предвидится. Все, что уже существует или планируется, — версии и предпочтения, а музею нужна объективность. Без стремления к ней можно будет видеть коллекции «протестного» искусства, «глянцевого», «героического», «прикольного», какие-нибудь еще, но во всем будет неполнота. Отражена будет не история искусства, а искусствоведческие амбиции куратора или вкусы владельца. А надо было бы каждому перестать представлять музей как способ вписать свое имя в историю и объединить все усилия. Соревновательность в таком серьезном деле неуместна. Если каждый будет стоять на своем, у ГТГ будет русский авангард, у ГЦСИ — новое здание, у Ерофеева — энтузиазм, у меценатов — средства на закупку работ иностранных художников, а пойти зрителю будет некуда.

Татьяна Антошина
Возможно, он и будет «тот самый». Чем больше разных музеев и социальных программ, тем лучше для художника и общества, так как количество искусства рано или поздно перейдет в его качество. Вспомните итальянское Возрождение: изобразительное искусство повсеместно развивалось и высоко ценилось в обществе, отсюда и результаты. Разговоры о девальвации ценности в связи с большим количеством музеев мне непонятны. Если и есть девальвация, она связана с тем, что в современное искусство пришло множество новых людей — коллекционеров и даже музейщиков, не всегда хорошо разбирающихся в искусстве. Но это временное явление.

Виктор Мизиано
Это отнюдь не только российская черта. В результате неолиберальной революции в частных руках сконцентрировался большой капитал, и во многом он хлынул в искусство. При ослаблении государственных институций этот частный капитал, прибегая к слову «музей», который по табелю о рангах наиболее солидный тип художественной институции, гарантирует себе тем самым причастность к вечности.

В этой ситуации есть два аспекта. Я не исключаю, что именно частные музеи — более мобильные, менее бюрократичные, связанные с талантливыми людьми — окажутся соперниками и партнерами государственных музеев. Я упрекнул ГЦСИ в усталости — мы можем ожидать, что частные музеи окажутся более яркими и острыми. С другой стороны, частные музеи могут оказаться в руках малокомпетентных. Это будет означать дискредитацию самого понятия музея. Главное в этой ситуации будет зависеть от нас, от экспертного сообщества, поскольку капитал будет искать средства коррумпировать сообщество. От того, как будет реагировать художественное сообщество, очень многое зависит.

В Москве так сложилось, что если частное лицо вкладывает деньги в искусство, сообщество освобождает его от критики. Созданная частным капиталом ниша оказывается его вотчиной, и он вправе делать там что захочет. Мне кажется неправильным потакать частным институциям. Они стучатся к нам в дверь. Они рассчитывают на наш символический капитал. Это часть нашего пространства. Мы не должны освобождать их от критики.

Николай Олейников
При всем изобилии «музеев» настоящая музейная работа в области современного искусства нигде не ведется. Нужен музей, способный на практике кардинально сменить схему действий. Все эти псевдомузеи болеют одной и той же болезнью, этому стаду должна быть противопоставлена хотя бы одна здоровая особь. Но пока не существует вменяемой дискуссии о том, каким должен быть новый музей современного искусства и как его создать. Опираясь на наши реалии, ждать особо нечего. Единственный плюс — в коллекции ГЦСИ действительно есть хорошее искусство и даже несколько шедевров. Если эти произведения будут доступны публике — это уже неплохое начало. Но такого катастрофически недостаточно.

Если говорить по сути, проект для начала нужно просто систематизировать, пригласив к разработке специалистов-музейщиков, местных и интернациональных художников. И прочее и прочее. Нужно обсудить новые возможности и требования, которые необходимо предъявить новому государственному музею современного искусства. Без предварительной общественной дискуссии, без непосредственного участия общества в создании и управлении музея все бессмысленно и нерелевантно. Тогда уж действительно лучше пивную построить.


Постскриптум Оксаны Саркисян
Получив эти ответы, я захотела высказать и свое собственное мнение. Лично я думаю, что именно сейчас происходят кардинальные изменения функций и практик искусства. Музей как форма репрезентации нового искусства, как институция, способная породить новые художественные явления, себя исчерпала.

Музей сыграл большую роль в художественной культуре. Именно с появлением национальных музеев связано само возникновение теории искусства. В белом кубе современного музея сформировались минимализм и концептуализм. В критике и полемике с музейными формами репрезентации возникли перформанс, видео, ленд-арт. Последней точкой в диалоге искусства с музейным пространством, думаю, можно назвать инсталляцию.

Что дальше? Дальше все большее значение приобретают практики public art, site specific art. Сам музей становится монументом в городской среде, формирующим культурно-экономическое политику (отсюда расцвет музейной архитектуры).

Я сомневаюсь, что для развития искусства нам сегодня вообще нужен новый музей современного искусства. Не является ли музейная воля греховной именно в нашей российской ситуации? Превратившись в форму речи в диалоге художественного сообщества с широкой публикой и официальными структурами, музей сегодня может оказаться тормозом развития современных стратегий искусства, непосредственно связанных уже с нематериальностью «цифры», вездесущностью медиа и стратегиями художественного активизма. Произведение искусства как предмет, который нередко называют вещью, то есть уникальным авторским продуктом, сегодня лишь мизерная часть художественного актуального процесса.

Стремление к музеефикации современности отбрасывает российское искусство на полвека назад. Сегодня нужно говорить о новых формах художественных институций, поскольку наши ориентиры — такие как Центр Помпиду и Гуггенхайм — уже давно объекты истории. Возможно, они моложе, чем Пушкинский музей и Третьяковская галерея, но все же принадлежат прошлому веку.

Приглашаем всех заинтересованных лиц комментировать!