Воспоминания о будущем, или В будущее не возьмут никого

ЮРИЙ АЛЬБЕРТ полагает, что у искусства вообще нет будущего – но это и к лучшему

Имена:  Юрий Альберт

Когда я прочитал все тексты, посвященные будущему искусства, и комментарии к ним, меня поразили две вещи. Первая: никто из участников дискуссии не сомневается в том, что у искусства есть будущее. Вторая: все ищут это будущее в прошлом, давнем или недавнем.

Ясно, что «симбиоз человека и машины — появление творящего киборга, сущности электродемиургической» и мечты о «мире Завтра, — мире, полном звездолетов и одухотворенных машин» (Анатолий Ульянов) пришли примерно из двадцатилетней давности фильмов, а про биотехнологическое и генетическое искусство (Дмитрий Булатов) я в детстве читал, кажется, у Лема.

Немного дальше в прошлое, в 60-е годы ХХ века, двинулся Дмитрий Виленский. Должен признаться, что мое сердце никак не реагирует на звуки «Марсельезы», я не ощущаю никакой радости от «коллективного становления в совместной работе» и думаю, что «в ногу» можно прийти только в казарму, а совсем не «в царство Свободы». Несмотря на это, я очень люблю политически ориентированное искусство 60-х. Художники того времени ухитрялись делать именно искусство (а не что-то другое), которое при этом имело политическое значение; и политические жесты, которые изменяли искусство. К сожалению, за последние сорок лет такого рода деятельность превратилась в чистый формализм, которому можно научиться в прогрессивных учебных заведениях. Композиции из «солидарности», «негативности», «трансверсальных практик» и «образовательных ценностей», на мой взгляд, ничем не лучше перетасовывания прямоугольников и линий у современных продолжателей Малевича и имеют не больше смысла. Как пишет сам Виленский, «пользуясь набором и различной комбинацией этих методов, современные художники могут продолжать важную работу…». Захватывающая перспектива!

Осмоловский, кажется, осознал эту проблему и сделал выбор в пользу возвращения к открытому и осознанному формализму семидесятилетней давности. В пользу «законченного цельного объекта искусства, автономно демонстрирующего зрителю свой собственный закон», «совершенно безразличного контексту». Проблема только в том, что продукция Осмоловского и названных им художников в «автономном» виде, вне контекста больше всего похожа на что-то среднее между «тихим модернизмом» «левого МОСХа» (если кто-то еще помнит, что это такое) и дизайном этнических ресторанов. Провозглашение «независимости произведения от контекста» хорошо в качестве личной мифологии художника, и об этом можно рассказывать пришедшим в мастерскую барышням. В качестве же теоретического высказывания это подобно утверждению, что детей находят в капусте, напечатанному в журнале по акушерству и гинекологии.

Наиболее радикально и интересно высказался Гор Чахал. Страстным языком брежневской «Правды» он сообщает о «кризисе общества потребления», который «поневоле заставляет задуматься о прочности фундамента всего здания современной культуры — безбожного гуманизма» и о том, что «прогресс оборачивается нравственным распадом личности, семьи и общества, в котором тотальный цинизм становится уже культурной доминантой». (Честно говоря, я не вижу в современном состоянии умов ничего из ряда вон выходящего. На мой взгляд, мы не стали хуже за последние несколько сотен лет — может, не стали и лучше, но хотя бы регулярно чистим зубы и моем руки перед едой.)

Если я правильно понимаю, Чахал считает, что примерно до XIV века в искусстве все было хорошо, потому что оно было религиозным, но с началом Возрождения искусство покатилось по наклонной плоскости и докатилось до сегодняшнего ужасного состояния. Выход из этого положения он видит в возврате блудного сына (искусства) под отеческую руку Церкви. Но до эпохи Возрождения никакого искусства не было — была великая иконопись. Из нее и родилось искусство в современном понимании — секулярное, с отказом от канона, индивидуальным авторством и связанное с идеей исторического развития (смена стилей, направлений и т.д). Так что возвращаться некуда: нельзя родиться обратно. Кроме того, искусство, которым мы занимаемся и будущее которого сейчас обсуждаем, появилось на католическом Западе, к нам было перенесено в Петровскую эпоху, и предполагать, что оно может вернуться к Православию, по меньшей мере нелогично: нельзя вернуться туда, где тебя никогда не было.

Наиболее адекватно описали сегодняшнюю ситуацию и дали реалистичный краткосрочный прогноз Чернышев и Шульгин. Правда, они немного смягчили ситуацию, говоря, что «арток» конкурирует с «серьезным» «дискурсивным» искусством. Никакой конкуренции давно уже нет. Продукция всех участников дискуссии, включая и меня, прекрасно подпадает под данное авторами определение артка. Он, как и всякий рыночный продукт, варьируется в зависимости от запросов потребителя: для любителей научной фантастики, для развлекающихся студентов, для бунтующих клерков, для любителей прекрасного, для ироничных интеллектуалов и т.д. И если говорить о недалеком будущем, думаю, в ближайшие лет двадцать мы ничего другого и не увидим.

Что же касается более отдаленных прогнозов, все гораздо печальнее, и заблуждаются все участники обсуждения. Если бы во времена Джотто был интернет, художники тех времен могли бы устроить дискуссию по поводу того, как преодолеть кризис, связанный с упадком иконописи, падением нравственности и влиянием рынка, появлением новых технологий — масляной живописи. Дискутировать можно было сколько угодно, но это не отменяло главного: время средневековой церковной живописи заканчивалось, начиналась новая эпоха. Сейчас, на мой взгляд, происходит то же самое. Искусство, появившееся в эпоху Возрождения, сейчас кончается, и никакого будущего у него нет. Что будет вместо него, я не знаю, но я уверен, что почерпнутые из прошлого прогнозы моих коллег к будущему не имеют никакого отношения.

Наиболее естественной и человечной реакцией на все это мне кажутся истерические акции Александра Бренера. Но я не думаю, что все вокруг начнут плеваться и кидаться дерьмом — это было бы довольно нелепо. Так что же делать? — Трезво проанализировать и осознать ситуацию, для очистки совести провести все необходимые реанимационные процедуры, а потом достойно проводить Искусство в последний путь.

После того как высказались основные спикеры дискуссии о будущем, просим высказываться тех, у кого за это время накопились какие-то мысли. Наиболее интересные отзывы будут опубликованы.