Абрамович приехал, а Рабиновиц ушла

ДЖЕН АЛЛЕН подслушала, о чем говорит международный арт-мир после ярмарки в Базеле

Бреду Питту и Роману Абрамовичу нечасто доводится составлять звездный дуэт. Однако именно одновременное присутствие американского актера и владельца «Челси» (причем оба на Art Basel в первый раз) изрядно оживило церемонию открытия ярмарки. На втором месте еще одна неправдоподобная парочка: актер Оуэн Уилсон (Owen Wilson) и шейх Сауд аль-Тани (Saud Al-Thani), двоюродный брат эмира Катара, коллекционирующий исламское и современное искусство. Но если не считать подборки картин Хуана Миро 1936 года на стенде галереи Хелли Намад (Helly Nahmad), в конечном итоге все затмили аксессуары: ассистентки галеристов (в просторечии «галерины») в коротеньких платьицах по последней моде и на заоблачной высоты каблуках.

Легенда утверждает, что каблуки растут, а подолы укорачиваются пропорционально достатку. Он, видимо, сейчас у галеристов невелик: покупатели были не столь смелы и совершали сделки с осторожностью. 39-я Art Basel — и сопутствующие ей ярмарки Volta и Scope — начали ощущать на себе не только мировой финансовый кризис, но и падение курса американского доллара. Многие коллекционеры из США жаловались на непомерно высокие цены. Еще одна проблема: из-за чемпионата Европы по футболу к 40-тысячной толпе поклонников искусства прибавилась 60-тысячная армия футбольных фанатов. Хорошо еще, что Питт догадался не привозить сюда лучшую половину «Бранджелины» — в Базеле и так не продохнуть, кому нужна лишняя сотня папарацци? (Интересно, кстати, будут ли скоро называть Абрамовича с Дашей Жуковой, которая тоже была в Базеле, «Абрамашей»? Или, может быть, «Ромадашей»?)

Еще одним сюрпризом стало появление Кэй Софи Рабиновиц (Cay Sophie Rabinowitz), которая уволилась с поста художественного директора Art Basel и Art Basel Miami Beach в конце апреля, всего за несколько недель до начала ярмарки. Ее вклад — курирование Art Basel Projects, нового раздела ярмарки, где должны демонстрироваться вещи совсем уж некоммерческие. В первый раз это были инсталляция Моники Бонвичини (Monica Bonvicini), перформанс-проект, связанный с йогой, Бениты и Имманюэля Гроссер (Benita-Immanuel Grosser), мультимедийная инсталляция Малькольма Мак-Ларена (Malcolm McLaren) и стальная скульптура Педро Рейеса (Pedro Reyes).

Все это должно было экспонироваться на отдельной выставке в зале «Е», но было перенесено в менее престижный зал «1». «Проекты» оказались зажаты между подборками в секциях Art Unlimited (работы большого формата — прежний бастион некоммерческого искусства, ныне немного сдавший свои позиции) и Art Statements (мини-персональные выставки перспективных авторов).

«Просто дело в том, что зал «Е» сейчас ремонтируется», — сказал Марк Шпиглер (Marc Spiegler), который теперь руководит ярмаркой совместно с Анетт Шёнхольцер (Annette Scheonholzer) — после ухода Рабиновиц они остались вдвоем. Как мне показалось, он пытался убедить меня, что у них с Рабиновиц никаких конфликтов нет. Однако в той троице, которая пришла на смену бывшему директору Сэму Келлеру (Sam Keller), Шпиглер считался раньше главным по стратегии и развитию, а Шёнхольцер должна была заниматься финансами и логистикой. И хотя теперь они официально управляют выставкой вдвоем, похоже, что именно Шпиглер полностью присвоил функции художественного директора, ранее принадлежавшие Рабиновиц.

Я не единственная, у кого сложилось такое впечатление. Во Франции критик газеты Le Monde Гарри Белле (Harry Bellet) красочно описывает Шпиглера как «босса ярмарки», «одного из самых влиятельных людей в мире искусства», а о содиректоре Шёнхольцер упоминает лишь вскользь. Американец швейцарского происхождения, Шпиглер в прошлом известный журналист. Он заработал себе громкое имя, предлагая свежие сенсационные новости о мире искусства или тенденциях рынка таким профессиональным изданиям, как Art & Auction, Art News, Art Review и The Art Newspaper. Шпиглер сам признается, что он — не художественный критик; как вспоминает Белле, он издавна насмехался над критиками за то, что они не имеют никакого влияния на рынок. Рабиновиц же, напротив, прежде чем попасть на Art Basel, занималась исключительно критическими отзывами и теоретическими изысканиями, поскольку выполняла функцию старшего американского редактора знаменитого швейцарско-американского журнала (и целого издательского дома) Parkett. Есть ирония судьбы в том, что человек, которому никогда не было дела до эстетических суждений, теперь волен выбирать, какие произведения искусства украсят престижные секции Art Unlimitet и Art Statements.

А что же на самом деле случилось с Рабиновиц? Официально ее поспешный уход объясняют «личными причинами». Но ведь и ярмарка, и ее профессиональная репутация только выиграли бы, если бы она провела хотя бы первую свою Art Basel, а не хлопнула дверью за четыре недели до ее открытия? Объясняется ли это борьбой за власть со Шпиглером и Шёнхольцер? Или были проблемы с персоналом MCH Swiss Exhibition, обслуживающим ярмарку? Возможно, американка Рабиновиц не сумела вписаться в швейцарский междусобойчик, происходивший за кулисами этого международного арт-события?

А возможно, так полагают многие, найти адекватную замену Сэму Келлеру просто невозможно. Келлер, который сейчас возглавляет фонд Бейелер (Foundation Beyeler), по-прежнему входит в совет директоров ярмарки. Кто мог бы развить его блестящие достижения, в числе которых — основание Art Basel Miami Beach? То, что на смену Келлеру пришли сразу три человека, не только доказывает его разностороннюю одаренность, но и подтверждает действенность старинного рецепта административного провала («Однажды Лебедь, Рак да Щука...»).

Теперь товарищей осталось только двое. Шпиглер опровергает слухи, что Рабиновиц скоро найдут замену. В старые добрые времена было известно, что есть один- единственный человек, который всегда в курсе сенсационных новостей и быстро разглашает конфиденциальную информацию, — это сам Шпиглер. После того как он сменил род деятельности и стал не описывать рынок, а формировать его, эта репортерская ниша пустует. Совершенно ясно: то, что хорошо для Art Basel, плохо для нас — и для наблюдателей, и для участников. И получается, гениальным шагом Келлера на его прежнем посту было последнее решение: самую злую собаку переманить на свою сторону, наняв ее для охраны своих собственных владений.

Перевод с английского Яны Токаревой