О выставке «Красноармейская студия»

После торжественного перезахоронения белого генерала Деникина и канонизации Николая II на горизонте внезапно возникает выставка, посвященная 90-летию Красной Армии. Она сделана так, как будто у нас в головах до сих пор наличествует светлый и однозначный образ вооруженных сил

После торжественного перезахоронения белого генерала Деникина и канонизации Николая II на горизонте внезапно возникает выставка, посвященная 90-летию Красной Армии. Она сделана так, как будто у нас в головах до сих пор наличествует светлый и однозначный образ вооруженных сил

В престижном месте, в фонде «Екатерина», открылась выставка «Красноармейская студия». Сильная кураторская команда (заместитель директора музеев Кремля Зельфира Трегулова и комиссар Московской биеннале современного искусства Иосиф Бакштейн) объединилась с не менее уважаемыми мастерами экспозиции (архитектор Юрий Аввакумов и художница Алена Кирцова). Издательская программа «Интерроса» склеила проект воедино. Без желания издателей выпустить юбилейный каталог не было бы и выставки.

Посмотреть есть на что: коллекция музейно-выставочного объединения «Росизо» редко видит свет выставочной рампы, а до Центрального музея Вооруженных сил не каждый дойдет. Но инициатива пала жертвой довольно обычного для России неумения подать материал. Замысел выставки лишен и намека на историчность, а взамен кураторы, возможно, сами того не желая, предлагают нам ряд мифов об армии и советском искусстве.


Миф первый. Когда говорит искусство, история молчит

Гражданская и Великая Отечественная — две разные войны, и произошли они, в сущности, в двух разных странах. Первая война велась двумя политическими силами, чьи взгляды на будущее страны вступили в непримиримое противоречие, а вторая шла за независимость от внешнего агрессора. Львиная доля командного состава Красной Армии времен Гражданской была уничтожена ЧК к началу Великой Отечественной. Комиссарам 1920-х далеко по уровню подготовки до офицерского состава 1940-х. На выставке же Красная Армия показана вне политических обстоятельств. В результате «Красноармейская студия» лишена исторического скелета. Кураторы с легкостью смешивают эпохи, не задумываясь о колоссальной разнице между ними.

А ведь эту разницу советские художники чувствовали очень остро. Посмотрим, к примеру, на две картины Федора Богородского: «Нашли товарища» (1932—1933) и «Слава павшим героям» (1945). На первой изображена жанровая сценка, трагический аспект которой (революционные матросы обнаруживают труп соратника) сглажен композицией из свободно стоящих фигур и отсутствием пафоса. Вторая — классика военной темы — академическое упражнение на мотив «оплакивания Христа», торжественное надгробие.


Миф второй. Тема превыше всего

Название выставки в «Екатерине» звучит обтекаемо (оно совпадает с названием полотна Серафимы Рянгиной). О содержании сразу и не догадаешься. Между тем в этом году у Красной Армии круглая дата, и в намерения кураторов явно входило привлечь ритуальное внимание к одной из страниц российской истории.

Торжественность выставки, однако, какая-то дутая. Если бы зрителю предлагались сплошные шедевры... Но на выставке есть и некачественные поделки, написанные ради денег, славы и статуса. Массовка из второсортных картин подпортила праздник. Хотя могла бы придать выставке дополнительную интригу. Кураторам достаточно было выделить им отдельный зал и озаглавить его «Конъюнктура, или Как заработать на образе вождя по заказу Минобороны». Ведь изображения Сталина в окружении различных родов войск имеют к Красной Армии весьма опосредованное отношение. Это вариации на другую тему — «Сталин и...» (нужное вписать). Почетное место в данном разделе заняла бы и картина Н. Ф. Денисовского «К. Е. Ворошилов и С. М. Буденный среди художников в Хамовническом манеже», 1933.

Невозможно отделаться от ощущения, что «Красноармейская студия» сделана по образу и подобию советских юбилейных выставок. Главное — тема, а как она раскрыта, дело десятое. Стремление пустить пыль в глаза проявилось и в странном обращении с плакатами. Во-первых, они заключены в паспарту с огромными полями (плакат является частью стены, поэтому пустые места по краям — абсурд). Во-вторых, висят гобеленом, впритык друг к другу. И конечно, не рассортированы по темам и историческим периодам. Количество в ущерб качеству.

Заодно кураторы решили показать и современное искусство на тему войны и военных. Таких работ немного: баталисты у нас перевелись. Поэтому в ход пошли вещи, отобранные по принципу «была бы тема, а работу притянем за уши». Прекрасный лайтбокс Сергея Браткова Landing Party дико смотрится рядом с «Письмом с фронта» Александра Лактионова. Кураторы помещают обе работы в раздел «Победа». Но братковские десантники, отмечающие день ВДВ в парке Горького, в Красной Армии никогда не служили. Да и победу они не празднуют, как, впрочем, и читающие письмо солдата на картине Лактионова.


Миф третий. Советское искусство едино

На пресс-конференции Иосиф Бакштейн сообщил журналистам, что одна из задач выставки — реабилитация, вернее, ребрендинг советского искусства. Оно, как считает Бакштейн, отличается особым гуманизмом и на этом основании заслуживает внимания современного зрителя. Именно в гуманизме якобы заключается его, этого искусства, специфика. Между тем советское искусство как единое целое никогда не существовало, тем более на основе гуманизма. Оно было единым только с точки зрения государства, понимавшего под искусством Союз художников СССР.

На деле в советском искусстве царил эстетический и идеологический разнобой. Александра Дейнеку после войны жестко критиковали за старое (1929) полотно «Оборона Петрограда» и чуть не записали в формалисты пожизненно. Зато ценились полотна-цитаты из академических художников Европы нового времени, например, присутствующий на выставке портрет Жукова кисти Василия Яковлева, в котором легко угадать перепев знаменитого Наполеона кисти Давида.

Стиль Дейнеки возродили шестидесятники. Не в последнюю очередь благодаря смягчившейся обстановке внутри страны им удалось частично преодолеть табу на трагедию. «Победа» ленинградца Евсея Моисеенко изображает того, кто не дожил до Победы, — пленного, умирающего на руках солдата-освободителя. Сюжет, невозможный до 1960-х.

Возможно, у выставки есть какой-то другой, скрытый от нас смысл. «Красноармейская студия» может свидетельствовать о том, что в бюджете Министерства обороны появилась позиция «имиджевые расходы». Или о том, что между Красной Армией и современными вооруженными силами официально устанавливается преемственность. Или, в конце концов, о том, что пора выводить на рынок залежи советского искусства, уступающие пока в цене работам авангардистов и нонконформистов. Так или иначе, выставка сделана с расчетом на широкого зрителя и подана как блокбастер о Красной Армии. В реальности же вместо блокбастера мы видим одно большое «Но».