Художник как исследователь: как, где, зачем

ЮХАН ЭБЕРГ, руководитель исследовательских программ на художественном факультете университета Гетеборга, рассказал ЕКАТЕРИНЕ ДЁГОТЬ, что такое докторская степень для художников

— Сколько в Швеции художественных вузов?

— У нас пять высших школ. Они все очень маленькие, очень хорошо организованные, и студенты в них преуспевают. Школы очень глобализированные. То есть они вписаны в систему контактов, студенты уже во время обучения получают возможность обмениваться и куда-то поехать, это исключительно важно. И еще — хорошая профессура. У нас профессора — это известные хорошие художники, критики, они преподают не более шести лет, а потом возвращаются в художественную деятельность.

— Существует ли система мастеров? Студент работает у какого-то мастера?

— Нет. Наше обучение полностью индивидуализированное. Основное педагогическое средство — это так называемая беседа в мастерской. У каждого студента есть своя мастерская внутри школы, и туда ходят профессора время от времени. А так студенты работают сами по себе.

— А где же студенты встречаются все вместе?

— Есть классы теории и очень мало — истории. Обучение истории искусства полностью основано на проектах. Когда нужно, тогда придет руководитель, и будет семинар. А то, что есть, это крутые семинары по теории.

— И какая теория сейчас в моде? Кто, например? Рансьер?

— Естественно. Всё то же, что и здесь. Рансьер, Бадью.

— То есть тексты классической истории искусства вообще не проходятся. Вельфлина, Панофского студенты не знают?

— Да, я думаю, не знают. Даже семиотику, скажем, не знают. Все это забыто. И конечно, студенты жертвы этих теоретиков, потому что у них мало возможностей на самом деле осваивать суть этих теорий.

— То есть они просто слушают лекции? Слушают с интересом? Они считают, что это нужно?

— Да, еще как. Это нужно, чтобы интегрироваться в арт-мир. Без этого невозможно. Это называется piece of conversation. Они должны обучиться риторическому подходу.

— Да, потому что потом еще они должны войти в эту систему грантов, где должны уметь написать, что делают.

— У нас они уже сейчас об этом пишут, в том числе в своих онлайн-дневниках и коллективных блогах. Это считается практически обязательным. Перед экзаменом и дипломом они делают работу обо всем процессе, очень интересные тексты, кстати. Это пишется с руководителем в виде диалога и представляется на семинаре.

— А как ведет себя преподаватель, например, по фотографии, если студент говорит, что ему вообще все это не нужно, потому что он вообще не будет заниматься искусством, а будет рекламным фотографом? Такое возможно?

— Студент может этого хотеть, но эти теории даже еще более важны для рекламного фотографа. Надо же разбираться в cognitive capitalism. Но мало из наших студентов по фото занимаются рекламой. Им это просто не нужно.

— У вас художникам так легко выживать?

— Во время обучения они получают гранты — у них нет необходимости работать. Поэтому если такая коммерческая карьера у них начинается, то это происходит позже. И это не только у нас [в университете], то же самое в фотошколе, в школе изящных искусств. Все хотят стать художниками.

— Удивительно, у нас как раз все наоборот… А существуют ли где-то в этой системе художники более традиционные, которые делают живопись, скульптуру? Не реалистическую скульптуру, естественно, а какую-то современную, но все-таки? Или таких уже вообще нет?

— Среди наших докторантов таких нет. Среди студентов — да, есть. Есть такой интерес. Скажем, у нас есть Школа дизайна и ремесел. Там интерес к живописи больше.

— То есть живопись теперь относится к школе дизайна? Потрясающе.

— Там есть интерес к craft, ремеслу. Например, туда иногда приглашают соседа Иосифа Бакштейна, соцреалиста. Он пишет картину вместе со студентами. Потому что он, конечно, знает, как писать картины, а у нас меньше знают, это как-то потерялось. Все работают концепцией, conceptual methods. Хотя у нас в Гетеборге есть, например, Академия Флоренции, такая же реакционная вещь, как здесь Академия живописи, ваяния и зодчества. Такие правые учреждения у нас тоже есть. Есть платные, и в Стокгольме, и в Гетеборге.{-page-}

— В Швеции художественное образование находится в системе университетов, но не в системе академий художеств. Это везде в Европе так?

— Нет, не везде. В Скандинавии, в Великобритании — да. Но во Франции, например, они находятся вне университетов, в Германии в большинстве случаев тоже. Высшие учебные заведения по искусству в Германии отказались от Болонской системы, то же самое в Швейцарии, новый Университет искусства в Цюрихе находится вне Болонской системы.

— Для меня немного странно, что художник может быть кандидатом наук, что называется Ph. D.

— В советской системе это было, например, в консерваториях. Если музыкант собирался стать преподавателем по композиции или какому-нибудь инструменту, он должен был написать докторскую.

— Среди художников, по-моему, такого не было. Для меня то, что вы описываете, звучит скорее как «музыковед». В СССР искусство и наука были очень разведены. Думать должны были искусствоведы, на искусствоведов учили в университете, это считалось прогрессивное образование, а отделение искусствоведения в Академии художеств — реакционное. Но вы, как я поняла, сейчас активно развиваете в вашей школе систему диссертаций для художников, у них даже будет своя степень. А что представляет собой диссертация для художника?

— Это проект. Исследовательский или так называемый «проект художественного развития», его собственного. В коммерческом арт-мире некоторым художникам иногда интересно менять систему и менять помещение. И рефлектировать свою практику внутри стен.

— Если художник получает Ph. D., ему это помогает в смысле художественной карьеры, участия в биеннале и т.п.? Или не обязательно?

— Я думаю, иногда наоборот: арт-мир иногда плохо принимает такие варианты. Это очень чувствительный радар, особый социум.

— Именно современный арт-мир, который ориентирован на Голливуд, «Диснейленд»?

— Да, я думаю, да.

— Это действительно очень сильный противовес системе рынка. А многие ли художники делают Ph. D.? Для чего им это нужно? Чтобы преподавать? И нужно ли обязательно сначала получить высшее образование, и именно у вас?

— Нет, не очень многие, и кто-то — чтобы преподавать, а кто-то и нет. Мы боремся, чтобы иметь возможность принимать на Ph. D. без экзаменов — тех художников, у которых есть интерес к художественному развитию своей практики. А система противодействует этому. Болонская система хочет ускорить обучение, это считается полезным для экономического развития в Европе — чтобы молодые физики побыстрее писали диссертации. А для искусства это, конечно, гибель. И поэтому мы стараемся настаивать, чтобы люди ушли в арт-мир и вернулись после, скажем, десяти лет практики обратно в академию. Чтобы сделать диссертационный проект и преподавать.

— То есть те же художники, что учатся у вас теоретически обосновывать свой проект, параллельно вовлекаются в систему рынка?

— Да, обязательно.

— Уже во время учебы, наверное, галеристы находят себе художников. Но художники понимают, что они должны существовать обязательно в двух системах одновременно: в дидактическо-риторической системе смыслов и в системе рыночного производства объектов.

— Да, обязательно, а между этими системами, может быть, есть зона свободы выражения. И вульгарный арт-рынок диктует свои законы, и образовательная система тоже. Если можно найти себе место между этими системами, то там и есть свобода и очень серьезное отношение к собственному творчеству.

Еще по теме:
Студент не должен быть «глуп, как живописец», 04.05.2009

Другие материалы раздела:
Мэтью Баун. Не важно, плохо или хорошо: Дэмиен Херст в PinchukArtCentre, 01.05.2009
Валерий Леденев. Перформанс группы Tajiks-art в клубе «Солянка», 30.04.2009
Оксана Саркисян. Три куратора в поисках мировых стандартов, 30.04.2009