Дневник Time/Food – 2: восстание против гамбургеров

ЕКАТЕРИНА ДЁГОТЬ об искусстве, пище и политике

Имена:  Александр Скидан · Алексей Радинский · Марта Рослер · Никита Кадан

17 мая

Должна признать, что хоть я и сокурирую программу дискуссий «Искусство и восстание», экономическая идея обмена добрыми делами согласно эквиваленту времени, в которую эта программа вписана, меня не до конца убеждает. Антон Видокль давно живет на Западе, и понятно, что он борется против отчуждающей власти денег. Но по мне, у времени не меньше отчуждающей власти, и оно пугает меня больше. Кредитор, которому я должна часть своей жизни и от которого не откупиться никакими векселями?.. Вообще-то, если я соглашаюсь безвозмездно помочь с редактурой или там погулять с собакой, то это и правда безвозмездно, я не требую за это ответной услуги на определенное количество минут.

Для меня восстание — это и есть прежде всего восстание против тотальной эквивалентности чего бы то ни было: не то чтобы я хотела отменить все формы обмена (потлач — это огромное насилие, мы знаем), но в жизни должно быть некое русло для утекания туда энергии дара, такого огромного, что его нельзя вместить в товарно-денежные отношения.

Но я понимаю, что обмен через время — только первый шаг. Такой немного еврокоммунистический, я бы сказала. Нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка, как говорил, кажется, Мао. Но делать нечего, придется в два.

Российские власти теперь тоже почему-то оказались погружены в идею тотальной эквивалентности всего — не через эквивалент времени, но как раз через эквивалент еды, и у них это довольно параноидально выходит. Прокремлевская пресса, как известно, сообщала, что декабрьских манифестантов приманивали печеньями. Теперь якобы часть демонстрантов в Питере съела какие-то гамбургеры от «Единой России», тем самым причастившись власти вопреки запретам своих товарищей. Наконец, в лагере «Оккупай» на Баррикадной милиция не разрешила протестантам делиться друг с другом едой и водой. То, что воду тоже запретили, доказывает, что дело было не в санитарных нормах, а в самом факте возмутительной бесплатности, щедрости, неподчинения экономической норме.

Борясь против эквивалентности, мы боремся против власти, за бескорыстие, за возможность помыслить горизонт без капитализма, за возможность трансгрессии закона. За подвиг, в конечном счете.

А еще за неэквивалентное сравнение, что, собственно говоря, и есть искусство, эта «встреча зонтика и пишущей машинки на анатомическом столе», как сказал Лотреамон.

***

На нашем обеденном столе сегодня встречаются салат, рыбный суп, яблочный десерт, микрофоны и конспекты. Готовит художница Ингрид, она из норвежского города Бергена, по случайному совпадению мы с Давидом Риффом в 2013 году делаем там первую триеннале современного искусства. Ингрид говорит, что триеннале современного искусства в Бергене — это идея местных правых политиков. Вот как, оказывается: раньше правые в Европе были против современного искусства или игнорировали его в лучшем случае, а теперь они его хотят. Хотят международную выставку, хотят звезд, спектакулярности, сенсационности, даже, наверно, критического искусства хотят, чтобы выставить его в витрину, присвоить его и разоружить.

Левые в Бергене не хотят ни триеннале, ни, парадоксальным образом, критического искусства. Они хотят, чтобы было демократично, чтобы показывали искусство местное, не обязательно мирового масштаба, чтобы активизировались городские связи и чтобы искусство было полезно простым людям, в том числе многочисленным художникам, которые работают в дереве, стекле, керамике и прочих видах материального творчества. Все это напоминает мне поздний СССР и журнал «Декоративное искусство» с его теориями «красоты и пользы».

Ингрид недовольна теми и другими. Впрочем, и правые и левые в Норвегии — социал-демократы. Все искусство в Норвегии поддерживается государством, частные деньги — фонды, коллекционеры, галереи — вообще в этом не участвуют, их просто нет.

В Москве и левые (системные, в Думе) и правые — наоборот, неолибералы. Они выступают за неотъемлемое право человека платить за свое образование, здоровье и культуру (кроме шуток, это так). Поэтому искусство в России поддерживается в основном частными фондами, или же государством, которое ведет себя как еще один такой же фонд.

Наш проект в Москве поддерживается фондом Stella Art Foundation. В классификации Ингрид, этот фонд, вероятно, правый: он за внедрение в Россию модного западного искусства. Правда, с тех пор, как фонд в начале 2000-х начал в России работать, модным западным искусством стало левое. И вот теперь мы говорим о восстании и революции в тех же стенах, где прежде висели картины, украшенные золотом, не помню чьи. Более того, в этот вечер мы, может быть, поставим ксерокс фонда на службу революции, разворачивающейся неподалеку, на Баррикадной. Сотрудники фонда проявляют профессиональную и гражданскую солидарность.

Некоторым людям кажется, что со стороны фонда это странная причуда, а с нашей — лицемерие, но я не согласна. Фонд, как известно, является детищем крупной российской буржуазии. У представителей крупной буржуазии в целом к режиму Путина есть свои претензии. Например, их могут посадить. Можно сказать, парадоксальным образом это угнетенная группа, которая тем не менее не может выразить свою солидарность с другими угнетенными группами, потому что боится, так как ей, в отличие даже от креативного класса, есть что терять.

И вот современное искусство косвенным образом дает владельцам таких фондов возможность улучшить свою карму и общественную репутацию — что зачтется после нашей победы, я уверена. Таким образом искусство выполняет свою общественную функцию — помогает людям стать лучше.

Между прочим, об этой общественной функции можно говорить в метафоре питательности. Есть такая традиция. Ее представляет, например, Лев Толстой со своим классическим текстом «Что такое искусство», где он прямо пишет про эту питательность. Я недавно его перечитала, и он оказался страшно левым, этот текст. Например, там написано следующее: «Ведь хорошо было бы, если бы художники все свое дело делали сами, а то им всем нужна помощь рабочих не только для производства искусства, но и для их большею частью роскошного существования, и так или иначе они получают ее или в виде платы от богатых людей, или в виде субсидий от правительства, которые даются им, как, например, у нас, миллионами на театры, консерватории, академии. Деньги же эти собираются с народа, у которого продают для этого корову и который никогда не пользуется теми эстетическими наслаждениями, которые дает искусство». Под этим подписался бы весь Майский конгресс творческих работников.

Видимо, скоро Толстого в школах запретят.

{-page-}

 

***

Сегодня выступают Алексей Радинский и Никита Кадан. Это два очень кудрявых молодых человека, блондин и брюнет соответственно, оба из Киева, и поэтому мало кто в Москве обращает внимание, что их позиции совершенно противоположны.

Алексей — аспирант в академическом отпуске, который пока отодвинул науку в сторону и стал видеоактивистом. Он выступает за инструментализацию искусства в пользу хорошего политического проекта и находит, что анализировать произведение искусства с формальной стороны вообще не нужно, разве что в узком профессиональном кругу, а анализировать нужно ту проблему, о которой произведение рассказывает. Мне такой радикализм нравится, тем более что так уже все и делают, не осознавая того.

Алексей показывает фильм про националистическую демонстрацию в Киеве. Демонстрация дружно скандирует краткий боевой лозунг «вы говно». Надо учиться у них доходчивости.

Никита — наоборот, раньше был активистом (он один из основателей легендарной группы «Р.Э.П.» времен «Оранжевой революции»), а теперь остепенился, и его тянет к настоящему искусству. Но это искусство он находит не в художественном музее, а в краеведческом, и предлагает художникам уйти с улиц туда. Никита рассказал про двух директрис музеев на Украине: одна (советская чиновница) с шумом закрыла выставку, которая ей не понравилась чисто эстетически, а другая (арт-дилер, капиталистка, тусовщица) — по-тихому попыталась удалить из работы художника детали политического характера. Никита хотел бы работать только с такими, как первая. Кто же не хотел бы? Но советских уже на всех не хватит.

Никита, таким образом, за профессионализацию, а Алексей — нет. Но знаменитый проект Маркса про уничтожение разделения труда, когда все являются «охотниками по утрам и критиками за ужином», считает Алексей, к современной жизни неприложим: мы так поступаем не потому, что так креативны, а потому, что вынуждены: мы прекарны, нам мало или вообще не платят.

Адеола, исследовательница из Америки, говорит, что прекаритет — вообще-то универсальное условие человеческой жизни, и не надо уж абсолютно все сваливать на неолиберализм.

Антон полагает, что одна из причин этой прекарности — то, что нам не нравятся существующие институции, и мы сами хотим собой заполнить все дыры. Ингрид и Антон, в самом деле, по утрам объезжают московские супермаркеты и охотятся на продукты, потом готовят, а потом еще и критикуют.



19 мая

Приехала выдающаяся американская политическая художница Марта Рослер, она будет выступать 23 мая о движении Occupy Wall Street и его эстетическом измерении. Последний раз она была в Москве в 1994 году, и тогдашняя ее статья про выставки фотографии, которые она видела, меня глубоко поразила: она сразу все поняла. Наверное, все поймет и сейчас.

Сегодня выступает поэт Александр Скидан, он будет анализировать одно стихотворение Осипа Мандельштама. Мандельштам возник потому, что фестиваль поэтов перенесли от памятника Маяковскому к памятнику Мандельштаму, то есть от символа режима — к жертве режима. Скидан доказывает, что Мандельштам сам был левым. Мне это нравится. Я тоже считаю, что мы должны задним числом привлечь великих на свою сторону. Левые — это не синоним ГУЛАГа. Левые — это определенный идеал. Скидан говорит также про Платонова.

Потом Скидан мобилизует теорию Грамши про гегемонию и контргегемонию и обрисовывает стратегии последней в условиях гегемонии либеральной мысли. Он показывает, что на политическом уровне, где можно говорить о доминанте, либералы у нас не доминируют, а вот на идеологическом, на уровне культурного канона, где уже стоит вопрос о гегемонии, как раз правит либеральная мысль. И она превращает творчество великих советских писателей в свидетельство против коммунистического проекта.

Стратегией контргегемонии сегодня будет выпуск малотиражных книг независимым издательством (как это делает Кирилл Медведев), самиздатские журналы, как это делает Павел Арсеньев), но также и «энтристское» внедрение в неолиберальные институции, изменение их кармы и публикация там чего-то важного, как это делает сам Скидан в издательство НЛО и журнале «Неприкосновенный запас», где опубликован, например, Альтюссер. Уф, после этого можно почувствовать себя и в Stella Art Foundation, и на страницах OPENSPACE.RU немного увереннее.

Правда, Скидан говорит, что не мог бы считать это для себя возможным, если бы еще до этого не был членом рабочей группы «Что делать?».


Проект Time/Food продолжает свою работу в Stella Art Foundation. Ближайшие события — 23 мая (доклад Марты Рослер о движении Occupy Wall Street), 24 мая (доклад Павла Арсеньева о медиактивизме как форме гражданской демобилизации), 25 мая (Кети Чухров о влечении к капитализму).

С 14 до 16 обеды, за которые можно расплатиться позднейшим участием в программе взаимопомощи, с 16 до 18 — лекции и дискуссии (на английском языке).​