Прекрасный, то есть второстепенный, пол

Почему в России унижать женщину – это норма, что может сделать искусство и феминистки ли FEMEN и Pussy Riot

Пустая посуда громче звенит

Слово «феминизм» в массовом сознании ассоциируется с эпатажем акций FEMEN и Pussy Riot. Еще бы: о панк-молебне группы Pussy Riot и о последовавших репрессиях против Марии Алехиной и Надежды Толоконниковой (а теперь еще и Екатерины Самуцевич. — OS) не высказались только ленивые и мертвые. Между тем феминистская критика искусства, кино, моды, повседневной жизни — весь этот огромный пласт культуры, связанный с женским движением за освобождение, — остается совершенно не востребованным широкой аудиторией. Почему так происходит и что именно ускользает от внимания наших гражданок и граждан, в суете стремительного века схватывающих только самые яркие, кичливые продукты?

Украинские коллеги Pussy Riot из группы FEMEN тоже неизменно привлекают внимание прессы и блогосферы. Они для этого пользуются своими обнаженными прелестями. Впрочем, имеет ли FEMEN отношение к феминизму, большой вопрос. Представительницы радикального крыла феминисток из инициативы «Антифашистское действие — Киев» так прокомментировали мне свое неприятие методов и идей FEMEN: «Мы уже устали от того, что нас отождествляют с ними. Однажды журналисты так ответили нам на приглашение снимать нашу акцию: «Феминистки? А что, покажут сиськи? Нет? Ну мы тогда не приедем...»

Обычно бессмысленное послание в обертке, достойной худших образцов рекламы, и вуаля — успех в СМИ обеспечен для FEMEN. Прибавьте их появление в компании или на фоне любых политических сил, вплоть до ультраправых (не из сочувствия, а для большего количества пересудов в комментариях и повышения интереса к себе)…

Все это оставалось бы популярным шоу... если бы не гестаповская реакция белорусских властей на появление FEMEN в Минске 19 декабря 2011 года.

После той злополучной акции девушки стали жертвами и героинями даже для тех, кто раньше весьма скептически относился к их выходкам. (В годовщину разгона массового протеста после выборов президента в Белоруссии FEMEN вышли топлес с плакатами к зданию КГБ в центре Минска и там покрасовались. Каким-то чудом их не скрутили на месте. Но зато потом выследили, незаконно забрали — видимо, кагэбэшники, представившиеся русскими фашистами. Их избили, остригли, облили зеленкой, угрожали изнасиловать и выбросили в лесу на границе с Украиной.)

«Никогда не судите жертв!» — гласит один из лозунгов женского движения. И феминизм, как ни странно, здесь соприкасается с христианским почитанием жертвенности, с этической составляющей христианства. Pussy Riot получают самую широкую общественную поддержку именно благодаря своему преследуемому положению. Без вызова, без игры на грани фола такой акционизм не соберет свою аудиторию, но без репрессивных последствий такие акции лишаются всякого общественно-политического смысла.

Скажем прямо, разве Pussy Riot высказали феминистскую критику нашего общества? Разве они дали слово собственно женщинам для высказывания их требований и насущных проблем? Мы видим нечто обратное: они заставили высказаться своих противников (от придворного подпевалы Владимира Соловьева до господина Гундяева).


Заговор молчания

Судьба женщин, арестованных по делу Pussy Riot, не может не вызывать чувства солидарности у каждого мыслящего человека. Но и «прогрессивная» часть общества, с интересом и чувством солидарности следящая за творчеством и преследованием Pussy Riot, остается в основе своей равнодушна как к феминистскому искусству, так и к проблеме гендерного неравенства. Без феминистской критики акции Pussy Riot лишение свободы, грозящее активисткам, может оказаться напрасной жертвой.

Одновременно с репрессиями против Алехиной и Толоконниковой множество других женщин ежедневно подвергаются репрессиям. Яркий пример — ситуация в соседней, уже поглощенной российским капиталом Белоруссии: 24 марта панк-концерт в ДК Минского тракторного завода (вовсе не в ХХС!) закончился арестом более ста представителей неформальной молодежи. Субкультурный концерт, средства от которого собирались на инициативы по борьбе с бедностью, ни в какое сравнение не идет с прямым вторжением панк-молебна Pussy Riot на «поле противника». Но это мирное действие было разгромлено спецназом... в чисто профилактических целях.

Среди избитых лукашенковскими карателями было немало девушек. Алена Дубовик, например, была избита просто за попытку добиться соблюдения самых элементарных прав, за попытку сохранить достоинство в совершенно унизительной ситуации. Но отклик на эти события, в сравнении со скандалом вокруг Pussy Riot, стал слабым эхом, разнесшимся по блогам и немногочисленным сайтам белорусской оппозиции. Иосиф Бродский вспоминал свой опыт ссылки и общение с товарищами по несчастью из среды простого народа, за которых в отличие от него никто бы никогда не стал хлопотать: «Что меня больше всего удивляет в родном отечестве, так это то, что люди, которые называют себя интеллигенцией, делают вид, будто их ничему никогда не учили... что нужно любить всех, то есть каждого...».

Тема ежедневного домашнего насилия против миллионов женщин остается будничным кошмаром, не вызывающим никакого общественного резонанса. Чудовищная статистика изнасилований окружена заговором молчания. Почему?

Но дело не только в политической конъюнктуре, не только в пристрастии нашего такого несолидарного общества к потреблению зрелищ. Дело в пронизывающей это общество идеологии иерархии, которая застит бельмами наши глаза, позволяет нам перешагивать через акты несправедливости и не замечать или оправдывать насилие.


Взгляд и зрелище второстепенного пола

Симона де Бовуар назвала женщин вторым полом. Ярче всего это клеймо второго сорта заметно в кинематографе. Феминистка Татьяна Егорова иллюстрирует подчиненное положение женщин вопросом: «Попытайтесь вспомнить фильм, в котором хоть какое-то продолжительное время женщины или девушки находились бы в кадре наедине, в отсутствие мужчин, и при этом говорили бы о чем угодно, но не о мужчинах?» Таких фильмов совсем не много — даже больших знатоков-киноманов вопрос заставляет задуматься. На ум приходят если не детские фильмы, то произведения авторского кино, специально посвященного женской тематике. Кино, как искусство, способное наиболее полно воспроизвести жизнь, репродуцирует и положение женщины в общественной структуре: героиня, даже главная героиня, обычно так или иначе связана с героем-мужчиной; ее сюжетная линия, как правило, несамостоятельна. Прекрасно пародирует это бытующее мнение о женщине как о персонале, обслуживающем мужчин, «Новогоднее обращение к женщинам России» группы художников-активистов «Верхотура и друзья» .

Феминистской критике кинематографа посвящены целые книги. Например, Елена Ярская-Смирнова пишет: «Феминизм и культурные исследования неслучайно так тесно связаны в исследованиях кино, массмедиа, литературы. Культура как репрезентация является важнейшей темой феминистских дискуссий именно потому, что сегодня властные отношения, связанные с порнографией, абортами, мужским насилием, технологиями и наукой, становятся все более заметными. Причем эти властные отношения проявляются не только как социальные институты и практики, но и как символические смыслы, формы идентичности и глубоко укорененные ценностные системы». (Ярская-Смирнова Е.Р. Социологический анализ кинотекста // Из книги: Ярская-Смирнова Е.Р. Одежда для Адама и Евы: очерки гендерных исследований. М.: ИНИОН РАН, 2001. 254 с.)

Но, может быть, это всего лишь пережитки старой идеологии?


Чем же они недовольны? Или довольны?

«Я не понимаю, чем они вообще недовольны, эти феминистки? — спрашивает мой товарищ. — Посмотри, права избирательные у женщин есть, перед законом мы равны, в бизнесе они представлены, в политике тоже! Чего им еще надо? По некоторым статьям УК мужчины получают большие сроки заключения, чем женщины. Да мы даже умираем в среднем раньше, чем они! И кто кого дискриминирует?»

В среде, к которой принадлежит мой товарищ, такие предрассудки популярны (и я бы не стал здесь их цитировать, если бы они не были распространены далеко за пределами этого узкого круга). Мой собеседник — антифа, а эти люди, вопреки нашему продажному и оскопленному обществу, ценят мужество выше богатства, честь — выше карьеры. И женщина для их агрессивных мужских союзов едва ли не существо второго сорта. Если только она не способна постоять за себя наравне с парнями.

Мне приходится искать понятные ему аргументы: «Но ведь тебе не приходилось на собеседовании при устройстве на работу слышать от нанимателя: “А не собираетесь ли вы, молодой человек, в ближайшие годы забеременеть и уйти в декрет?” И потом, есть проблема насилия в семье, сексуального насилия. В России статистика — как военная сводка: примерно каждые сорок минут женщина становится жертвой домашнего насилия, каждые полчаса еще одна — жертвой изнасилования. У мужчины по сравнению с женщиной шансы быть изнасилованным ничтожно малы — велика вероятность только в детстве или в тюрьме».

То, что женщина занимает более низкое положение в обществе, неочевидно не только мужчинам, но и самим женщинам. На моей памяти самое сексистское поведение было присуще именно женщинам, наиболее дискриминирующие женщин высказывания позволяли себе как раз девушки. Парадокс? Ничуть! Девочек приучают с детства к тому, что они не должны драться, что противостояние вообще не для них, что отстаивание своей позиции — удел мальчиков, мужчин.

Спектакль потребления схожим образом вправляет мозги всем подчиненным социальным группам — рабочим, меньшинствам, женщинам... Но наемный работник подчиняется существующему господству капитала, часто не осознавая своего подчинения, женщину же приучают осознавать свое подчинение как должное, как предел мечтаний и «счастье». Пролетарию обещан пестрый ассортимент вознаграждений за эксплуатацию: машина, карьерный рост, отпуск на юге. Ты-де только поработай с огоньком, не ленись — и вот у тебя уже свой автомобиль, пусть не такой, как у босса или на красивой картинке, но всё в твоих руках, just do it! А вот уже и квартира в ипотеку — пускай ты расплатишься за нее вынутыми из жизни десятилетиями труда. Обещание награды остается лишь обещанием, если не приманкой в ловушке.

Подчинение женщины — совсем иного рода: ей чаще всего даже не обещают, что она получит общую для всех потребительскую мечту. Женщину убеждают, что ее награда за все старания, ее конечная цель — «тихое семейное счастье». Можно все объяснить простой марксистской логикой: мужчина при капитализме приучен накапливать собственность — женщина приучена искать мужчину, накапливающего собственность. Подобное различие в картинах мира дает мужчинам если не равные возможности, то равные устремления в обществе — быть независимым, «свободным субъектом рынка», self made man. Женщина же обречена искать убежище под патронатом мужа, что скорее копирует модели отношений более примитивных, иерархических обществ. Образно говоря, в таком положении женщина отстает от мужчины на одну историческую формацию. С другой стороны, это весьма ограниченная логика, поскольку, как говорит феминистка Мирра из Киева, «общественные отношения могут измениться. Но это не значит, что обязательно и сразу произойдет преображение сознания, культурная революция, которая позволит преодолеть предрассудки».

Да, женщины в нашем обществе тоже порой занимают высокие должности. Но разве эти исключения не подчеркивают общего ничтожества положения «слабого пола»?

Одна моя знакомая — девушка, одаренная и редким умом, и весьма эффектной внешностью, — несколько раз ставила крест на своей карьере, ответив пощечиной на домогательства то одного, то другого босса. Такова была цена вопроса о повышении по службе. Отказавшись выполнять «дополнительные услуги», она была поражена, увидев совсем с другой стороны своего, теперь уже бывшего, начальника — еще недавно успешного, остроумного джентльмена. Психолог ответил на ее переживания так: «В нашем обществе и с твоей внешностью ты еще не раз столкнешься с таким обращением».

В Древней Греции женщина была низведена до положения кухонной, домашней рабыни, и только гетеры имели вес в свете, определенное влияние на политику и культуру. Точнее, только гетеры имели влияние на политиков, интеллектуалов и деятелей культуры — через интимную связь с ним. Получается, кое-что не изменилось за 2500 лет.

Комиссия Международного экономического форума регулярно публикует исследования индекса глобального гендерного неравенства (Global Gender Gap Report). При расчетах учитывается средний уровень доступности образования, медицинского обслуживания, карьерного роста и доходов, участия в политической жизни для мужчин. Россия на момент последнего исследования в 2011 году находится на 43-м месте из 134 стран.

Женщины чаще занимают рабочие места, оплачиваемые ниже тех, что традиционно считаются мужскими. Нанимателю, как правило, невыгодно брать на работу сотрудника, который может уйти в декрет. Хотя выплаты за декретный отпуск компенсируются работодателю из фонда медицинского социального страхования, возиться с лишней бухгалтерией и искать на время декрета замену — всё это для работодателя лишние хлопоты. А если учесть, как много людей работают без трудового договора, можно понять, что молодая мать вообще может остаться и без работы, и без материнского пособия.

Мы здесь имеем дело с непропорциональным подчинением: в то время как превосходство мужчин — привилегия сомнительная, подчиненное и второстепенное положение женщины — вещь несомненная.

Ссылки

• Глеб Напреенко. Забытая плоть, 28.03.2012
• Дмитрий Гутов. Эффект кобры, 22.03.2012
• Александр Володарский. Секулярность – последняя надежда религии, 11.03.2012
• Вера Акулова. Конформизм в протестной обертке? 27.02.2012