Приключения Анны Зайцевой в Северной Корее

Куратор выставки северокорейского искусства на «Винзаводе» рассказала о том, как ее готовила и как для этого ей пришлось есть с руки

Как мы давно обещали, публикуем беседу АННЫ ЗАЙЦЕВОЙ с ЕКАТЕРИНОЙ ДЁГОТЬ о том, как готовилась выставка северокорейского искусства «И подо льдом течет река» на «Винзаводе».


− С чего все началось?

− Все началось с поездки Софьи Троценко (владелица и директор Центра современного искусства «Винзавод». − OS). Не знаю, была ли она в Северной Корее как турист или в составе какой-то делегации, но там она познакомилась с творческим объединением «Мансудэ» и узнала, что они не прочь сделать выставку в России. Надо сказать, у них есть потребность показывать свое искусство за пределами страны. В частности, они регулярно обмениваются художественной продукцией с Китаем, и все привозные выставки в Пхеньянской национальной галерее — китайского искусства.

− Надо полагать, официального?

− Да уж, скорее живописи, нежели инсталляций или видео… Я думаю, за стремлением корейцев показать свое искусство за рубежом прежде всего стоит искренняя гордость за свое техническое, ремесленное мастерство, но, кроме того, есть и коммерческий аспект. В том же творческом объединении «Мансудэ» отдельное подразделение специализируется на международных проектах, причем экспортируются не только выставки, но неувядающая монументальная школа — в частности, в Африке корейцы устанавливают монументальную скульптуру и строят мемориальные архитектурные комплексы.

− А правда ли, что они свои картины выпускают из страны, только если их кто-то купит?

− Нет, на выставке в Вене (в музее МАК. — OS) было показано их национальное достояние, и эти картины вернулись обратно.

− А то, что вы показывали на «Винзаводе»?

− Нет, эти не вернулись.

− Их с самого начала, еще до выставки, кто-то купил?

− Они были куплены, но не могу сказать когда. Надо сказать, в интернете есть сайты, предлагающие купить северокорейское искусство, но сами корейцы жалуются, что это китайцы подделывают их искусство и продают через свои фальшивые сайты.

− Потрясающе! Китайцы и это научились подделывать! А как ты думаешь, русские бы смогли? Мне кажется, не потянут. Они и технически не смогут, и какую-нибудь «фигу в кармане» обязательно подсунут.

− У корейцев все-таки традиционно другая техника — тушь и бумага. А наша школа масляной живописи для них остается новой территорией.

− И у нас «холст, масло» появилось только при Петре I. Если бы соцреалисты продолжали писать по левкасу на доске, как Палех, на мой взгляд, это было бы более аутентично.

− Это вопрос идеологический. Дело в том, что программное предпочтение техники туши на бумаге вписано в большую идеологию чучхе.

− А чучхе — это, проще говоря, «суверенная демократия»?

− Это опора на собственные силы, насколько я поняла из прочитанных текстов, в первую очередь Ким Ир Сена…

− Это тебе самой было интересно почитать Ким Ир Сена?

− А как же! Нужно было удобрять почву для переговорного процесса.

− Ты в переговорах вождя цитировала?

− В переписке нет, конечно. Но, не зная этих текстов, там просто ничего не поймешь. И многие работы в своих названиях содержат прямые отсылки к ним. Вообще победа идей чучхе в культуре приходится на середину 1950-х годов — период некоторого осложнения в отношениях с Советским Союзом. Дело в том, что в Корейской войне (она у них тоже называется Великая Отечественная война) Советский Союз помог не в том объеме, в котором им хотелось, — северным корейцам пришлось опираться на помощь Китая. И как раз в середине 50-х прежняя риторика о том, что необходимо взять в искусстве лучшие достижения наших товарищей в текстах Ким Ир Сена про культуру и про культурную политику полностью изменилась. На эту тему есть два хрестоматийных сюжета. Ким Ир Сен приходит в военный госпиталь и, видя на стене холст с изображением ползущего под деревом по снегу медведя, возмущается, что за чуждая картина, да еще и в госпитале: какая-то Сибирь непонятная, а не прекрасные горы, реки и озера, которые отвечали бы эмоциональному строю корейского народа. И как вариант — Ким Ир Сен приходит в школу и негодует, видя на стенах портреты Пушкина и Лермонтова и ни одного корейского писателя.

− Эти сюжеты иллюстрируют их поворот в сторону национальной традиции?

− Да, это я к тому, что мы усматриваем тут какую-то связь с нашим прошлым, проецируем на них наше влияние, а для них — это их собственное национальное достижение. Когда появилась перспектива этой выставки, нам прислали диски с картинками, изготовленными по случаю 60-летия основания «Мансудэ» для гигантской отчетной выставки. После этого я поехала знакомиться с «Мансудэ» и смотреть работы живьем, и мой первый визит был стремительным, я провела в Пхеньяне полтора дня, почти исключительно на территории «Мансудэ» − такого городка художников, масштабного огороженного квартала в центре Пхеньяна.

− Он закрыт для публики?

− Я задавала им этот вопрос, но то ли они его не поняли, то ли я не поняла ответ.

− Интересно, до какой степени вообще у них граждане могут свободно передвигаться?

− Мне было трудно понять, потому что мой собственный маршрут определялся корейской стороной и меня всегда сопровождали корейские товарищи. Но из книжек известно, что там никакой свободы перемещения нет. Не знаю, как отреагируют на это корейские товарищи…

− Они же это никогда не прочтут!

− Ты что! Они всё мониторят со страшной силой.

− Но ты же должна сообщить какие-то объективные впечатления, детали. В конце концов, в России на такую территорию, наверное, тоже пускали бы по пропускам.

− На этой территории расположено несколько корпусов, каждый из которых имеет свою специализацию — в одном работают мастера корейской живописи, в другом мозаичисты и т.д. Они приходят туда утром, и у них совершенно обычный, упорядоченный рабочий день.

− То есть это фактически фабрика. Тогда неудивительно, что туда не пускают публику.

− Я не уверена, что не пускают. На этой территории наряду с мастерскими, которые объединяются в цеха, есть выставочный зал — довольно камерный, где регулярно меняется экспозиция, организованная по принципу шпалерной развески только что созданных работ. Художник туда может прийти и посмотреть, чем занимаются его коллеги по цеху. У них есть еще конференц-зал человек на пятьсот в духе Дворца съездов, где регулярно устраиваются творческие собрания с докладчиками — дискуссионная площадка творческого объединения «Мансудэ».

− А художники работают по одному или это общее пространство? И можно ли считать, что у них нормированный рабочий день?

− Я видела, как художники работали в одном помещении по одному, по двое или по трое, и у меня сложилось впечатление, что это действительно настоящие рабочие места.

− «Мансудэ» − это Союз художников?

− Нет, у них отдельно есть Союз художников, устроенный примерно как наш, а «Мансудэ» − это такое место, в которое отбираются лучшие из лучших, это вершина северокорейской художественной карьеры.

− И можно сказать, что это своего рода коммерческое предприятие?

− У них есть коммерческое подразделение.

− Интересно, означает ли это, что этим художникам гарантирован более высокий заработок и уровень жизни? И раз они осуществляют контакты с Западом, видимо, именно «Мансудэ» − это интернациональное лицо корейского искусства?

− «Мансудэ» — главная организация, работающая на внутренний государственный заказ, и у них очень серьезный отбор. Специальная комиссия заслуженных деятелей искусств отсматривает, в частности, региональные выставки Союза художников, и самых сильных авторов приглашают работать в «Мансудэ».

− То есть это комбинат для наиболее престижных заказов?

− Для идеологически более важных.

− Следовательно, лучше оплачиваемых. А там деньги вообще есть?

− Есть, но я их в руках не держала и не знаю, меняются ли они на продукты или это происходит как-то иначе… Что касается идеологического заказа, «Мансудэ» является автором архитектурного облика Пхеньяна. Во время Корейской войны американцы буквально стерли город с лица земли, и он был полностью отстроен заново по новому единому плану. То есть это уважаемый художественный комбинат №1 — они занимались разработкой пхеньянского метрополитена, проектировали монумент идеям чучхе. Наряду с этим у них есть подразделение, которое занимается международными связями. Кстати, могу показать тебе фотографии. Вот само творческое объединение «Мансудэ», один из корпусов, — на мой взгляд, 70-х годов. По стилю напоминает Муссолини.

− А у них есть понятие модернизма в архитектуре?

− Весь Пхеньян состоит из многоэтажных панельных домов. Вот художник за работой. Художники там разного возраста, есть и молодые. Вот очень заслуженная художница, которая специализируется на натюрмортах. Тебе, мне кажется, понравится.

− Да, напоминает Гутова и его любовь к Ци Байши. А оформление в раму и под стекло — это, наверное, влияние экспорта? Они же раньше так не делали.

− Боюсь наврать, но раньше вроде бы были свитки. Кстати, здесь дело происходит осенью, а это — время творческих командировок. Художники собираются, садятся в автобус, и всех развозят по месту их специализации — кого к водопаду, кого на завод, кого в колхоз. Когда я выезжала за пределы Пхеньяна, я видела несколько пейзажистов за работой. И над ними не стоял никакой художественный руководитель. Комиссия предстоит им уже потом.

− Интересно, какова экономическая основа этой идеологической работы. Предприятия, как в Советском Союзе, отчисляют за эту художественную продукцию в бюджет Союза художников два процента? Или все это распределяют?

− К сожалению, не знаю, но, мне кажется, у них все благополучно распределяется. Например, когда едешь по улицам Пхеньяна, видишь, как востребован цех мозаичистов или цех художников-графиков, которые делают плакаты. А вот эскиз огромного панно, длиной метров двадцать, которое будет украшать новый национальный парк в пригороде Пхеньяна. Вот вышивка, и это уже в полном смысле слова коллективное производство — они раскладывают огромный кусок ткани перед собой, и, после того как на него нанесен рисунок тушью, 10−15 девушек садятся в разных концах этой ткани и вышивают.

− У них есть представление об иерархии — что автор эскиза более важен, потому что он и есть художник, а вышивальщицы — нет?

− Судя по биографиям корейских художников, такая иерархия есть; просто художники, занимающиеся живописью или графикой, как правило, заканчивали Пхеньянский художественный институт, а вышивальщицы — только училище.

− А что больше ценится? С одной стороны, вышивка более трудоемка, с другой − менее престижна.

− Если судить по косвенным признакам, вышивкой у них занимаются исключительно женщины, и я видела только одну женщину-художницу, занимающуюся живописью и графикой. И я слышала в разговоре фразу: эта работа стоит дороже, потому что ее сделал мужчина.

− Ого! Сколько авторов указано в каталоге у вышитых работ?

− Один. Предполагаю, что там стоит фамилия главной вышивальщицы.

− А тот, кто рисовал эскиз, вообще не упомянут?

− Мне кажется, у нас на выставке были работы, вышитые по мотивам произведений, находящихся в Пхеньянской национальной галерее.

Страницы:

• 1
• 2
• Следующая »

Отправить: