Несвоевременные заметки

ЮРИЙ АЛЬБЕРТ полемизирует с постановкой вопроса о либерализме как источнике всех бед современного искусства в России

В последнее время в языке деятелей культуры нет страшнее ругательств, чем либералы, либерализм и — самое ужасное — неолиберализм. Можно подумать, что либерализм давно и окончательно победил в нашей стране и других проблем у нас нет — ни коммунистов, ни националистов, ни террористов, ни коррупционеров. Можно подумать, что это либералы взрывают аэропорты, похищают мирных граждан, обирают приезжих, запрещают мини-юбки и громят выставки, а также преследуют художников и кураторов. Причем поношением либерализма с одинаковым удовольствием занимаются и пропутинские «политологи», и мои друзья. Довольно характерен в этом смысле недавний опрос о времени Ельцина на OPENSPACE.RU.

Обсуждать ответы на вопросы не имеет смысла, потому что сами вопросы построены на утверждениях, которые кажутся очевидными, отнюдь таковыми не являясь. Мне кажется, это банальные штампы, которые мы повторяем по инерции, не сверяя их с действительностью.

Первый из них — что победа социализма в нашей стране была прогрессивным явлением, попыткой построения более эффективной экономики и более справедливого общества и что у Советов был «нереализованный потенциал демократии». Я вполне допускаю, что Горбачев, начиная перестройку, действительно в это верил, но меня несколько удивляет, что в это верят и многие мои друзья, успевшие по возрасту ощутить прелести этой потенциальной демократии на себе.

Вспомним историю: фашизм и коммунизм (я имею в виду не книги Маркса, а конкретное политическое течение в России) пришли к власти как реакция на «разгул демократии» и наступление «либеральной (конкурентной, рыночной) экономики» в отсталых или побежденных странах, и обе системы пытались повернуть историю вспять: фашизм — при помощи идеи корпоративного государства и провозглашения примата мифологического и национального над рациональным и общечеловеческим; коммунизм — возрождением крайне архаических форм хозяйствования и власти (абсолютная, хоть и не наследственная монархия, повторное закрепощение крестьян, масштабное применение рабского труда и т.д.). И те и другие относились к человеку как к ресурсу для построения светлого будущего и были принципиальными противниками либерализма и демократии в любой форме. Включая и такую примитивную, как Советы: еще при Ленине Советы были нейтрализованы, из них были изгнаны даже левые партии, и они превратились в придаток партийной бюрократии.

Второй штамп — убеждение, что разнообразие послереволюционной художественной жизни было следствием революции. Я не сомневаюсь, что многие художники, особенно деятели русского авангарда, искренне поддерживали революцию и вдохновлялись идеей построения нового общества. Большинство художников 20-х годов начали свою деятельность до революции. Вдохновляясь революционными преобразованиями, они по привычке продолжали дискутировать, предлагая разнообразные модели нового революционного искусства. Но довольно скоро выяснилось, что в новом мире определять будущее искусства будут отнюдь не художники. Многообразие художественной жизни было инерцией предреволюционной эпохи, и было довольно быстро и закономерно свернуто вместе с прочими пережитками капитализма. Чем прочнее укреплялась советская власть, чем больше она подминала под себя и архаизировала экономику и общественную жизнь, тем однообразнее становилось искусство. И это естественно: где нет разнообразия в обществе, где нет политики — не может быть разнообразия в искусстве. Нет политики — нет искусства. Я, кстати, не думаю, что выбор в качестве официального искусства репинского реализма был предопределен: Муссолини в схожей ситуации выбрал футуризм. У нас мог бы быть какой-нибудь социалистический супрематизм — с тем же результатом.

Следующий штамп заключается в том, что после «величайшей геополитической катастрофы» и прихода Ельцина к власти у нас сразу наступил капитализм и либеральная демократия и все наши проблемы от этого. Я намеренно не различаю в этом тексте либерализм и неолиберализм, потому что уверен, что в российской политике и экономике ни тот ни другой не играют настолько существенную роль, чтобы имело смысл искать отличия. Почему-то даже вполне разумные люди считают, что у власти в России находятся страшные неолибералы и проводят они страшно неолиберальную политику. Я думаю, что до этого нам еще очень и очень далеко. Вообще-то демократическое, либеральное и рыночное мироустройство мало похоже на рай, и, пожив на Западе, я прекрасно понимаю тех европейских и американских левых, которые его разоблачают и борются за более справедливое распределение общественного богатства. Но бессмысленно лечить зубы, пока они не выросли. У нас пока что не капитализм, а неофеодализм, при котором преимуществом является не капитал как таковой, а силовые или административные возможности. Если посмотреть не на риторику, а на действия нашего правительства, мы увидим, что они схожи с политикой вполне левого Чавеса — ограничение конкуренции, огосударствление экономики и средств массовой информации, передача их под контроль и на «кормление» верным вассалам и небольшие поблажки подвластному населению от избытков нефтегазового изобилия. Само участие в глобальном рынке — действительно неолиберальном — еще не означает, что внутри страны победили либералы. Когда африканские вожди продавали европейским торговцам золотой песок и рабов, они тоже участвовали в международном обмене, но их собственное общество оставалось первобытно-племенным.

Свободный рынок — это не только свободное ценообразование. Непременными условиями свободного рынка также являются: 

 — неприкосновенность частной собственности (а это не только банки, заводы и яхты, но и наши с вами квартиры, компьютеры, картины и книги);
 — действующее антимонопольное законодательство;
 — сильные независимые профсоюзы;
 — независимый суд.

Всего этого у нас в России еще ни разу не было, как не было и либеральной демократии с ее непременными условиями:

 — разделение властей;
 — свободные выборы;
 — независимые СМИ;
 — свобода совести и отделение религии от государства
 — и, опять же, независимый суд.

И именно поэтому у нас почти нет и современного искусства (в том числе и критического), а то, которое есть, довольно убого.

Дело в том, что современное искусство — порождение либерального рыночного демократического общества, и только в таком обществе оно и может полноценно существовать, потому что само по своей сути либерально. То, что «ни авангард, ни современное искусство в старом капиталистическом мире по своей идеологии не являются либеральными» — еще один банальный штамп, хотя они действительно «породили более или менее мощную критику либерализма». Здесь перепутаны субъективные намерения художника, которые могут быть какими угодно, в том числе и антилиберальными, и то, как устроен социальный феномен, называемый «современное искусство».

Как оно функционирует? Отдельные авторы, течения и группы художников постоянно предлагают новые решения художественных проблем и новые модели искусства в целом. Сами по себе эти модели могут быть вполне радикально-критическими, антилиберальными и вообще — окончательными и бесповоротными. Но они имеют смысл только в сопоставлении, диалоге и конкуренции с другими моделями и решениями. Этот непрекращающийся диалог и есть искусство. Ни один художник и ни одно произведение искусства не имеют никакого смысла сами по себе, они обретают смысл только в сравнении с другими. И само понятие вкуса, о котором говорит в своем ответе Иванов, тоже возможно только в ситуации постоянного эстетического и политического выбора. К египетским пирамидам, иконописи и  соцреализму понятие вкуса неприменимо — там другие критерии. Такую возможность выбора и сравнения, в том числе и выбора крайне критической антилиберальной позиции, может обеспечить только плюралистическое устройство системы искусства, в свою очередь, возможное только в либеральном обществе. И только либеральное общество заинтересовано в современном искусстве как в критическом и независимом взгляде на себя само.

Наше современное искусство именно потому и пребывает в таком убогом недоделанном состоянии, что в таком же убогом, недоделанном, недорыночном состоянии пребывает наша экономика, и в таком же убогом и недодемократическом состоянии пребывает все наше общество.

И боюсь, в ближайшее время улучшения не предвидится, в том числе и потому, что мы не хотим этого замечать и с этим бороться, а предпочитаем обвинять во всем вычитанный из книжек про совсем другое общество неолиберализм.​

Ссылки

• Илья Будрайтскис. Либерализм и чудо, 23.11.2010
• Искусство и политика: новая апатия? 20.01.2010
• Давид Рифф о границе между критикой и пропагандой, 10.02.2009
• Андрей Ковалев о выставке «Борьба за знамя», 26.06.2008