Послесловие к интервью с Недко Солаковым

Художник рассказал о своем путешествии в Китай и обратно

Имена:  Ай Вэйвэй · Недко Солаков

Я уже рассказывал о своем китайском проекте: поскольку я ненавижу летать, а доехать в Китай на машине сложно, я решил ехать поездом и в какой-то мере оправдать такую поездку своим проектом с лягушкой, которая совершает кругосветное путешествие. Это — игрушечная лягушка (на самом деле это жаба), сделанная китайцами и купленная мной для одной выставки в Нью-Йорке. После выставки мне ее вернули в Софию, и вот она возвращается на родину, продолжая свой путь на восток и совершая полный круг вокруг земного шара. А по дороге я делаю видео.

Ее путешествие получилось и забавным, и грустным. На второй день поездки, когда мы были где-то за пять часов до Перми, позвонил наш сын и сообщил, что с моей тещей, мамой моей жены Славы, плохо. Славе пришлось сойти с поезда в Перми и лететь в Софию, а мне — продолжить путешествие одному, то есть вдвоем с лягушкой. На следующий день Слава увиделась с матерью, и та вскоре скончалась… В видео все это показано: как уезжает Слава, как я еду один, как я потом узнаю, что ее мать умерла, и как, проезжая березовые рощи, я почтил ее память минутой молчания. Ее мать училась в Москве, в театральном институте, и всегда вспоминала эти годы как лучшие в своей жизни. Вот так я и ехал всю дорогу один с этой лягушкой, а Слава присоединилась ко мне уже в Шанхае, и вместе мы возвращались на обратном поезде, через Маньчжурию. Так что работа получилась достаточно сильной, потому что в ней присутствует реальность, которая просто случается, независимо от нас.

Инсталляция состояла из четырнадцати витрин — деревянных ящиков на ножках, в которых под стеклом располагалась вся «меморабилия» этого путешествия, и в каждом ящике лежал фрагмент карты с проделанным за этот день маршрутом. В первом ящике слева была София; две витрины, очень интересные, были посвящены Москве; в последнем — Шанхай. И кроме этих карт и «реликвий», отвечающих каждому дню, на четырнадцати мониторах была показана видеодокументация. Когда все уже готово, обычно я делаю пометки на английском рядом с объектами и пишу некий текст прямо на стене. Я начал писать на стене текст маркером — о том, что я ненавижу летать и т.д. И вдруг маркер закончился — стена, как никогда, впитала его. И тут я сделал нечто впервые для себя, потому что широкая публика в Китае не знает английского. И я написал, что мой маркер заканчивается, поэтому дальше будет по-китайски, и одна женщина дописала мой текст по-китайски красным маркером. В конце я приписал постскриптум, где я извиняюсь за тонны ошибок, неточностей, искаженных названий, которыми я документирую путешествие — например, мы проезжаем огромную реку возле Красноярска, но я не знаю ее названия. Но, как я пишу в конце постскриптума, вся атмосфера, которая показана в видео, абсолютно достоверна.

А кроме того, мы сделали надписи на деревянных подиумах под мониторами: мы шли с куратором Ху Ханру и этой женщиной, я им наговаривал, что приходило в голову, Ху Ханру тут же переводил, и эта дама тут же записывала по-китайски. И так на всех подиумах. Когда мы закончили, я понял, что сам теперь никогда не узнаю, что же там написано, потому что тут же забыл, что надиктовал им. В целом эта инсталляция с одинаковыми ящиками и мониторами действительно напоминала поезд. А лягушку, то есть жабу, я установил на потолочной балке, не в самом видном месте, отказавшись от начальной идеи поставить ее на отдельный подиум.

В этих витринах был представлен еще мой дневник, около шестидесяти страниц, и фотографии, которые я надеюсь издать отдельной книгой. Так что там было что почитать и посмотреть. О каждом дне я сделал видео. В том числе трехминутное видео про посещение Третьяковки, где мне, конечно, запретили снимать и я снимал тайно, держа камеру за спиной. А одна смотрительница мне говорит: «Извините, пожалуйста, почему у вас там лампочка горит?» Я снял отличную сцену перед картиной «Явление Христа народу». Как вы знаете, она довольно скучная, и я слегка оживил ее. Вначале я снимаю крупным планом фигуру Иисуса Христа, потом камера отъезжает, и в кадр попадают другие персонажи, среди них оказывается женщина в красном берете, и кажется, что она часть картины — до тех пор, пока вы не видите картинную раму и не понимаете, что она зритель. Она здорово украсила эту композицию.

Весь наш опыт пребывания в этой стране, в Китае, связан с ощущением, что всё невероятно быстро движется. Никто не лежит в нирване, все двигаются и что-то делают. Конечно, можно догадаться, что и там есть ленивые люди или люди, которые живут духовной жизнью и ищут гармонии где-то в горах, но там, где мы были, мы видели какую-то огромную энергию, которая находится в движении и действии. Нас это сильно и приятно удивило. Кстати, там очень чисто, очень много света вечером. Например, там гораздо светлее, чем в Москве, хотя Москва в целом освещена гораздо лучше, чем София. Но после Пекина, когда мы сошли с поезда, в Москве нам показалось просто темно. Конечно, в Китае то тут, то там можно увидеть знаменитый красный флаг, и это очень красивый китайский красный цвет, но всё в целом таково, что социализм там увидеть довольно сложно.

И там есть невероятная энергия и страстное желание крупных коллекционеров открывать музеи. За музеем «Рокбунд», в котором проходила выставка, стоят деньги одного крупного коллекционера — не помню фамилии, но зовут его Томас, у него европейское имя, но он китаец, он возглавляет совет. У него много китайских художников, что нормально для китайского коллекционера, но в какой-то момент их коллекционеры все начинают выезжать на Запад и покупать Кифера, Аниша Капура и т.п. Музей расположен в историческом здании, которое потрясло нас. Мы жили в знаменитом районе Бунд в Шанхае, который очень небольшой — всего около 1 кв. км, где находятся все знаменитые здания, отели, телебашня. Эти старые здания, в хорошем состоянии, хорошо подсвеченные, создают странное чувство непонимания того, где ты находишься. Там имеется несколько замечательных примеров европейской архитектуры, построенной в Азии. Конечно, у нас есть здания лучше, соответствующая архитектура есть и в США, но ни в Европе, ни в США никто просто не может себе позволить не иметь ничего вокруг этих архитектурных сооружений. А здесь может, например, стоять очень красивая церковь, а вокруг нее — пустота, просто трава растет или парк. И эти ансамбли замечательных построек просто одиноко стоят, как в каком-нибудь парке развлечений, с той только разницей, что они настоящие — из камня и мрамора. Хотя нет, мрамора там нет, они из камня.

Они открыли этот музей, я думаю, в начале этого года — большой персональной выставкой Цай Го-Цяна (Cai Guo-Qiang), который занимается фейерверками, потом был Цзэн Фаньчжи (Zeng Fanzhi), один из самых дорогих китайских художников сегодня, и потом была эта выставка «Днем, ночью», в которой я участвовал. Это типичная для куратора Ху Ханру выставка, что означает, что ни у одного высказывания нет автономного пространства, все существует вместе как одно огромное произведение, что в этом случае неплохо работало. Там были очень хорошие работы Сэма Сеймора (Sam Samore), Шахзии Сикандер (Shahzia Sikander), Педро Кабриты Рейса (Perdo Cabrita Reis).

А после этого мы поехали в Пекин, где я открыл неделю спустя большую персональную выставку в галерее Continua, главной галерее, с которой я сейчас работаю. Выставка называлась «Я скучаю по социализму, может быть…». У них фантастическое трехуровневое пространство, и я покрасил огромную стену в красный цвет — китайский красный, который гораздо ярче, чем красный «Феррари», и подсветил ее как на партийном съезде. На этой стене были изображены большие глаза Большого Брата, зловещие такие, которые смотрят вниз, а внизу девять красивых диванов в форме китайских иероглифов, на которых можно было комфортно сидеть и смотреть видео. На стене был написан текст, где я объяснял, почему тоскую по социализму. На самом деле я тоскую по своей юности, когда я был молод и делал сто отжиманий по утрам, и я скучаю по глазам Большого Брата.

Раньше я и мои друзья только и мечтали, когда же они исчезнут. И вот их нет, но вместо них за тобой, как гражданином демократической страны, следит масса других, пусть и не таких больших глаз. И все они пытаются у тебя что-то взять — то, что в прошлом по определению принадлежало Большому Брату и что теперь, предполагается, ты отдаешь добровольно. И эти вещи в основном связаны с деньгами и чувством свободы.

На первом уровне галереи как бы не очень понятно, что это за диваны — они такие яркие и разноцветные, как скульптурные объекты, но, когда поднимаешься наверх, смотришь с балкона — видишь, а китайцы еще и читают, что это на самом деле фраза, которой названа выставка. И на этой фразе «Я скучаю по социализму, может быть…» можно сидеть и даже прилечь очень удобно. В моем тексте я пишу, что после краха социализма прошел 21 год, поэтому там 21 видеоработа. В большинстве своем они не связаны с темой, но показывают запутанный внутренний мир мужчины средних лет, который все еще верит, что наступят лучшие времена.

Это трехуровневое пространство помогло создать разные уровни восприятия. На втором этаже были обои с цветочным рисунком, где в цветах запрятались маленькие существа, эти глаза смотрят как раз на них. Ну, и на втором этаже был плотно «упакованный» картинами угол — эти картины как раз предназначались для продажи.

На открытии было много народу, и публика была очень хорошая, заинтересованная, и все говорили по-английски. Там было несколько человек, очень хорошо разбирающихся в моем творчестве, я сильно удивился. Меня спрашивали, о том, как у нас сейчас, при капитализме, как было при социализме. И все говорили, что выставка для них имеет смысл.

Я сказал им, что просто не мог проигнорировать контекст этой страны: в мире не так много мест, где можно сделать выставку в таком контексте. Есть, конечно, Куба, но раз я ненавижу летать, мне пришлось бы плыть туда. Очевидно, я не мог бы сделать это в Северной Корее. А других стран, претендующих на то, чтобы быть социалистическими, немного.

Конечно, мы видели все классические туристические места, были на Китайской стене, и я думаю, что снял материал для нового фильма, где я, плотный турист, должен вскарабкаться на стену. Также мы посетили мастерскую Ай Вэйвэя как раз накануне его домашнего ареста, когда он готовил огромную вечеринку, чтобы «отпраздновать» снос его шанхайской студии. Он планировал устроить на берегу Янцзы крабовый фестиваль («краб» по-китайски созвучен слову «гармоничный», обычно употребляемому в Китае в случаях цензуры. — OS). Но не подумайте, что это я виноват, как парень «Совершенно секретно» (проект Солакова, представляющий собой саморазоблачение бывшего сексота) (смеется). Он нам отсыпал немного керамических семечек, которые сейчас показываются в Лондоне (инсталляция в Турбинном зале галереи Тейт Модерн. — OS).

Из-за этой невероятной энергии в Китае у меня возникло ощущение, что люди там делают будущее. В этом будущем вполне находится место искусству, и даже много — там невероятные пространства для музеев и галерей. Огромные пространства с отличными выставками, как Shangart, например. Галерея Continua находится в модном промышленном районе 798, где много выставок, галерей, событий. Напротив отеля была огромная цистерна, однажды вечером мы увидели, как она вся светится, как звезда Монблан. А в ту ночь, когда мы уезжали, там было очень яркое мероприятие, и в туалете я встретил Николаса Кейджа…

Конечно, там есть цензура. Вы знаете историю с обладателем Нобелевской премии (в 2010 году Нобелевскую премию мира получил китайский политзаключенный Лю Сяобо. — OS) и историю с Ай Вэйвэем, но я думаю, что это определенно иная цензура, нежели та, что была у вас. И даже не та, что была у нас в Болгарии. В Китае, я думаю, они оставляют очень много свободы, можно делать очень многое, почти все, но нужно соблюдать некие правила, и думаю, этих правил не больше, чем в современной России.

Записала Екатерина Лазарева

Ссылки

• Недко Солаков: Европа по-прежнему разделена, 09.11.2010
• Екатерина Лазарева. Недко Солаков и его одиннадцать историй, 09.11.2010