Предъявить претензии на Европу

Жюри конкурса «Европейская мастерская» во второй раз пытается понять, как убедить русских художников почувствовать себя европейцами

Как мы уже писали, представительство Европейской комиссии в России объявило конкурс «Европейская мастерская: Творчество в общем культурном пространстве». До 12 часов дня 28 мая принимаются заявки российских современных художников на инсталляции, посвященные теме единой Европы, в которую, по крайней мере географически, входит и Россия. Выставка пройдет в июле в ЦДХ. Подробнее условия конкурса здесь. Председатель жюри — Екатерина Деготь, члены жюри — кураторы Юлия Аксенова, Анна Зайцева, Дарья Пыркина и художник и куратор Стас Шурипа.
Разговор Екатерины Деготь с Юлией Аксеновой и Дарьей Пыркиной можно прочитать здесь.

Во втором разговоре участвовали:
Екатерина Деготь
Анна Зайцева
Стас Шурипа


УТРАЧЕННЫЙ КОНТИНЕНТ

Анна Зайцева: Я поинтересовалась статистическими данными — насколько россияне знакомы с европейской культурой. Могу в деталях ошибиться плюс это результаты опроса 2007 года, но получается так: на вопрос, были ли Вы в какой-то европейской стране за последнее время, утвердительно ответили только 4% нашего населения. Прочитали ли Вы за последнее время книжку европейского автора? Ответили положительно 10%. Несколько лучше позиции европейского кинематографа: порядка 16% людей посмотрели за последнее время европейский фильм. На вопрос: «С кем Вы себя идентифицируете? С россиянами, с постсоветской общностью, со странами СНГ, с европейцами или с людьми всей планеты?» — безусловно, лидирует идентификация себя с россиянами, где-то 85%. На втором месте, приблизительно на одинаковых позициях, где-то 60%, идет самоидентификация с постсоветской общностью или со странами СНГ. И на третьем месте идет самоидентификация с европейцами. Всегда себя идентифицируют с европейцами только, по-моему, 6% опрошенных, и порядка 30 — время от времени. И, что интересно, абсолютно такое же количество людей идентифицирует себя с жителями планеты Земля в целом. При этом в 1990-е годы российское население, больше половины, было склонно в культурном отношении ассоциировать себя с европейскими ценностями.

Екатерина Деготь: Все это мне очень странно слышать. Для моего поколения не подлежало сомнению, что мы европейцы. Лично я выросла на книгах Камю и Сартра, на европейском экзистенциализме, при том что, как ты понимаешь, никто из нас не был в Европе. Моя первая заграница была Америка, а в Европу я попала, когда мне уже было сильно больше тридцати. Но для меня слово «Европа» в известном смысле всегда являлось синонимом слова «культура». По крайней мере той культуры, в которой мы все с вами живем, — культуры иудео-христианской и замешанной на античности. Все, что сейчас, например, вокруг нас: кофе как социальная привычка, еда, вся вообще обстановка кафе, — все это европейское. Все русское искусство является европейским. Даже живопись в стиле Шишкина происходит от той, что была принесена в Россию Петром Первым. Мне удивительно, что наши художники этого не замечают. Проекты, которые нам присылают на конкурс, хорошие они или плохие, но они выполнены в европейском стиле. Это же не буддистские мандалы, не каллиграфия. Персидский ковер никто же нам не прислал почему-то! Это все самые обычные европейские картины и инсталляции. Но авторы не рефлексируют это обстоятельство. Удивительно, но во времена моей юности искусствоведы вели все время разговоры про Ренессанс. Вообще, Ренессанс очень сильно присутствовал на моем горизонте — были тогда крупные искусствоведы, которые занимались Ренессансом, и все время обсуждалось, был в России Ренессанс. Но что есть, собственно, Ренессанс, как не квинтэссенция европейского понимания культуры? А сейчас эта тема, как я понимаю, закрыта. Никого не интересует, был ли в России Ренессанс. А жаль, потому что, мне кажется, вопрос не решен.

Стас Шурипа: М-да… Вообще, мне кажется, Европа куда-то делась объективно.

Е. Д.: Ты считаешь, Европа сдала свои позиции?

С. Ш.: Сдала — не сдала, но что-то с ней случилось. Есть такой (правда, у итальянских ультраправых) лозунг, что Европа потеряла свою идентичность в D-Day, день высадки союзников в 1944 году. Это итальянские неофашисты говорят, я имен не помню. Это, с одной стороны, может, и так, а с другой, наверное, тогда вообще еще в августе 1914-го вся европейская идентичность кончилась. Та Европа, которую мы знаем с детства, Камю, Сартр, — это Европа сопротивления, противостояния, Европа двух блоков. Тип индивидуальности, который мы так любили, — сопротивленческий, экзистенциальный, — это, конечно, из двухблоковой системы противостояния коммунистов — антикоммунистов во Франции. Эта Европа, наверное, кончилась. Сейчас Европа — это отчасти абстракция: ЕС, как я думаю, это в принципе воплощение системного анализа. Чисто абстрактная самовоспроизводящаяся конструкция, очень мощная, очень отвлеченная. У нее даже нет символа, потому что что может быть символом Европы? У Америки символ, например, президент. У Европы что — Колизей, что ли? Туристические достопримечательности?

Е. Д.: Как что? Афинский Акрополь. Это начало европейской демократии, начало политической и одновременно эстетической системы, в которой мы все продолжаем жить.

С. Ш.: Я-то только за. Но мне кажется, что Европа сама по себе — это бюрократически анонимная матрица, что не есть плохо. Я даже думаю, что это очень хорошо, потому что они там вроде личность развивают, и так далее. Все эти культурные программы, они вроде нацелены на развитие индивидуума. А с другой стороны, мы сами куда-то делись. Это, конечно, тупик глобализации, вот где мы находимся. Состояние это, наверное, временное, но действительно Европу пожрала глобализация, и мы оказались в каком-то странном месте. Я с тобой совершенно согласен, что по культуре мы европейцы, но чисто европейского механизма рефлексии у нас нет. На мой вкус, европейское — это сознание, рефлексия. Оно есть и в Афинах, и в Европе Нового времени, и у Камю, и у Ясперса, и у Сартра. Это должно быть фундаментальным. Старая Европа — это Европа истории, Гегеля, рефлексии. Новая Европа — это Европа системного анализа, где тоже, в общем, на этом все построено. Поэтому я думаю, что да: европейское, если корень его попытаться отыскать — это индивидуальное понимающее нечто. Это сознание.

Е. Д.: Интересно. Потому что для меня европейское — это, пожалуй, скорее история как таковая. Может быть, вообще деевропеизация произошла потому, что раньше люди изучали историю, а сейчас нет. Скажем, в начале двадцатого века для имущих классов, да и для неимущих, было совершенно очевидно, что очаг европейской истории — это Греция. Путешествие в Грецию было обязательно для всякого образованного молодого человека. Раньше была историческая картина мира: вот Греция, Италия, надо это постичь, потом двигаться дальше. Кстати, из этого же сознания вырос и авангард, который себя позиционировал именно в историческом потоке. Видимо, современный человек и наши с вами подопечные художники уже выросли на чем-то другом. Историческую систему заменила медиальная, когда первым делом в голове образы массовой тиражированной культуры. И дело не в том, что она массовая, а в том, что она антиисторическая, не выстраивает иерархию. В принципе молодежь во всех странах Европы так живет. Видимо, деевропеизация Европы и там произошла...