В офлайн!

АНДРЕЙ ЛОШАК о том, что делать дальше

Вся Россия — наш «Район № 9»

Одно из важнейших завоеваний этой зимы — протест в столице вышел из онлайна в офлайн. При всей пестроте основой его являются люди либеральных взглядов, та несчастная сила, которая на протяжении веков упорно пытается в России распрямиться, но сразу же получает увесистым государственным кулаком под дых. Во время зимних акций протеста у либералов возникло ранее неизвестное чувство общности, особенно после символического держания за руки. Появилось ощущение «мы» — заметьте, теперь многие так пишут и говорят, имея в виду людей, с которыми лично не знакомы. Соответственно, есть и «они». Сначала подразумевалось, что это власть. Но после выборов «ими» стала вся Россия, ну, или, как минимум, та ее половина, что проголосовала за Путина.

Либералы снова уперлись в старую русскую проблему: прошло уже почти два века, а ближе к народу они так и не стали. Этой зимой протестующие москвичи смотрели в будущее с лучезарным оптимизмом только что приехавшего в деревню Нехлюдова из «Утра помещика»: вот сейчас начну «делать добро» и буду потом наслаждаться благодарностью народа. Теперь же они разом превратились в того же Нехлюдова год спустя, когда выяснилось, что взгляды на «добро» у него с народом не совсем совпадают, отчего юноша впал в хандру и затосковал по Москве. Перед столичными либералами встал мучительный вопрос: а кто все эти плохо одетые люди с землистыми лицами, неприлично шумные друг с другом и разом замолкающие, когда им в нос суют айфон с включенной камерой? Это массовка или сами приехали? Они и вправду «за» или им вообще все пофиг?

Россия для жителя Садового кольца — это «Район № 9», опасная замусоренная территория, на которой копошатся малоизученные инопланетяне. Что у них в головах — отсюда понять невозможно. Европа или даже какой-нибудь Таиланд кажутся ближе и понятнее. При словосочетании «русский народ» интеллигентному юноше из Москвы представляется толпа пьяной матросни, срущей в бронзовые вазы Зимнего дворца, а интеллигентному еврейскому юноше — еще и возбужденная рожа погромщика из купринского «Гамбринуса», хватившего головой об асфальт собачку скрипача Сашки. Все эти фобии легко преодолеваются при непосредственном контакте, но, к сожалению, абсолютное большинство столичных либералов предпочитает на Россию вид сверху — по пути в более комфортные страны.

Точно так же огромная Россия ужасается зажравшейся столице. Однажды мы провели в программе «Намедни» эксперимент — предложили журналистке провинциального канала сделать сюжет о Москве. Навсегда запомнил ее стендап, сделанный на ночной Тверской: «В нашем городе после 12 отключают уличное освещение — экономят каждый киловатт, а Тверская всю ночь горит разноцветными огнями — не стесняется». Бесстыжая расфуфыренная девка — примерно такой видится Москва россиянам.

Москва и Россия — и вправду две страны, плохо знающие друг друга. Москва без циркового шоу с дополнительными списками и близко бы не подошла к 50% за Путина. Россия и без шоу проголосовала за него — не от злокозненности, а оттого, что объективно больше не за кого. Разгоряченных москвичей раздражает пассивный фатализм провинции. После выборов Фейсбук потонул в потоках горечи и злости. Философ Мартынов: «Путин поднял древнюю Россию, портки, лапти, бить жен, закусывать водку снегом. Они пришли и разбили наши айфоны». Журналист Сорокин: «63 процента России будет выбирать эту власть снова и снова, потому что она им обещает халяву, а это для русских, похоже, главная ценность, своего рода национальное достояние». Режиссер Серебренников: «Я с этими людьми живу в одной стране? Мы с ними говорим на одном языке? Мы читали одни книги? Мы слушали одну музыку? У нас одна судьба? Мы с ними часть одного народа? Кто они? И кто я?». Спустя время раздался более взвешенный голос Юрия Сапрыкина, предложившего ни в чем не обвинять любителей Стаса Михайлова и терпеливо ждать, когда они сами его разлюбят. Наконец, мудрейший Григорий Ревзин сказал самые важные слова: «Россия выбрала Путина президентом. У нас есть два способа поведения. Или развестись с ней и лететь куда-нибудь очень легким и независимым, или полюбить ее заново».


От народа-богоносца — к быдлу

Ревзин абсолютно прав: надо прекратить предъявлять народу претензии. Эта интонация — разочарованности и даже затаенной обиды — как у женщины, которая от неверного мужа не ушла, но измены не простила, — давно уже преследует интеллигенцию и является обратной реакцией на обожествление народа, господствовавшее в монархической России. Дореволюционный образованный слой чувствовал перед народом гнетущую вину. Герцен, предводитель «кающихся дворян», чье двухсотлетие в этом месяце Россия торжественно не отметила, писал: «Мы должны вести себя прилично по отношению к низшим сословиям, которые работают, но не отвечают нам. Всякая выходка против них, вольная и невольная, похожа на оскорбление ребенка. Кто же будет за них говорить, если не мы же сами? Официальных адвокатов у них нет...». Известно, что сделал Герцен после того, как его «разбудили». В середине XIX века раздался его призыв: «В народ!» И пошли, буквально или фигурально, народники, народовольцы, эсеры, кадеты, большевики. Каждый своим путем, но во имя одной цели — освобождения народа. Этот абстрактный «народ» стал религией, культом, навязчивой идеей интеллигенции. В него верили, как в Бога.

Тем страшнее было крушение веры. Основная мысль «Собачьего сердца»: сколько ты рабов из дерьма не вытаскивай, они все равно будут мимо унитазов ссать и доносы в ЧК строчить. Диагноз: они безнадежны! Бунин писал в «Окаянных днях»: «Мир не знал разочарования до великой французской революции, скепсис пришел вместе с республикой 1792 года. Что до нас, то мы должны унести с собой в могилу разочарование величайшее в мире».

Мировоззрение перевернулось: гоголевскую «Шинель», из которой вырос русский интеллигент, сменили атланты Айн Рэнд, исповедующие философию социал-дарвинизма. Самый оголтелый носитель этих настроений в среде либералов — Юлия Латынина. Вот как она пишет о том, что может заставить народ выйти на улицы. Тут важно именно не что утверждает Латынина, а как, — так говорят только о врагах: «Это не значит, что голову его, наконец, посещает ясность мысли. Это значит, что он начинает думать про Путина то же, что он раньше думал про Госдеп. Тогда на улицу выходят уже не 200 тысяч, которые читали Джоан Роулинг и пишут на плакатах «волшебника Чурова в Азкабан». А те, кто вообще никогда ничего не читал и не собирается. Но твердо знает, потому что вчера кореш за банкой пивасика сказал, что этот, ну, который у нас самый главный, — он агент США. Или Китая. Или враг Аллаха. Или враг русских — ну, в общем, короче говоря, кушает детей, и у него уши срослись на затылке».

Режиссер Кончаловский, что характерно — дворянского происхождения, — требует от народа покаяния: «Ваши угнетатели выходят из ваших же рядов. Так вот: вас надо заставить ужаснуться самим себе!» Другой режиссер либеральных взглядов — Звягинцев — в фильме «Елена», восторженно принятом критикой, изображает народ как ленивое, но живучее быдло, посягающее на накопленные материальные ценности бизнес-элиты. На фоне этих упырей-халявщиков простой русский миллиардер выглядит чуть ли не монахом-исихастом. Но кара его заслуженна. Дочка трудяги-олигарха произносит ключевую фразу фильма: мы все — «гнилое семя». Это ощущение родового проклятья типично для современных либералов. Ксения Собчак в интервью Дмитрию Быкову называет народ «генетическим отребьем», причисляя, впрочем, к нему и себя. Позиция Собчак, безусловно, благороднее позиции Латыниной, которая себя-то как раз считает ого-го и вообще выступает за введение имущественного ценза на выборах. Но на презрении друг к другу и даже к себе ничего не построишь, гораздо лучше, когда речь идет о взаимном уважении.

Современные либералы сложили с себя ответственность за положение народа, отгородившись от него «креативными кластерами». И в этом смысле перестали отличаться от «охранителей» режима. Разница — исключительно в подходе. Либералы упрекают народ в том, что он говно, охранители просят не трогать народ, потому что он говно. Вот один вполне рукопожатный представитель «креативного класса» защищает в своем блоге пропутински настроенных работников «Уралвагонзавода» от нападок рьяных «белых ленточек»: «Русских людей надо любить и жалеть. Пусть у них будут Путин, “Единая Россия”, великая наша держава, великая наша страна, Максим Галкин, водка, колбаса, свет и горячая вода. И не надо их трогать. А то они потрогают вас». Очень удобно: пока мы тут наслаждаемся новым айпэдом и коллекцией Marni для H&M, они пусть смотрят свой телевизор. Многовековой груз ответственности сброшен: «Jedem das Seine» — каждому свое.

Что-то такое почувствовали кремлевские пиар-технологи, сделав антагонизм народа и интеллигенции основой избирательной кампании. Старый добрый большевистский прием, спекулирующий на разжигании в людях физического труда классовой ненависти к зажравшимся столичным белоручкам. Кампания строилась на сплошных мифах и фальсификациях — вплоть до слова «быдло», выдернутого из какого-то коммента в чьем-то блоге, но это сработало. Рейтинги Путина объективно накануне выборов начали расти. Значит, почувствовали в провинции вот это «ужаснитесь сами себе», идущее из протестующей Москвы, и не захотели ужасаться.