Война и Мур

Генри Мур побывал на фронте, но в тылу военная тема появлялась в его скульптурах лишь изредка

Имена:  Генри Мур

Без противогаза
В 1917 году девятнадцатилетний Мур участвовал в битве при французском городе Камбре. Очередное сражение немцев с французами и англичанами известно в истории тем, что на поле боя впервые были широко задействованы танки. Будущего скульптора, однако, взял не снаряд, а газ – первое орудие массового уничтожения, широко использовавшееся войсками императора Вильгельма II. Из батальона (400 солдат) выжило всего 52 человека. Муру повезло – в отличие от погибшего в 1916 году на фронте итальянского футуриста Умберто Боччони. Мур не любил говорить об ужасах войны: его письма домой и поздние воспоминания выдержаны в ироническом ключе. Тем не менее фрагментарность и незавершенность его скульптур часто объясняют опытом, полученным во время Первой мировой. Ну а в противогазе – аксессуаре, которого Муру не хватило на поле сражения, – можно увидеть сходство с любимой скульптором архаикой, например знаменитой маской Кетцалькоатля из Британского музея.

Марш несогласных

©  The Henry Moore Foundation

Генри Мур. Заключенный-испанец. 1939

Гражданская война в Испании как один из ярких этапов распространения фашизма в Европе вызывала большую тревогу у европейских интеллектуалов. Британцы не были исключением. Группа английских сюрреалистов составила в 1936 году «Испанскую декларацию», критиковавшую государственную политику невмешательства в конфликт революционеров с генералом Франко. Мур даже собирался посетить Испанию вместе с коллегами по сюрреалистскому движению, но власти не выдали им разрешения на выезд. После того как Франко взял Мадрид, сюрреалисты устроили «марш несогласных», пройдясь по Лондону в масках премьер-министра Чемберлена и с плакатами «Чемберлен должен уйти» (ничего не напоминает?) в руках. Как и некоторые соратники по сюрреалистическому движению, Мур сделал литографию в помощь узникам Франко и жертвам «белого террора».

Арт-фронт

©  wikimedia.org

Кеннет Кларк

Великобритания объявила войну нацистской Германии в 1939 году после вторжения Гитлера в Польшу. За подъем боевого духа англичан отвечало Министерство информации. При нем еще в Первую мировую был создан Консультативный совет по художникам, который распределял заказы на картины, графику и скульптуры о войне среди художников самых разных направлений. Среди авторов был, к примеру, художник и писатель Уиндем Льюис, который придумал теорию «вортицизма» – английский ответ итальянскому футуризму и французскому кубизму. С 1939 года Консультативный совет возглавил директор лондонской Национальной галереи Кеннет Кларк. Он не любил модернистов, но к Муру питал слабость и привлек скульптора к работе над эстетическим оформлением военного опыта Великобритании. Вместе с Муром на художественном фронте трудился великий поэт Томас Дилан (одно из наиболее известных его стихотворений – «И безвластна смерть остается» – использовано в фильме Стивена Содерберга «Солярис»). Кларк нанял Томаса писать сценарии для пропагандистских фильмов.

Подземное царство

©  The Henry Moore Foundation

Генри Мур. Женщины и дети в метро. 1940

11 сентября 1940 года, через четыре дня после начала первого раунда бомбардировок Лондона немецкой авиацией, Мур едет из гостей на метро и обнаруживает на станции «Белсайз-Парк» бомбоубежище для малоимущих лондонцев. Эта картина производит на него огромное впечатление. Позже Мур сравнивал груды тел с трюмом корабля рабовладельцев и признавался, что это зрелище показалось ему «ужасающим и скорбным». Серия «Рисунки в убежищах» была впервые опубликована в юмористическом журнале Lilliput в 1942 году. Выставка рисунков ездила по стране во время и после войны. Мур говорил, что опыт военных зарисовок примирил «примитивистскую» и «гуманистическую» линии в его искусстве.

Документальные источники

©  Picture Post

Фотография из журнала Picture Post, октябрь 1940

Подготовленная в 2010 году Галереей Тейт ретроспектива Мура показала, что превращение модерниста в гуманиста не обошлось без помощи самого демократичного из искусств – фотографии. Кураторы выяснили, что Мур скопировал фигуру женщины с ребенком, изображенной на одном из листов серии «Рисунки из бомбоубежища», из журнала Picture Post. Это открытие вынудило исследователей пересмотреть датировки работ. По словам скульптора, рисунки были сделаны 12 сентября 1940 года. Но номер Picture Post с указанной фотографией вышел только в октябре. По мнению кураторов, Мур скрывал свои источники из-за того, что считал фотографию искусством массовым. Впрочем, он не был пионером в деле пополнения и дополнения собственного опыта документальными свидетельствами: Отто Дикс, с которого мы начали, при создании своих офортов тоже использовал архивные снимки, в том числе и те, которые подвергались цензуре во время Первой мировой войны.

Сюрреализм в метро

©  Аркадий Шайхет / www.waralbum.ru

Аркадий Шайхет. Бомбоубежище в метро. 1942

Журналистка и светская львица Инес Холден вспоминала о бомбежках в Лондоне: «Как-то раз мы прогуливались по улицам с другом, художником-сюрреалистом, и увидели дерево, обмотанное шарфами и кусками ткани. У корней лежала совсем новенькая шляпа-котелок. Мой друг сказал: «Мы уже десять лет рисуем что-то подобное, но понадобилось некоторое время, чтобы оно добралось до наших берегов». Знаменитая фотография Шайхета доказывает, что сюрреализм проник и в тяжелый быт военного СССР. Москвичи прячутся от фашистских авианалетов на станции «Маяковская» (архитектор Алексей Душкин), украшенной циклом мозаик Александра Дейнеки «Сутки советского неба» – с самыми разнообразными самолетами, бороздящими просторы в сугубо мирных целях. На снимке Шайхета, который мог бы стать источником для «Рисунков из бомбоубежища», правда, сюрреализм не муровский, а что-то в духе Рене Магритта.

Солдат-скульптор

©  The Henry Moore Foundation

Генри Мур. Павший воин. 1956-1957

«Рисунки из убежища» принесли Муру огромную популярность и превратили его, по выражению современника, в одного из «выразителей общественного сознания». К чести Мура, военной темой он не злоупотреблял. «Павший воин» вроде бы в нее вписывается и чаще всего трактуется как абстрактная сумма личного опыта Мура-солдата. Как признавался сам скульптор, идея этой работы не была связана с войной напрямую: «Она появилась из камешка, который я нашел на берегу моря летом 1952 года. Камень походил на ампутированную ногу. Леонардо писал, что художник может разглядеть батальную сцену в трещинках на стене – вот и со мной случилось что-то похожее». Не обошлось и без Британского музея: как раз в начале 1950-х Мур пересмотрел свое отношение к древнегреческой скульптуре в целом и мраморам с Парфенона в частности.

Война как эстетический факт

©  Фото Евгений Авдеев / wikimedia.org

К. М. Симун. Разорванное кольцо. 1966

Рисунки Мура обладали терапевтическим эффектом для нации. Образы, конечно, драматические, но обобщенные. Мы видим не конкретных людей в чудовищных обстоятельствах, а скорее жертв стихии. После войны вопрос о том, как сделать чудовищный опыт эстетическим фактом, решался странами – участницами войны по-разному. Советское монументальное искусство в целом пошло по героическому пути. Единственный памятник в метафизическом духе, характерном скорее для послевоенной Европы, соорудил скульптор Константин Симун в 1966 году. «Разорванное кольцо» на западном берегу Ладожского озера символизирует прорыв блокады и организацию транспорта на «Дороге жизни».

Подсмотрено у Микеланджело

©  Вадим Сидур

В. Сидур. Памятник воинам-интернационалистам. 1992

«Разорванное кольцо» до сих пор остается исключением из правил. Видимо, потому, что оно создавалось без участия ветеранских организаций. Во всем мире в них сидят люди эстетически консервативные – в силу возраста и других причин. Они выбирают памятники героического типа, как, например, этот монумент, возведенный в память о танковой битве у села Прохоровка 12 июля 1943 года. Отметим, правда, что Согоян, так же как и Мур, очень любит «Пьету Ронданини» Микеланджело – именно с нее он «списал» текучую фигуру раненого пехотинца.

Спорный вопрос

Ф. М. Согоян. Памятник танкисту и пехотинцу в Прохоровке. 2000

Если во Второй мировой было в целом ясно, кто прав, кто виноват и за что воевали, то в случае десятков локальных, но болезненных конфликтов во второй половине ХХ века на эти главные вопросы определенного ответа нет. Памятники таким конфликтам почти всегда вызывают яростные споры. Самый известный случай – мемориал павшим во Вьетнаме, установленный в Вашингтоне: на стене длиной 75 метров, сооруженной из черной горной породы габбро, написаны имена погибших. Автору мемориала, скульптору Майе Лин, во время проведения конкурса на этот памятник был всего 21 год. Проект очень не понравился ветеранам, и ради них рядом поставили скульптуру в героическом духе, сочиненную местным Клыковым (скульптор Вячеслав Клыков, автор памятника маршалу Жукову. – OS). Надо сказать, что Vietnam vet (то есть ветеран вьетнамской войны) в США – почти тот же психотип, что и «афганец» в России. Война в Афганистане – тоже событие противоречивое, сделать адекватный памятник которому сложно. Скульптура Вадима Сидура изначально посвящена «оставшимся без погребения», а фигуры, соответственно, ангелы, сопровождающие неприкаянные души на небо. Такое «переосвящение» памятника исключительно удачно: здесь нет акцента на агрессии или героизме.