«Нам нытье надоело»

ИД «Коммерсантъ» запустил журнал «Наука». Зачем он нужен и почему его нельзя купить, OPENSPACE.RU рассказали главный редактор Мария Бурас и научный редактор Андрей Михеенков

Имена:  Андрей Михеенков · Мария Бурас

— Первый, и главный вопрос: как можно купить ваш журнал? Сколько я ни искал, ничего не вышло...

Мария Бурас: Никак. Весь этот год наш журнал распространяется только вместе с ежедневным «Коммерсантом» среди подписчиков Москвы и Питера.

— Отсюда и тираж в 20 тысяч, указанный на сайте?

Бурас: Нет, тираж — это тираж, 21 тысяча экземпляров.

— У кого родилась идея журнала про науку в составе «Коммерсанта»?

Бурас: У меня идея такого журнала была давно. У Андрея и других коллег тоже родилась эта идея. Причем совершенно независимо. Но главное, что ее поддержал [генеральный директор ИД «Коммерсантъ»] Демьян Кудрявцев и тем самым — издательский дом «Коммерсантъ».

— Говорят, это деньги фонда «Сколково» и Российской венчурной компании.

Бурас: Да. А еще — РОСНАНО. Они — наши главные рекламодатели.

— Что в вашей идее всех воодушевило? Ведь трудно сказать, что в России сейчас дефицит научно-популярных журналов.

Бурас: Да, таких изданий полно. Это вообще тренд: люди ломятся на научные лекции, пишут и издают научно-популярные книги, учреждают для них премии. В основном такие издания — это то, что раньше называлось «науч-поп», то есть читателю популярно рассказывают о каких-то научных открытиях, из серии «просто о сложном». Сегодня это еще приправляется этакой игривостью. Цели две: завлечь побольше читателей и чтобы любой понял.

А у нас другая аудитория. Их не надо завлекать и им не надо ничего разжевывать. Мы же все-таки ориентируемся на читателей «Коммерсанта». Это люди с хорошим образованием, которые могли бы пойти в науку, а пошли в бизнес. Но про науку им тоже интересно.

Андрей Михеенков: Как раз на наших нынешних читателях есть возможность проверить идею, что о науке надо рассказывать серьезно.

Бурас: Мы и авторов ищем иначе. Журналистов стараемся не брать, приглашаем ученых. А сами выступаем в роли посредников между учеными и читателями. Собственно, мы разговариваем с учеными и пытаемся у них узнать, что интересного происходит в их науке. Ну, и судим по себе: если нам что-то непонятно, предполагаем, что и читателю в этом месте надо поподробнее. То есть задаем ученым вопросы. Наши тексты — не старый добрый науч-поп, у нас меньше развлекухи и больше информации. Такого подхода больше нет.

— Есть, например, в журнале «Природа», издающемся РАН.

Михеенков: Еще, например, существует «Химия и жизнь». Это был журнал для школьников и студентов, которым интересна химия, он предполагал большую мотивацию и хорошую подготовку, там печатались сложные статьи. Мы не рассчитываем, что наши читатели будут упорно вникать в тексты такого уровня, а стараемся все-таки изложить все понятно — в хорошем смысле слова, чтобы не приходилось ежеминутно лезть в интернет. При этом мы хотим рассказывать о науке языком ученых. У наших авторов это вызывает огромный энтузиазм. Им тоже кажется, что канал такого взаимодействия с аудиторией до сих пор был закрыт.

Бурас: А еще у нас есть раздел, которого точно ни у кого нет. Мы для себя называем его «курилка». Это монолог ученого, в котором могут быть перемешаны проблемы науки, бытовые жалобы, научные фантазии и разочарования. То есть взгляд ученого не на основную тему своих штудий, а на весь мир. Для нас важен масштаб ученого, и тогда, о чем бы он ни говорил, будет интересно. Вот лучший в стране специалист по когнитивным наукам Татьяна Черниговская ужасается от бессилия науки, боится, что исследования зашли в тупик, и надеется на рождение гения. Или Евгений Крупицкий, главный нарколог Ленинградской области, рассказывает, что в России у алкоголиков доминирует мистическое сознание, и жалуется на то, что наша наркология во многом просто шаманство. Где еще такое услышишь?

Еще одно наше отличие заключается в интересе к «русскому следу». В чем была сила советской науки? Почему выходцы из замечательных научных школ разъехались по всему миру и добиваются там крупных результатов? Мы понимаем «русский след» не в территориальном смысле — нам интересно, что делают «наши люди», где бы они ни находились.

— Научной диаспорой уже трудно удивить: интервью с соотечественниками публикуются в огромных количествах.

Михеенков: Нас интересует не столько то, проще или сложнее работать в Гарварде или в Дубне, а то, чтó они там сделали. Нам не очень интересны слезы по поводу плачевного состояния науки здесь, это бессмысленно. Для нас соотечественники — способ делать оригинальный журнал, а не раскрашивать копипаст.

Бурас: В интервью, о которых вы говорите, основное все-таки — ламентации на тему «в России все плохо». Да, это способ психотерапии, аутотренинг, поддерживающий тягу к жизни у определенного типа людей. А нам нытье надоело.

Михеенков: Мы, если уж говорим о проблемах, стараемся делать это с опорой на цифры и останавливаемся на констатации фактов, не переходя к каким-то призывам и воззваниям.

— Например, сейчас Минобрнауки активно пытается перенести фокус развития R&D из Академии наук в вузы. Это ваша тема или нет?

Бурас: Это тема не наша и не науки, это тема Минобрнауки.

Михеенков: В последнем номере у нас был материал про результаты ЕГЭ, которые мы сравнили с нормальным (гауссовым) распределением, и обнаружили очевидные несоответствия. Мы не идем дальше и не кричим о том, что где-то в Дагестане или Башкирии «нарисовали» 98 баллов. Наши читатели и так про это слышали, нам повторять это неконструктивно.

— Вам не кажется, что та разбирающаяся в естественных науках аудитория, которую вы обрисовали выше, чересчур узкая?

Михеенков: Конечно, «Дом-2» всегда будет иметь больше аудитории.

Бурас: Издания, рассчитанные на неограниченную аудиторию, долго не живут. Четкое представление о своей аудитории — залог долгожительства и процветания. Вдобавок, мне кажется, вы недооцениваете число людей, которые хотят серьезного чтения, без игривости и сюсюканья.

Михеенков: Мы же не говорим о том, что наши читатели сплошь кандидаты наук, бросившие исследования и ушедшие в бизнес. Но уж точно — с высшим, пусть, возможно, неоконченным образованием.

— Естественнонаучным и техническим?

Бурас: Вовсе нет. У нас очень много гуманитарных текстов по истории, лингвистике, археологии, культурологии.

Михеенков: Еще одна наша отличительная черта — стремление дать научное объяснение важнейшим событиям, происходящим в мире. Очевидный пример — Фукусима. Для нас важны не политические и экономические последствия, а то, откуда возникло цунами, что это за волна, почему она столь опасна. Это можно объяснить всего одной понятной формулой.

— Возможно, не с помощью формул, но с помощью инфографики это пытаются объяснить очень многие, вплоть до РИА «Новости»…

Бурас: Научный взгляд или даже научный анализ время от времени появляется в других изданиях, но только случайным образом. В нашем журнале это не случайность, а закономерность. Можно процеживать море воды ради крупиц планктона, а можно просто отправиться в места его скопления.

— Вы говорите, что в перспективе все авторы будут рекрутированы из ученых. Сейчас, как мне показалось, большинство авторов — журналисты.

Михеенков: Российская наука велика, но не бесконечна. Каждый из членов редакции отвечает за определенный круг дисциплин, в котором он знает, кто есть кто и в каких организациях можно искать потенциальных авторов. Постепенно мы их находим. Для многих из них публикация в нашем журнале — дебют в научно-популярной прессе.

Бурас: Во-первых, не большинство. Во-вторых, это не всегда противопоставление. Вот возьмем хоть Андрея — он и редактор, и доктор физико-математических наук.

— Насколько важна для журнала рубрика «Технологии»? Это про инновации-модернизацию?

Михеенков: Мы здесь ищем все тот же «русский след». Вот мы опубликовали текст про новаторский ветряк, спроектированный специалистами по авиационным турбинам. Надеемся, что из этого что-то получится и где-то эта конструкция воплотится в реальную бизнес-технологию. Задача продвижения интересных проектов для нас не центральная, но она есть, учитывая состав наших читателей, которые в нашей стране принимают решения. Здесь главное — не напороться на жуликов от науки.

— Для вас важно, чтобы технология имела коммерческий потенциал? Спрашиваю в связи с наличием спонсоров из Сколкова и РВК.

Бурас: Совсем не важно. Мы не ищем инвестиционные проекты для наших читателей. Но если имеет — тоже особой беды нет. Главное, как говорится, чтоб технология была хорошая.

— Я бы хотел вернуться к фразе «лезть в интернет». Для научно-популярных текстов сеть еще привлекательней, чем для прочих СМИ. Ее читатели более любознательны, им часто хочется двигаться по ссылкам, по любому поводу читать «Википедию». Вы же, напротив, верите в будущее бумажного научно-популярного журнала. Зачем нужна бумажная версия при наличии нормального сайта?

Бурас: Безусловно, сайт читают больше. Пока он встроен в общий формат, единый для всех изданий «Коммерсанта». Может, со временем мы придем к отдельному формату. Что касается слухов о смерти «бумажной» журналистики, то они сильно преувеличены. Удобно держать журнал в руках, когда летишь в самолете, едешь в машине (ну, не за рулем, конечно), пьешь утренний кофе. Мы будем развивать оба инструмента.

— Каким вы видите будущее журнала? Сохранится ли привязка к подписке «Коммерсанта»?

Бурас: Пока не знаем. Вопрос решится осенью. Надеемся, что реклама в журнал пойдет. Наукоемких сфер достаточно много, интерес со стороны потенциальных рекламодателей довольно большой. Если наша рекламная служба справится с монетизацией этого интереса, будем жить хорошо.