Борис Березовский: «Покупая “Коммерсантъ”, я хотел сохранить все как есть»

ГЛЕБ МОРЕВ расспросил бывшего владельца ИД «Коммерсантъ» о том, зачем он его купил и почему продал

Имена:  Борис Березовский

— Борис Абрамович, когда летом 1999 года вы покупали ИД «Коммерсантъ», определялось ли ваше решение о покупке близостью осенней думской кампании и последующих президентских выборов 2000 года? Или были какие-то другие мотивы?

— Мой мотив в этом случае резко отличался от мотивов приобретения первого телевизионного канала в 1994 году, который позже мы назвали ОРТ. Покупая ОРТ, я прекрасно понимал, что я покупаю не бизнес, а мощнейший инструмент политического влияния. И, как показали выборы президента в 1996 году, ОРТ (как и НТВ) — это колоссальный ресурс в смысле влияния на все российское общество. В 1999 году ситуация уже была иной. Я считал, что покупка «Коммерсанта» должна была просто гарантировать дальнейшее существование мощнейшего независимого — подчеркиваю! — прежде всего, безусловно, независимого от власти средства распространения правдивой информации. Я понимал, что существует уникальный журналистский коллектив, созданный Владимиром Яковлевым, уникальные информационные технологии «Коммерсанта», и, покупая «Коммерсантъ», я хотел сохранить все как есть. Не нужно ничего менять. Нужно просто оставить все те свободы, которыми обладали журналисты «Коммерсанта», прежде всего свободу выражать свое личное мнение. В этом смысле это был, да, политический шаг, но одновременно — я еще раз подчеркиваю — речь шла не об изменении редакционной политики или влиянии на нее, а о сохранении редакционной политики, сложившейся к этому времени в «Коммерсанте». К тому же оказалось, что это хороший бизнес.

— Чем была вызвана нетривиальная схема покупки «Коммерсанта»: 7 июля 1999 года было объявлено о приобретении газеты 28-летним иранцем Киа Джурабчианом и его группой American Capital, и лишь ровно месяц спустя, 7 августа, произошла ваша встреча с журналистским коллективом и было объявлено, что «Коммерсантъ» принадлежит вам.

— Эта ситуация возникла по одной понятной причине: существовало распространенное мнение о том, что те средства массовой информации, которые принадлежат мне, выполняют исключительно мою волю и не являются свободными. Я еще раз подчеркну, что это было абсолютно законное мнение применительно к ОРТ, в отношении которого я никогда не скрывал, что отношусь к нему как к инструменту политического влияния. К 1999 году ситуация изменилась — не было никакой нужды влиять на журналистов «Коммерсанта», нужно было сохранить все как есть. Но необходимо было предотвратить крики о том, что «Березовский будет там всем рулить». И такая технология покупки себя оправдала — удалось смягчить этот наезд с целью противостоять тому, чтобы я купил «Коммерсантъ». А как показали дальнейшие события, о чем неоднократно свидетельствовали и журналисты, и руководство «Коммерсанта», включая шеф-редактора Андрея Васильева, я никогда не допускал никакого личного вмешательства в работу журналистского коллектива. 

— Максим Соколов печатно высказал утверждение о том, что при продаже «Коммерсанта» Яковлев не получил всей оговоренной суммы в 19 млн долларов. Как вы это прокомментируете?

— Увольте меня от роли комментатора того, что говорит Максим Соколов. Владимир Яковлев сейчас находится в Москве, и вы можете задать этот вопрос ему. Я думаю, никто лучше его не сможет вам ответить.

— В свое время в интервью Наталье Геворкян вы сказали, что «“Коммерсантъ”, если максимально оградить его от внешних воздействий, в том числе и от моего, реально может со временем стать самой мощной ежедневной газетой для людей, принимающих решение». Как по-вашему, удалось ли, с одной стороны, оградить газету от внешнего — в том числе и вашего — влияния, а с другой — занял ли «Коммерсантъ» ту нишу, которую вы для него видели десять лет назад?

— Прежде всего о том, удалось ли оградить «Коммерсантъ» от внешних воздействий. Я думаю, что да, мне лично удалось оградить «Коммерсантъ» от внешних влияний в течение тех лет, что я владел этим изданием. Что касается того, оградил ли я «Коммерсантъ» от своего влияния (смеется), — этого я вам сказать не могу. Это должен оценивать журналистский коллектив. И он эту оценку дал.

Что касается сегодняшней ситуации, то, на мой взгляд, достаточно ясно, что «Коммерсантъ» несвободен, редакционная политика «Коммерсанта» определяется сейчас в Кремле, и господин Усманов, который владеет «Коммерсантом», не есть независимая фигура. «Коммерсантъ» времен Владимира Яковлева и того времени, когда «Коммерсантъ» перешел под мой контроль, совсем не похож на тот «Коммерсантъ», который мы читаем сегодня.

Ну а что касается качества, то существует такая российская поговорка: «мастерство не пропьешь» — и качество «Коммерсанта» по-прежнему разительно отличается в лучшую сторону от качества всех российских газет, за исключением, может быть, газеты «Ведомости».

— Выбранного вами главного редактора Андрея Васильева можно назвать кем угодно — харизматиком, высокопрофессиональным медиаменеджером, но никак не назовешь идеологом. Правилен ли был этот выбор для статусной либеральной газеты, каким виделся вам «Коммерсантъ»?

— Сам Васильев часто — в том числе в беседах со мной — говорил, что считает себя не идеологом, но журналистом. На самом деле профессиональный журналист и не может быть идеологом. Более того, я считаю, что профессиональный журналист не может быть даже идейным. Настоящий журналист — это камертон общества, и в этом смысле, мне кажется, Васильев абсолютно безупречен, по крайней мере был. Он пытался — и ему блестяще удалось — сделать так, что журналисты писали то, что они на самом деле чувствуют и думают. Без каких-либо иных ограничений. И был подобран коллектив людей, которые думали по-разному, чувствовали по-разному, но это как раз и позволяло обществу видеть реальную картину того, что происходит, а не картину, придуманную идеологом.

— Насколько вынужденной была для вас переуступка прав на «Коммерсантъ» Бадри Патаркацишвили в 2006 году?

— Несомненно, это был вынужденный шаг. После моего заявления о необходимости силового перехвата власти в России Кремлем был предпринят ряд жестких действий по отношению ко мне — обвинение в попытке организации государственного переворота, запрос на экстрадицию и т. д., — которые ударили не только по мне, но и по моему партнеру Бадри. Я понял, что не могу подвергать моего партнера дальше такому же риску, какому я подвергаю себя. Тогда я принял решение переуступить контроль над «Коммерсантом» моему партнеру Бадри. И дал Бадри полный карт-бланш на действия с нашими активами. Бадри принял решение избавиться от взрывоопасного «Коммерсанта». Далее через [Романа] Абрамовича контроль над «Коммерсантом» получил Алишер Усманов.

— В момент покупки «Коммерсанта» вы признавались, что начинаете свой день с чтения этой газеты. Следуете ли вы этой привычке до сих пор?

— На самом деле я сегодня не читаю русских газет «в оригинале», я читаю каждый день порядка 150—200 страниц формата А4. Это выборка материалов из прессы на интересующие меня темы, которую делает небольшая аналитическая группа. Когда вы позвонили (разговор состоялся 28 сентября 2009 года. — OS), у меня на столе как раз лежала эта подборка и я читал письмо Юрия Фельштинского к Юлии Латыниной по поводу взрывов домов в Москве осенью 1999 года. Но когда я хочу понять, что ближе всего к реалиям в России, я до сих пор все-таки читаю «Коммерсантъ».

Продолжение темы — интервью с шеф-редактором ИД «Коммерсантъ» Андреем Васильевым — читайте завтра

Ссылки

• Андрей Васильев: «Свободы слова не было, потому что за каждое слово надо отвечать», 23.10.2009
• «Мы не думали про “величие замысла”. Про “быть первыми” – думали», 21.10.2009
• Летучки: «КОММЕРСАНТЪ», 24.09.2009