Детская книга отличается от взрослой тем, что в ней обязательно должна быть надежда
Имена:
Дина Сабитова
© Павел Пахомов
Мы уже однажды
говорили о феномене Дины Сабитовой: ее проза, так ненавязчиво и умело рассказывающая детям и подросткам о сиротах, детских домах и усыновлении, сегодня в России уникальна. При том что книг на заданную тему довольно много,
большинство из них проходят под грифом «ужасы нашего городка», что не соответствует ни реальному положению дел, ни ожиданиям читателя, которому необходим честный и откровенный разговор. Новая работа Сабитовой, по слухам, последняя в серии книг о приемных детях (напомним, что речь идет о романе для подростков «Где нет зимы» и цикле сказок для самых маленьких «Сказки про Марту»). Собранность и концентрированность книги также говорит о том, что Сабитова здесь, кажется, достигла всего, чего хотела достичь.
Разумеется, воспринимать «Три твоих имени» как некий самодостаточный роман о подростках не возбраняется. Следует, однако, понимать, что текст самим автором задуман иначе, а именно как вторая часть дилогии (первая — «Где нет зимы»), написанной в качестве аутотерапии: «Я провела несколько дней в новосибирском детском доме, когда забирала своего ребенка, —
говорит автор. — Нельзя сказать, что я видела там что-то ужасное, но, прилетев в Москву, я проревела два часа; это было тяжело именно как повседневный, неяркий такой, обыденный кошмар. И когда у меня появилась дочка, одновременно появилось и очень много знакомых с усыновленными детьми, с разными жизненными историями. Полученный опыт, честно говоря, мучил, требовал выхода». В диахроническом ключе меняется и само восприятие текста.
В первую очередь, нельзя не отметить, что автор все более точно и умело работает со сложными композиционными решениями. И в «Где нет зимы», и в «Три твоих имени» текст чрезвычайно насыщен действующими лицами, рассказчиками, событиями. Однако если в первой части дилогии возникает ощущение, что иногда автору не удается «аккуратно» перестроиться (например, слегка искусственными выглядят вставки телефонных разговоров главного героя Паши со своей девушкой или описание посттравматического бреда младшей сестры Паши, Гуль), то в новой книге переход от одного рассказчика к другому остается фактически незаметным — при том что речь каждого из них вполне индивидуальна.
Гораздо более выдержанной становится стилистика текста: сказочность, былинность, фантасмагоричность «Где нет зимы», безусловно, придает этой книге уютности, однако и делает более «растрепанной», «простоволосой». В то время как «Три твоих имени» — образец настоящего аттического стиля. Те немногие «излишества», которые позволяет себе Сабитова: вариативность финала каждой из трех частей книги и совершенно по-булгаковски рассказанный от лица собаки эпизод — лишь оттеняют общую стройность текста, его свободу от художественных тропов.
Читать текст полностью
Конечно, наличие или отсутствие тропов обусловлено, в частности, и сюжетом: пусть обе истории и заканчиваются у Сабитовой хеппи-эндом, все-таки «Три твоих имени» — вещь куда более реалистичная и, соответственно, значительно более страшная. Речь, впрочем, не идет об измерении страданий, выпавших на долю героев книг. Речь о том, насколько реальным выглядит их окружение. Сабитову уже не раз упрекали в том, что каждый ее персонаж «плох» ровно до тех пор, пока не найдет свое дело в жизни, что, по ее мнению, просто подонков не существует. Так было в «Цирке в шкатулке», где мелочный, себялюбивый педант превращается в ответственного и влюбленного в свое дело министра финансов. Так было и в «Зиме», где депрессивная мама, оставившая детей на воспитание бабушки, не вызывает особого негодования, а единственная неприятная особа — дальняя родственница — появляется и исчезает фактически моментально. В новой книге Сабитова наконец-то знакомит читателя с реальностью как она есть: родители-алкоголики (мать за бутылку готова продать последнюю скатерть); приемная мать, которая думает, что принять ребенка в семью — это такая игра и можно в любой момент передумать; чужие люди, желающие усыновить не ребенка, а помощника по хозяйству.
Впрочем, даже эту реальность Сабитова как бы «оправдывает», дает каждому взрослому «второй шанс». Все три части книги имеют двойной финал: реальный — в двух случаях из трех негативный (погибшие в пожаре родители-алкоголики; бросившие главную героиню приемные родители) и несбывшийся, но возможный (родители, уцелевшие во время пожара, берут себя в руки, {-tsr-}и жизнь маленькой девочки налаживается; приемная мать вдруг осознает, что любит своего ребенка, и забирает девочку с собой в другой город, а не оставляет в детдоме). Эти «траектории возможного» несколько снижают накал, скрашивают трагизм бытия — видимо, для того, чтобы и у главной героини, и у читателя оставалась надежда на светлое будущее. Вообще, обещание хорошего для книг Дины Сабитовой очень характерно. И изменять своему принципу автор, видимо, не собирается. Она считает, что детская книга тем и отличается от взрослой, что для нее обязательным является ощущение стабильности мира; обязательна, несмотря на все тяготы и невзгоды, уверенность в существовании выхода из сложной ситуации.
Дина Сабитова. Три твоих имени. − М.: Розовый жираф, 2011
