Грегори Дэвид Робертс. Шантарам

Индийская одиссея мирного человека, написанная в тюрьме особо строгого режима

Имена:  Грегори Дэвид Робертс

Роман Грегори Дэвида Робертса «Шантарам» (название переводится с языка маратхи как «мирный человек» или «человек, которому Бог даровал мирную судьбу») был представлен на прошедшей недавно ярмарке non/fiction. Вокруг этой книги уже сложился кружок фанатов в издательской среде. Это понятно: чем ближе к типографии читатель, тем больше преимущество, а чтение «Шантарама» — дело не быстрое. Дело в том, что автору в отличие от читателей и критиков торопиться было некуда: Грегори Дэвид Робертс писал свой роман, отбывая девятнадцатилетнее тюремное заключение за вооруженные ограбления. Результатом стал огромный том, и я пока не слышала отзывов человека, перевернувшего последнюю страницу. Злые языки строят в социальных сетях предположения, что этого и русскому редактору не удалось, но это уж так, придирки.

В основном же комментарии восторженные. Скажем, один из шеф-поваров московской литературной кухни, издатель и культурный деятель Александр Гаврилов, по мере чтения поставляющий в своем блоге горячие сводки то со 133-й, то с 472-й страницы, только на 810-й замечает: «Шантарам наконец забуксовал. Даже интересно, как выберется».

Что выберется, мы знаем наверняка: не только по законам жанра, но и потому, что, как утверждается, роман на сто процентов автобиографичен и описывает лишь небольшую часть приключений Робертса, который собирается написать еще две книги такого же объема.

На первой странице мы читаем: «Я был революционером, растерявшим свои идеалы в наркотическом тумане, философом, потерявшим самого себя в мире преступности, и поэтом, утратившим свой дар в тюрьме особо строгого режима. Сбежав из этой тюрьмы через стену между двумя пулеметными вышками, я стал самым популярным в стране человеком — ни с кем не искали встречи так настойчиво, как со мной. Удача сопутствовала мне и перенесла меня на край света, в Индию, где я вступил в ряды бомбейских мафиози. Я был торговцем оружием, контрабандистом и фальшивомонетчиком. На трех континентах меня заковывали в кандалы и избивали, я не раз был ранен и умирал от голода. Я побывал на войне и шел в атаку под огнем противника».

С литературной точки зрения роман представляет собой каталог множества старых и новых жанров: детективную историю, авантюрный роман, «Крестного отца», травелог, мелодраму, книгу о поисках себя. Духовные искания, к счастью, строго дозированы и поданы в виде философии старого капо, мусульманского Дона Вито Корлеоне, а не как примета типичной «индийской книжки, написанной белым». Хочу отметить это особо, потому что такой род литературы в последние годы был скомпрометирован и вызывает стойкое предубеждение, перечеркивающее большую и почтенную британскую традицию колониальной литературы. Благодаря усилиям полчищ яппи-дауншифтеров, которые заполонили Гоа и, на нашу беду, разнообразят курение бамбука писательской активностью, слово «Индия» в литературном контексте вызывает в последнее время стойкую ассоциацию с безграмотными восторгами туриста и доморощенной проповедью. Не меньший читательский скепсис, при всем человеческом сочувствии, вызывают иногда нобеленосные произведения уроженцев стран третьего мира, которым удалось выжить и получить образование, чтобы донести до сытых европейцев страдания своей родины.

Между тем «Шантарам» — именно колониальный роман про европейца, который снял пробковый шлем и полюбил всем сердцем этих мирных (а также не особенно мирных) контрабандистов. Герой романа курит гашиш без идеологии, скучает по родной и навсегда потерянной Австралии и вообще индийской клюквой не злоупотребляет. Автора (и героя) отличает здоровый взгляд: он полон сочувствия и благодарности к приютившей его стране, которую искренне полюбил; лишен предубеждения и уважает самобытность ее традиций, но при этом держит дистанцию.

Что касается сюжета, то он, с моей точки зрения, пробуксовывает гораздо раньше и чаще, чем это находит Александр Гаврилов. Видимо, сказывается многолетнее запойное увлечение жанровой литературой: любителю детективов не нужно заглядывать в конец, чтобы разгадать интригу. Монотонные ремарки героя (вроде «если бы я тогда обратил внимание на его слова, все могло бы сложиться совсем иначе...» или «я должен был спросить ее об этом, это спасло бы много жизней») оказывают усыпляющее действие на читателя, который давно знает, в чем дело. Вообще-то, если воспринимать роман как фикшн, к нему можно предъявить немало претензий: главная из них — сентиментальность за гранью достоверности. Герой типичный, по его же собственному определению, пикаро, лишенный отцовских прав у себя на родине; наркоман, добывающий героин грабежами; человек, без размышления вступающий в поножовщину и откусывающий противнику часть лица. В то же время на страницах романа он смахивает скорее на доктора Гааза, если не сказать на святого Франциска Ассизского. Он живет как монах, надеясь, что девушка, которую он полюбил с первого взгляда на улице Бомбея, ответит ему взаимностью. Он бессребреник и по собственной воле живет в трущобах, где организует бесплатную клинику для бедняков. Он героически борется с эпидемией холеры. В любое время дня и ночи он срывается по первому зову и вызволяет девушек из борделей, выкупает из тюрьмы бродячих дрессировщиков, помогает любящим сердцам соединиться и так далее. Но, поскольку основные биографические факты вроде как широко известны и соответствуют действительности, претензии предъявлять некому, и уж подавно не приходится придираться к интриге, которая вообще-то имеет в книге второстепенное значение. В конце концов, жизнь не детектив, и знание о том, что все описываемые события происходили в действительности, гарантирует саспенс вернее, чем запутанный сюжет.

Авантюрные перипетии в «Шантараме» скорее создают канву, по которой автор щедрой рукой разбрасывает массу любопытных этнографических очерков. Об индийской коррупции и патриархальных нравах индийской организованной преступности; о жизни бомбейских трущоб; о правилах поведения в индийских поездах и особенностях движения провинциальных автобусов; о черном рынке валюты, процессе изготовления поддельных паспортов и трюках, помогающих обмануть таможню. О том, как нужно держать нож в рукопашном бою, болливудской кинокухне и ментальности индийцев, которые сочетают бесконечное добродушие, преданность, братскую взаимовыручку и любовь к ближнему с обычаем линчевать на месте виновника ДТП. И это действительно увлекательно.

В одном из своих рассказов О. Генри, писавший в сходных с Грегори Дэвидом Робертсом условиях, создал незабываемый образ: работягу Джеймса Тэрнера, который точно знал, в чем состоит высшее блаженство. А именно — вернувшись домой после тяжелого дня, «стащив с ног башмаки и носки, Джеймс Тэрнер растягивался на кровати, прижимал свои горящие ступни к ее холодным железным прутьям и уходил с головой в морские небылицы Кларка Рэссела. <...> Ни один миллионер никогда не чувствовал себя таким счастливым, как Джеймс Тэрнер, расположившийся отдохнуть». При условии удовлетворения этих скромных (но, я уверена, близких сердцу многих читателей) запросов Джеймс Тэрнер был счастлив даже в тюрьме. Судя по всему, в тюрьмах хорошо читаются — и пишутся — необыкновенно жизнелюбивые и увлекательные книги.

Грегори Дэвид Робертс. Шантарам. СПб.: Издательская группа «Азбука-классика», 2010

Перевод с английского Льва Высоцкого, Михаила Абушика