Дмитрий Булныгин: «На пустые стены в Барвихе диски не повесишь»

Автор «Волшебных помидоров» и «Ритмов шашлыка», участвующий в выставке ABSOLUT Creative Future, – о гнусности технологической революции и провинциальности российского видеоарта

Российский видеохудожник Дмитрий Булныгин родился в 1965 году в Новосибирске, закончил Новосибирский архитектурный институт. Занимается видеоартом с 1998 года, принимал участие в проекте «Синие носы», лауреат нескольких отечественных фестивалей, в том числе Каннского (2004), «СТЫК» (2004), «Видеология» (2005), «Медиа Форум» (2007); участник многих групповых выставок и арт-фестивалей, в том числе Scope Art Fair (2009, Нью-Йорк) и Art Basel (2007). С 2000 года – организатор и директор Международного фестиваля cверхкороткого фильма (ESF) www.esff.ru, с 2001 года выступает как VJ DB.

Алексей Ковалев: Я хотел прежде всего пожаловаться как зритель, что у вас на сайте www.bulnygin.com у ролика с самым интригующим названием «Волшебные помидоры» поломана ссылка, она ведет на другой.

Дмитрий Булныгин: О, спасибо, сейчас поправим.

А.К. У меня сейчас очень забавная как бы рифма получилась — я смотрел ваш ролик «Ритмы шашлыка», а в другом окне у меня была открыта ссылка из журнала Wired, и мне сразу захотелось их скрестить. О, кстати, у нас же интервью будущего, так что мы можем в режиме реального времени обмениваться ссылками. Вот статья, а вот сам сервис, про который в ней говорится. Загружаете в него ссылку на видео из YouTube, и он размножает изображение на сколько угодно маленьких квадратиков. Получается такая видеопсиходелия из чего угодно, типа вот как из шашлыка.

Д.Б. Ого, круто как, сейчас попробуем. Да, кстати, я вот в «Ночь музеев» делал инсталляцию как раз с ютьюбовским видео, правда, немного с другим контекстом. Это было такое большое окно, реальное окно офиса на «Фабрике», и оно было как бы ютьюбовским экраном. Меня больше всего привлекло, что там слов никаких нет. Общий смысл такой, что кто-то забыл задернуть шторы, и там за этим окном что-то происходит, трэш всякий.

А.К. А что у вас для ABSOLUT Creative Future?

Д.Б. Небольшой закольцованный флэш-ролик — это проект системы абсолютной защиты, в данном случае защиты от всепроникающего воздействия телевизионных новостей. Это такое размышление на тему выставочного пространства. Сейчас пошлю файл.

А.К. Ага, принимаю. Довольно гипнотический. Музыка похожа на ранние альбомы Coil. Кстати, вот по поводу видеоарта и будущего. Я когда-то работал переводчиком, и у меня был один очень большой заказ от фирмы, которая производит мобильные телефоны. Ну, там пользовательские инструкции всякие переводил, пресс-релизы и прочее. Так вот, в каждом пресс-релизе про каждый свой новый телефон эта фирма особенно гордилась тем фактом, что на каждую новую модель с камерой она навешивала еще больше мегапикселей, еще больше примочек из Adobe Premiere и так далее. В том смысле, что теперь съемка роликов, всяких коротких кинозарисовок стала настолько простой, что достаточно нажать одну кнопку — и все, ты видеохудожник, иди участвуй во всяких конкурсах. Но если посмотреть все эти клипы, снятые телефоном, становится сразу понятно, что это все лажа, что между просто человеком, нажавшим на кнопку, и художником все равно лежит пропасть из самых элементарных понятий о режиссуре, о сценарии и так далее. То есть технологической революции в любительском видео так и не произошло?

Д.Б. Вряд ли. Дело в том, что я, помимо того что видеохудожник, занимаюсь еще и организацией фестиваля одноминутных фильмов, и весь этот процесс наблюдаю воочию. Как раз десять лет я этим занимаюсь, и да, все эти десять лет, каждый год эта фирма прибавляет мегапикселей к своим телефонам. За все это время ни одного хорошего фильма, снятого на мобильный телефон, я не видел. Это говорит о том, что, как бы эта фирма ни старалась, художников и режиссеров при помощи своих телефонов она не сделает. А вот для уже состоявшихся художников, которым просто в какой-то момент предложили более упрощенные схемы, это, конечно, подспорье, но очень незначительное. Более того, они ж еще бабла хотят, художники-то. Вот, скажем, я думаю: а не сделать ли мне инсталляцию в HD (новый формат видео высокого разрешения. — OS)? А с другой стороны, как его в российских условиях показывать? Это ведь специальный проектор нужен, а он стоит несколько тысяч баксов. Так и компьютер нужен специальный! Вон у меня Powerbook, который с форматом PAL отлично справляется, а HD не тянет. Короче, налицо весь этот гнусный капиталистический корпорейшен — лишь бы только бабло тянуть.

А.К. Что касается HD, тут ведь назрел своеобразный кризис, тоже в видеоиндустрии, только немножко в другой отрасли. Оказывается, мировой порнобизнес уперся в некий стеклянный потолок, причем не из-за недостаточного развития технологий, а, наоборот, из-за их развития. Сначала ведь было как? Порно было основным двигателем развития интернета, скорости-то наращивались зачем — чтобы порнуху быстрее скачивать. А теперь актеры жалуются, что в HD, сколько тонального крема ни намазывай, все равно все прыщи на жопе видно.

Д.Б. Я всегда рад таким открытиям. Я как-то об этом ни разу не задумывался, потому что, если и применял порно в своих работах, это было, как правило, очень низкого качества, и меня это вполне устраивало. Так что такой поворот очень радует. Кстати, насчет интернета хочу сказать вот что. Мой фильм «Грузинские песни» был с позором изгнан с YouTube с невероятной формулировкой типа «разжигание межнациональной ненависти». Якобы он вызвал огромное количество возмущенных комментариев. Абсолютно политическая история. Я потом смотрел, кто авторы этих комментов. Это, как правило, грузины, живущие за рубежом. Я могу себе представить: он сидит себе в Америке, смотрит CNN, и там ему рассказывают, что у него в стране происходит какая-то х…я. Ну, он заходит в YouTube, чтобы послушать родные грузинские песни, а тут ему мой ролик показывают. Кстати, эта работа была сделана довольно давно, еще в 2002 году, показывалась на фестивале в Тбилиси и никаких нареканий не вызвала. Но в 2008 почему-то модераторы YouTube посчитали, что это неприемлемо.

А.К. В том же журнале Wired — у них была такая серия коллажей, фотожаб по-сегодняшнему, правда, уже закрытая. Так вот, там есть фантазия на тему, как будет выглядеть форма для налоговой инспекции, и вопросы типа: сколько раз за этот год вы были жертвой кражи личности? Типа ты плюнул на асфальт, кто-то это собрал в специальную пробирку, клонировал твою ДНК и проголосовал вместо тебя или что-нибудь в этом роде. Все примерно к этому и идет, потому что сейчас на основных массовых сервисах вроде того же YouTube, LiveJournal и прочих вводится обязательная идентификация пользователей, и все записи или ролики, которые могут вызвать хоть какое-то напряжение, стираются, убираются и так далее.

Д.Б. Примечательно, что аспект оскорбительности касается только визуальной части. А то, что происходит в комментах, как посетители обкладывают друг друга, почему-то никого не трогает. Хотя многие видеоролики носят достаточно провокационный характер, но не визуальный, а скорее ментальный. Ну, например, представитель одной национальности бьет представителя другой по лицу. Хотя этот случай, по-моему, гораздо опаснее, чем более мирный, но менее однозначный ролик типа моего про грузинов.

А.К. Это на самом деле довольно неприятная тенденция — получается, что в будущем нельзя будет сказать практически ничего, что могло бы обидеть кого угодно другого, за это сразу сотрут, забанят и оштрафуют.

Д.Б. Я именно поэтому почти не участвую в этих массовых сервисах, а ролики выкладываю на свой собственный сайт.

А.К. То есть, чтобы избежать цензуры, теперь нужно не встраиваться в сообщество, а, наоборот, всячески из него выстраиваться?

Д.Б. Совершенно верно.

А.К. То есть мечты философов — сторонников теории, что интернет и есть глобальная деревня, которая объединит всех людей, как у Маршалла Маклюэна, — все-таки терпят поражение?

Д.Б. Да, это полная х…я. В принципе невозможно объединить всех людей, тем более когда они анонимны. Ведь и так видно — когда ты анонимен, все низменное лезет наружу. Я считаю, что анонимность скорее зло, чем добро, а в интернете тем более.

А.К. Это, кстати, тоже одна из последних тенденций — есть сайты, куда ты можешь свой контент постить только после регистрации. Чтобы если ты вдруг запостил что-то незаконное, типа детской порнографии, то тебя можно было бы сразу поймать и привлечь к ответственности. А есть сайты типа 4chan.org или нашего аналога 2ch.ru, недавно закрытого, в которых пользовательский контент строится как раз на принципах всеобщей анонимности. То есть там не много юзеров, а один — Анонимус. И там, конечно, полная анархия, фашизм и порнография, то есть полная свобода, дошедшая до абсурда. Это, конечно, раздражает все контролирующие органы, потому что непонятно, кого задерживать — там не Джо из Висконсина и не Вася из Мытищ, а такой коллективный разум с коллективными червями в мозгу. Идеология за этим стоит такая, что анонимность в интернете — это последнее прибежище свободы.

Д.Б. Мне сложно на эту тему высказаться, так как я не специалист по интернету. Но у меня есть свои взгляды, на общение в том числе. Я-то вообще не пишу комменты практически никогда, если только не отвечаю на какую-то вопиющую глупость. Но я точно знаю, что мне нужно разговаривать с живым человеком, а не с анонимом. Мне почему-то кажется, что это какая-то подстава. Даже когда с живым человеком говоришь и видишь, как он глаза прячет, понимаешь, что врет. А уж в сети… Поэтому я там и не общаюсь.

А.К. Хорошо, ну мы вот разобрались с тем, что в области видеоарта не технологии дают толчок к развитию, а что-то другое. Так вот, что нужно, чтобы у нас было больше качественного видео, чтобы фестивали каждую неделю проводились, чтобы все было дико круто и интересно?

Д.Б. Да тут проблема в другом. Во-первых, наше вечное российское технологическое отставание. Я вот видеоартом уже десять лет занимаюсь, и то не все технические фишки освоил. Во-вторых, все попросту очень скучно. То есть где-то все так и есть, угарно и круто, но не у нас. Скучно в том числе и потому, что видеоарт сложно продать. Наши художники полностью поглощены рынком, им нужно жить. На пустые стены в Барвихе диски не повесишь, поэтому наши предпочитают что-нибудь твердое, что можно повесить на стенку, те же лайтбоксы. Это значительно сокращает общий потенциал. И вообще, даже если вот взять классических русских живописцев — они же ездили в Италию, ума там набирались. А так я приезжаю на фестиваль, на то же Берлинское медиале — и я там практически один россиянин. Ну разве что еще пара выпускников ВГИКа с какими-то дикими фильмами. Короче, проблема российского видеоарта в его провинциальности. В этом деле даже какой-нибудь самый засраный голландский городишко даст фору всей Москве. Ведь у видеоарта в контексте выставки очень сложная задача — привлечь внимание зрителя, который на просмотр одной картинки или объекта тратит максимум полминуты и бежит дальше. Поэтому видеоролик находится в заведомо проигрышном положении по сравнению, скажем, с глянцевой фотографией, ровно висящей в рамке, хорошо освещенной и так далее. А ведь видео — это удивительный медиум, идеальное средство для гипноза. 25 кадров в секунду — это практически дар, им надо умело пользоваться.

А.К. То есть будущее все-таки не в технологиях, а в чем-то другом?

Д.Б. В технологии далеко не в первую очередь. Сначала нужна фантазия, любопытство, желание самообразовываться и так далее. Без них никакого будущего не будет.

Другие материалы раздела:
Павел Пепперштейн: Заповедник «Россия», 14.05.2009
Жак Фреско: «Выживем, я обещаю», 08.05.2009
Павел Железнов и Наталья Воронцова: «От будущего нас отделяет коринфская колонна», 06.05.2009