Новая Болотная. Переход границы

Шествие «Марш миллионов» было разогнано в Москве с беспрецедентной жесткостью. Первые свидетельства бывших там журналистов и других участников митинга

​Александр Столярчук, шеф-редактор раздела «Новости» OPENSPACE.RU

В половине четвертого на «Октябрьской» народу было не меньше, чем в феврале – выходившие из метро удивлялись: «Пять тысяч? Да ну!» Меньше было плакатов, но среди них оказалось много немосковских, запомнились надписи «Ульяновск», «Пермь», «Петербург», «Воронеж», «Камчатка».

По Якиманке шли, не торопясь. Появление в небе полицейского вертолета встречали криками и аплодисментами. Временами налетал ветер, пару раз прошел небольшой дождь, поднялись и кое-где остались неубранными зонтики: солнце пекло нешуточно.

Двое молодых людей с белыми мегафонами быстрым шагом обгоняли шествие, выкрикивая «Раз, два, три – Путин, уходи! Три, два, раз – Медведев, уходи!» Многие смеялись, некоторые дополняли вторую часть призыва недостающим словом, рифмующимся с «раз».

Националисты выстроились компактной группой у тротуара и одну за другой выкрикивали свои речевки – видимо, репетировали. В целом по сравнению с маршем 4 февраля они были не очень заметны, а в самом конце, когда начались стычки с ОМОНом, вообще куда-то исчезли. И еще существенное отличие от февральского шествия: среди демонстрантов медленно ехало несколько автозаков.

К пяти часам основная часть шествия добралась до сцены на Болотной. На ней было пусто, из динамиков гремели «Аквариум» и «Кино». Потом вышли трое музыкантов из группы «Рабфак», извинились за то, что митинг отстал от графика, и спели несколько песен. Следом появился человек из Вологды, рассказавший о том, как автобус с вологжанами задержали в 50 километрах от города по дороге на Москву, а одного из активистов сбила неопознанная машина.

Затем женский голос объявил, что Удальцова, Навального и Немцова не пускают на митинг, и что они находятся где-то возле кинотеатра «Ударник». Большинство людей направились туда.

Напротив «Ударника», на набережной возле Малого Каменного моста толпа сделалась очень плотной. К тем, кто был там с самого начала, добавлялись люди, возвращающиеся с несостоявшегося митинга. Несколько раз давление толпы на цепь омоновцев достигало критической точки, несколько десятков людей прорвались внутрь оцепления и устремились к Большому Каменному мосту. Их быстро схватили и отволокли в автобусы.

Впрочем, в любом случае им не удалось бы пройти далеко по направлению к мосту: его перекрывали еще две цепи ОМОНа и внутренних войск, позади которых мост перегораживали поливальные цистерны.

Бойцы в шлемах, маскировочной форме и бронежилетах по команде куда-то перебегали и перестраивались. У тех, кто стоял во внешней цепи, примыкающей к митингующим, были заметны сумки с противогазами.

На месте прорывов асфальт был залит белой краской, лежали какие-то осколки и смятые флаги – красно-черные, оранжевые, белые, зеленые. Рядом образовалась кучка людей, в центре которой давал интервью Владимир Лукин, уполномоченный по правам человека в Российской Федерации. Его и нескольких общественных наблюдателей, среди которых был Николай Сванидзе, окружило плотное кольцо корреспондентов. Лукин говорил очень тихо, было только слышно, как он несколько раз произнес слово «провокация».

Видимо, как раз в это время на самой Болотной задерживали Навального, Удальцова и Немцова. Со стороны ОМОНа из громкоговорителя зазвучал монотонный призыв: «Граждане, расходитесь! Время митинга закончилось, ваши действия незаконны. Если вы не разойдетесь, сотрудники полиции будут вынуждены применить меры физического воздействия». В ответ с Малого Каменного моста кто-то говорил в громкоговоритель о том, что нельзя никуда прорываться, что это уголовная статья.

Прорываться больше никто не стал, но и расходиться люди не торопились. На набережной Водоотводного канала оставалось несколько тысяч человек. Настоящих активистов среди них было немного – они ставили палатки с надписями про Ходорковского и Лебедева, стучали в барабаны, кричали полицейским «Позор!». Остальные просто не хотели уходить сразу: казалось, что не может все кончиться так просто, что если уйти, то все было напрасно.

Вскоре выяснилось, что даже желавшие уйти не смогли бы этого сделать: людей на набережной с двух сторон оцепили омоновцы. Около двадцати минут на том самом месте, где 10 декабря впервые стояли десятки тысяч недовольных, слушая Бориса Акунина и Дмитрия Быкова, где впервые требовали свободы политзаключенным и жужжал вертолетик «Ридуса», происходило настоящее народное гуляние – без оргкомитета и регламента.

А потом со стороны «Ударника» побежали люди с покрасневшими глазами, закрывая рот платками и краями одежды. Омоновцы устремились в гущу людей, размахивая дубинками. Некоторые пытались сопротивляться, устроить живую цепь, напоследок кто-то успел опрокинуть несколько желтых будок биотуалетов, и на мостовую полилось их содержимое. ОМОН гонялся за людьми по лужам. Слышны были крики: «ОМОН в говне!». Через несколько минут Болотная практически опустела.

{-page-}

 

Алексей Крижевский, журналист («Газета.ру»)

Когда входишь на митинг – особенно, если не был на них давненько – первым делом чувствуешь себя, ну, неудобно. Вокруг фрики, осененные политическим порывом интеллигенты, бабушки. Пока не отыскиваешь своих и не убеждаешься, что не ты один предпочел семейным прогулкам прогулку протеста, и не идешь уже с более спокойной душой.

...Отбегаю на минутку, чтобы полюбоваться на колонну анархистов, иду чуть впереди их колонны. Анархисты скандируют непрерывно: «One solution – revolution», «Снимай! Погоны! Вставай в наши ряды», «Наш кандидат – самоуправление». Они организованы и слажены лучше, чем кто-либо. От них исходит такой жар, что невольно начинаешь вспоминать тягомотину Проспекта Сахарова и Нового Арбата. Вот где митинг, вот где уличная борьба. Почти у всех лица замотаны. «Я думаю, завтра меня навестят эшники, – говорит такой же, как я, комнатный анархист, – я целых минут десять шел в их колонне».

...Все встают на мосту. Очень важно – шла большая масса народа. Просто с белыми ленточками. Некоторые с детьми. Те самые интеллигенты. И вдруг встали на мосту. Первые полчаса была полная уверенность, что сейчас нас, небольшими группами, будут пропускать на Болотную. Сначала люди стояли и веселились, потом просто стояли, потом стали мрачнеть. «Ты видел, сколько их там», – произносит подошедший архитектурный критик. Я подпрыгиваю – и о боже мой! Большой Каменный мост метрах в трехстах от нас перекрывает человек пятьсот космонавтов. Их столько, что кажется, будто по мосту ровным слоем намазана икра.

Сорок минут ожидания приносят ощущение, что никто нас на Болотную пускать не собирался. Люди с детьми. Информации ноль. Люди садятся на асфальт – не чтобы сидя побастовать, а потому что утомились стоять без разминки. Я решаю пойти вперед и посмотреть, что происходит – долетают сообщения, что Навальный и Удальцов начали сидячую забастовку.

И тут происходит удивительное открытие. Оказывается, икра из шлемов на горизонте – это просто визуальный эффект. А цепь ОМОНа, настоящая, дышащая, – вот она, всего метрах в тридцати перед нами. На самом деле перед нами квадрат – вдоль автозаков у «Ударника», по линии набережной, прямо перед нами, и со стороны Болотной площади.

«Ваша акция незаконна, идите в метро», – несется откуда-то из далекого мегафона. Ага, ложитесь спать. Ну, хоть какая-то информация. Акция полиции абсолютно незаконна, потому что эти слова они начинают произносить в 17:30, а акция согласована до 19:30.

И тут из толпы начинают выхватывать людей. Икра задвигалась, первые задержания.

Нас выдавливают от «Ударника» на Кадашевскую набережную. Из молоденьких полицейских сделали такую загородку – чтобы отходящие шли по тротуарам Малого Каменного, узким и контролируемым потоком. Отходящие топят полицию в криках «Позор».

Мы занимаем позицию с той стороны канала. Там образовывается своего рода зона свободы. На той стороне, в парке Репина – флаги и крики, мы же – словно самая нищая галерка в театре, издалека смотрим. Нас довольно мало. Вокруг много машин разных телекомпаний. Именно на нашей стороне люди атакуют машину НТВ, раскачивают ее. Я поворачиваю голову, машина с радаром на крыше и эмблемой компании, спешно выруливает в Толмачевский переулок, вслед ей летит бутылка. Любовь народа надо заслужить.

...На той стороне доходит до стычек. Ощущения очень странные – как будто присутствуешь на публичной экзекуции, и смотришь ее вдобавок на гигантской плазме. Вот икра и разноцветные митингующие начали смешиваться, стоявшие до того в линию заграждения колышутся. В полицию летят камни, палки, бутылки. Видно коричневое облачко «черемухи». Дым. Чтобы хоть как-то соучаствовать, кричим «позор».

Они рассекли толпу на две части, сделав между ними широченный промежуток. Правую отжимают в сторону Раушской набережной и к «Балчугу». Из левой, где, видно собрались tough guys, выхватывают людей. Части народа разрешают пройти – видимо, под условием, что они уходят домой. Из другой выдергивают, как морковку, по одному и несут к автозакам. В какой-то момент к автозаку выстраивается забавная очередь, в которой омоновцы попарно стоят со своими задержанными. Словно родители с дико непутевыми детьми. Первый раз в автозак.

Правых оттеснили тоже. На нашей стороне становится горячее – к нам перебралась часть митингующих с той стороны.

...Мы видим, что омоновцы бегут. Со своих мест на галерке мы видим, что они бегут. Быстро. Куда – непонятно, ведь справа все давно ушли. И только когда человек 50 вбегает на Лужков мост, мы понимаем: космонавты с нашего гигантского экрана бегут к нам, и сейчас с нами сделают примерно то же, что только что было на том берегу. Кажется, это некая метафора для трусливых вроде меня. Ты можешь сколько угодно смотреть на это, читать в новостях – но однажды они просто перебегут из информационного поля непосредственно в твою жизнь, и ты станешь с ними в очередь в замасленный лиазик, из которого тебя не будут выпускать поссать.

Пускать тебя дважды на одну Болотную в их планы не входило. Твоя акция незаконна. Иди в метро уже, в самом деле.

{-page-}

 

Александр, предприниматель

Из всех митингов за последнее время я пропустил только первый – на Чистых прудах. Меня не было в Москве, но друзья рассказали, что там происходило, да и так читал. В общем, решил, что дело того стоит, и стал ходить. У меня бизнес и четверо детей. Мне просто хочется, чтобы они жили в правовом государстве, чтобы я мог их спокойно в школу отпускать.

Сегодня я прошел на Болотную, когда еще пускали. Мы с друзьями и соратниками – теми, с кем познакомился за эту зиму и весну, с некоторыми вместе были наблюдателями на выборах, – заняли место у сцены. Сначала выступил «Рабфак», три песни всего спели. Потом девушка взяла микрофон и объявила, что устроителей митинга Навального с Удальцовым на него же, собственно, и не пускают. Сказала, что они объявили сидячую забастовку у кинотеатра «Ударник». Кто может и хочет: помогите и поддержите. Народ тут же организованной толпой от сцены пошел в сторону поворота с Якиманки. Металлоискатели, которые стояли там перед входом на Болотную, где полицейские не выпускали, толпа опрокинула. Не со зла, а просто потому, что некуда было деваться: первые ряды поджали те, кто шел за ними. Некоторые уже стали расходится, потому что поняли, что митинг обосрали, а другие пошли к «Ударнику». Уходить стали, в основном, женщины с детьми и беременные. Я так понимаю, что некоторые просто хотели оттуда выйти, но полиция не стала их выпускать. Полиция никаких коридоров для выхода организовывать не стала, поэтому на этом повороте Якиманки столкнулись две толпы: те люди, которые хотели с митинга уйти, и те, кто наоборот хотел прорваться в самую гущу – к «Ударнику» поддержать Навального и Удальцова. Получилось, что полицейские просто начали прессовать народ и сзади и спереди. Спрессовали такую кучу, что стало даже нечем дышать от жары и духоты. В сквере начали женщин ставить на бордюры, чтобы они хотя бы могли свежим воздухом подышать. А мужики стояли как селедки в бочке. Никого не впускали и не выпускали. Получилась давка, в результате которой и прорвали первый кордон (деваться некуда было), который был в сторону Каменного моста, – всего кордонов было штук шесть или семь. Человек шестьдесят, и я в том числе, при этом попали на пятачок перед мостом, где нас опять стали давить, хватать и запихивать в автозаки. Тогда мы решили взяться за руки, чтобы космонавтам было сложнее выхватывать людей из толпы.

В рядах у нас объявились какие-то радикалы – «Левый фронт», может быть, – в повязках на лицах. Они уже стали оказывать сопротивление агрессивное, чтобы выйти к «Ударнику». Они начали срывать шлемы с полицейских и выбрасывать их в воду, порядка шести-семи шлемов я видел, как в Москве-реке плавали.

Я даже не знаю, что теперь чувствовать. Власть переступила последнюю грань. Теперь согласовывать какие-то митинги – это чистейшей воды идиотизм, потому что если даже санкционированный митинг так варварски разгоняют, то зачем вообще связываться с властями – итог один. Балаган. Я видел, как омоновцы наотмашь били женщину дубинкой. При этом это никакая не девочка была, а женщина лет сорока, которая ни на кого не кидалась. Я мог бы, наверное, попытаться понять этих космонавтов, если бы это была самозащита, что ли. Но куски асфальта, бутылки и черенки от флагов в них полетели уже после того, как они начали направо и налево дубасить всех подряд просто за то, что люди скандировали. Зачем тогда вообще что-то санкционировать? Чтобы зверства тоже были санкционированными?

Записал Максим Мартемьянов


Ольга Гринкруг, журналист («РИА Новости»)

К девяти часам вечера казалось, что все закончилось: отдельные митинговавшие, вырвавшись из оцепления (в какой-то момент казалось, что придется вплавь), воссоединились в близлежащем кафе, читали друг другу вслух новостные сводки и пускали по кругу телефоны с особо жуткими фотографиями, одобрительно кивая: «Инаугурацию подпортили!» В конце концов, даже сводки исчерпались. Болотную опустошили, оставив одни баррикады из пластиковых туалетов, народ двинулся кто в театр, кто по домам.

Домой, однако, попасть не получалось: мосты перекрыли. Мирных людей видно почти не было: дворники подметали остатки мусора и ленточек, космонавты, сняв каски, устраивали групповые фотосессии на фоне фонтанов и Кремля («Хорошо погуляли, столько чудаков повидали!» – радовался командир роты), около какого-то заграждения стояла девушка в белой куртке, мирно кокетничая с бойцами.

Идиллия рассосалась на подступах к Москворецкому мосту: из раций донеслись новости о какой-то колонне, идущей в сторону Кремля от Большой Ордынки. ОМОН тут же перестроился; двери магазинов и кафе позахлопывались; тем, кто продолжал пускать людей с улицы, солдаты настоятельно рекомендовали завязывать с вольностями. Колонна оказалась не колонной, а довольно веселой толпой, во главе которой (по слухам из хвоста) должна была вроде идти Чирикова. Головы колоны видно не было – люди с красными флагами петляли по переулкам, пока, наконец, половину не заперли у церкви Черниговских чудотворцев – разнарядка была «брать всех, кто с ленточками», – а остальную половину не отогнали к метро.

Движение на Пятницкой встало; водитель какого-то джипа высунулся из окна и заорал: «Бей ментов!» – «Дави их!» – откликнулись из толпы. «Не могу, под статьей хожу, надолго сяду!» – ответил человек за рулем и закрыл окошко. «Скоты! Дрессированные псы!» – потрясали зонтами встречные старушки. Девушек с флагами бойцы уводили в обнимку: они продолжали размахивать знаменами и кричали, что победа будет за нами.

Когда всех, наконец, отогнали к «Новокузнецкой», десяток прохожих для острастки свинтили ни за что ни про что, а поперек Пятницкой осталась стоять единственная цепочка людей в касках, к ним подошла пожилая дама в очках, на вид – библиотекарша или учительница. «Знаете что, ребята, – проговорила она ласково, – мы придумали, как в следующий раз будет. Мы на вас с разных сторон будем нападать. Да».


Варвара Турова, музыкант

Я была на всех митингах с декабря. Я, как и большинство моих друзей, устала от них. Я устала от того, что они ни к чему не приводят, устала от того, что нету немедленного результата, мол, мы вышли, Путин это увидел, махнул рукой и свалил. Многие мои друзья перед этим митингом говорили: «Не знаю уже даже, идти или нет, сколько можно». Перед этим митингом не было ни рекламы, ни пиара, ни пропаганды, я, в отличие от прошлых разов, не расклеивала листовок и не читала страницу митинга в Фейсбуке. Мне было почти все равно. Я знала, что я сама выйду. Что для меня это не вопрос выбора, это вопрос отсутствия выбора. Вот у меня конкретно – выбора не было. Мне было совершенно очевидно – надо идти, это же не про результат, это про честь. Люди, вышедшие в 1968 году на Красную площадь, в тот момент не добились ничего, но, в том числе, их действия привели к тому, что в 1991 году на Манежную вышел миллион. Мы ничего не добьемся завтра, но сумма наших действий и действий тех, кто выйдет на улицы после нас, может привести к результату.

Вот почему, несмотря на мясо, жесть, мочилово и кошмар, несмотря на 400 задержанных, избитых людей, этот митинг – для меня – несравним ни с одним другим. Выходить раньше было легко. Это было весело и круто. Выходить, когда трудно, – гораздо ценнее. Это дороже стоит. В этом митинге, в отличие от нескольких предыдущих, есть перспектива. Ему есть во что переродиться, ему есть к чему привести. Впервые с декабря ощущение уверенности в правильности выбранного пути не было эйфорией и истерикой, впервые люди, пришедшие туда, руководствовались исключительно собственной совестью, и впервые у меня было ощущение, что я стою среди десятков тысяч своих единомышленников. Ну, по крайней мере, в большей степени, чем раньше. Было ощущение, что все всё понимают. Что утрата иллюзий не привела к апатии и равнодушию. А теперь, давайте поработаем, ребята. Давайте не останавливаться. Вот такое было ощущение в этой прекрасной толпе.

Я думала, придет тысячи 2-3 людей. Нас было больше, чем в феврале. А реакция властей – доказательство того, насколько не они, а мы – решительно настроены. Мы больше не хотим песен и компромиссов, мы хотим защитить свою свободу, свою честь, свое достоинство, мы хотим результата, и да, черт возьми, да – мы придем еще.

Ссылки

• Светлана Рейтер, Ксения Леонова. Без объявления войны, 07.05.2012
• Евгения Пищикова. Марш домой, 07.05.2012