Александр, предприниматель

Из всех митингов за последнее время я пропустил только первый – на Чистых прудах. Меня не было в Москве, но друзья рассказали, что там происходило, да и так читал. В общем, решил, что дело того стоит, и стал ходить. У меня бизнес и четверо детей. Мне просто хочется, чтобы они жили в правовом государстве, чтобы я мог их спокойно в школу отпускать.

Сегодня я прошел на Болотную, когда еще пускали. Мы с друзьями и соратниками – теми, с кем познакомился за эту зиму и весну, с некоторыми вместе были наблюдателями на выборах, – заняли место у сцены. Сначала выступил «Рабфак», три песни всего спели. Потом девушка взяла микрофон и объявила, что устроителей митинга Навального с Удальцовым на него же, собственно, и не пускают. Сказала, что они объявили сидячую забастовку у кинотеатра «Ударник». Кто может и хочет: помогите и поддержите. Народ тут же организованной толпой от сцены пошел в сторону поворота с Якиманки. Металлоискатели, которые стояли там перед входом на Болотную, где полицейские не выпускали, толпа опрокинула. Не со зла, а просто потому, что некуда было деваться: первые ряды поджали те, кто шел за ними. Некоторые уже стали расходится, потому что поняли, что митинг обосрали, а другие пошли к «Ударнику». Уходить стали, в основном, женщины с детьми и беременные. Я так понимаю, что некоторые просто хотели оттуда выйти, но полиция не стала их выпускать. Полиция никаких коридоров для выхода организовывать не стала, поэтому на этом повороте Якиманки столкнулись две толпы: те люди, которые хотели с митинга уйти, и те, кто наоборот хотел прорваться в самую гущу – к «Ударнику» поддержать Навального и Удальцова. Получилось, что полицейские просто начали прессовать народ и сзади и спереди. Спрессовали такую кучу, что стало даже нечем дышать от жары и духоты. В сквере начали женщин ставить на бордюры, чтобы они хотя бы могли свежим воздухом подышать. А мужики стояли как селедки в бочке. Никого не впускали и не выпускали. Получилась давка, в результате которой и прорвали первый кордон (деваться некуда было), который был в сторону Каменного моста, – всего кордонов было штук шесть или семь. Человек шестьдесят, и я в том числе, при этом попали на пятачок перед мостом, где нас опять стали давить, хватать и запихивать в автозаки. Тогда мы решили взяться за руки, чтобы космонавтам было сложнее выхватывать людей из толпы.

В рядах у нас объявились какие-то радикалы – «Левый фронт», может быть, – в повязках на лицах. Они уже стали оказывать сопротивление агрессивное, чтобы выйти к «Ударнику». Они начали срывать шлемы с полицейских и выбрасывать их в воду, порядка шести-семи шлемов я видел, как в Москве-реке плавали.

Я даже не знаю, что теперь чувствовать. Власть переступила последнюю грань. Теперь согласовывать какие-то митинги – это чистейшей воды идиотизм, потому что если даже санкционированный митинг так варварски разгоняют, то зачем вообще связываться с властями – итог один. Балаган. Я видел, как омоновцы наотмашь били женщину дубинкой. При этом это никакая не девочка была, а женщина лет сорока, которая ни на кого не кидалась. Я мог бы, наверное, попытаться понять этих космонавтов, если бы это была самозащита, что ли. Но куски асфальта, бутылки и черенки от флагов в них полетели уже после того, как они начали направо и налево дубасить всех подряд просто за то, что люди скандировали. Зачем тогда вообще что-то санкционировать? Чтобы зверства тоже были санкционированными?

Записал Максим Мартемьянов


Ольга Гринкруг, журналист («РИА Новости»)

К девяти часам вечера казалось, что все закончилось: отдельные митинговавшие, вырвавшись из оцепления (в какой-то момент казалось, что придется вплавь), воссоединились в близлежащем кафе, читали друг другу вслух новостные сводки и пускали по кругу телефоны с особо жуткими фотографиями, одобрительно кивая: «Инаугурацию подпортили!» В конце концов, даже сводки исчерпались. Болотную опустошили, оставив одни баррикады из пластиковых туалетов, народ двинулся кто в театр, кто по домам.

Домой, однако, попасть не получалось: мосты перекрыли. Мирных людей видно почти не было: дворники подметали остатки мусора и ленточек, космонавты, сняв каски, устраивали групповые фотосессии на фоне фонтанов и Кремля («Хорошо погуляли, столько чудаков повидали!» – радовался командир роты), около какого-то заграждения стояла девушка в белой куртке, мирно кокетничая с бойцами.

Идиллия рассосалась на подступах к Москворецкому мосту: из раций донеслись новости о какой-то колонне, идущей в сторону Кремля от Большой Ордынки. ОМОН тут же перестроился; двери магазинов и кафе позахлопывались; тем, кто продолжал пускать людей с улицы, солдаты настоятельно рекомендовали завязывать с вольностями. Колонна оказалась не колонной, а довольно веселой толпой, во главе которой (по слухам из хвоста) должна была вроде идти Чирикова. Головы колоны видно не было – люди с красными флагами петляли по переулкам, пока, наконец, половину не заперли у церкви Черниговских чудотворцев – разнарядка была «брать всех, кто с ленточками», – а остальную половину не отогнали к метро.

Движение на Пятницкой встало; водитель какого-то джипа высунулся из окна и заорал: «Бей ментов!» – «Дави их!» – откликнулись из толпы. «Не могу, под статьей хожу, надолго сяду!» – ответил человек за рулем и закрыл окошко. «Скоты! Дрессированные псы!» – потрясали зонтами встречные старушки. Девушек с флагами бойцы уводили в обнимку: они продолжали размахивать знаменами и кричали, что победа будет за нами.

Когда всех, наконец, отогнали к «Новокузнецкой», десяток прохожих для острастки свинтили ни за что ни про что, а поперек Пятницкой осталась стоять единственная цепочка людей в касках, к ним подошла пожилая дама в очках, на вид – библиотекарша или учительница. «Знаете что, ребята, – проговорила она ласково, – мы придумали, как в следующий раз будет. Мы на вас с разных сторон будем нападать. Да».


Варвара Турова, музыкант

Я была на всех митингах с декабря. Я, как и большинство моих друзей, устала от них. Я устала от того, что они ни к чему не приводят, устала от того, что нету немедленного результата, мол, мы вышли, Путин это увидел, махнул рукой и свалил. Многие мои друзья перед этим митингом говорили: «Не знаю уже даже, идти или нет, сколько можно». Перед этим митингом не было ни рекламы, ни пиара, ни пропаганды, я, в отличие от прошлых разов, не расклеивала листовок и не читала страницу митинга в Фейсбуке. Мне было почти все равно. Я знала, что я сама выйду. Что для меня это не вопрос выбора, это вопрос отсутствия выбора. Вот у меня конкретно – выбора не было. Мне было совершенно очевидно – надо идти, это же не про результат, это про честь. Люди, вышедшие в 1968 году на Красную площадь, в тот момент не добились ничего, но, в том числе, их действия привели к тому, что в 1991 году на Манежную вышел миллион. Мы ничего не добьемся завтра, но сумма наших действий и действий тех, кто выйдет на улицы после нас, может привести к результату.

Вот почему, несмотря на мясо, жесть, мочилово и кошмар, несмотря на 400 задержанных, избитых людей, этот митинг – для меня – несравним ни с одним другим. Выходить раньше было легко. Это было весело и круто. Выходить, когда трудно, – гораздо ценнее. Это дороже стоит. В этом митинге, в отличие от нескольких предыдущих, есть перспектива. Ему есть во что переродиться, ему есть к чему привести. Впервые с декабря ощущение уверенности в правильности выбранного пути не было эйфорией и истерикой, впервые люди, пришедшие туда, руководствовались исключительно собственной совестью, и впервые у меня было ощущение, что я стою среди десятков тысяч своих единомышленников. Ну, по крайней мере, в большей степени, чем раньше. Было ощущение, что все всё понимают. Что утрата иллюзий не привела к апатии и равнодушию. А теперь, давайте поработаем, ребята. Давайте не останавливаться. Вот такое было ощущение в этой прекрасной толпе.

Я думала, придет тысячи 2-3 людей. Нас было больше, чем в феврале. А реакция властей – доказательство того, насколько не они, а мы – решительно настроены. Мы больше не хотим песен и компромиссов, мы хотим защитить свою свободу, свою честь, свое достоинство, мы хотим результата, и да, черт возьми, да – мы придем еще.

Ссылки

• Светлана Рейтер, Ксения Леонова. Без объявления войны, 07.05.2012
• Евгения Пищикова. Марш домой, 07.05.2012