Иногда приходят люди, которые испытывают дефицит любви к себе и через волонтерство пытаются его компенсировать.

Оцените материал

Просмотров: 32040

Милостыня должна запотеть в руке дающего

Дарья Саркисян · 05/04/2012
ДАРЬЯ САРКИСЯН расспросила знающих людей о главных мошеннических схемах в сфере благотворительности

©  Евгений Тонконогий  ⁄  OpenSpace.ru

Милостыня должна запотеть в руке дающего
 

Людмила ШАХМАТОВА, сотрудник благотворительного интернет-фонда «Помоги.Орг»

— Какие виды мошенничества возможны в благотворительности?

— Основная опасность такого рода приходит через интернет. Вот пример: человек получает рассылку, что какому-то ребенку необходима помощь. Даются либо реквизиты, либо ссылка на соответствующую страницу в интернете. Что правильно в этом случае сделать? В первую очередь нужно поискать информацию о ребенке, для которого просят деньги, потому что фонды практически никогда не делают массовые, спамерские рассылки с просьбой оказать помощь. И в 90 процентах случаев такие письма мошеннические. Скорее всего, информация об этом ребенке будет висеть на сайте какого-то фонда, а помощь этому ребенку уже оказана. В таком случае надо просто сравнить реквизиты фонда, который собирал деньги, с теми, что указаны в письме.

Возможно и такое: банковские реквизиты совпадают, а в данных об электронных платежных системах значится частное лицо. Относительно недавно у нас была такая ситуация: один человек взял информацию о семье, которой мы помогли два года назад, с нашего сайта, с форумов, где писала мама, сделал просьбу от лица матери и отправил по множеству адресов, указав наши банковские реквизиты, но при этом данные о «Яндекс.Деньгах» и Webmoney были его. Нам на этих девочек пришло около 80 тысяч рублей. И можно примерно представить, какую сумму получил мошенник, если учесть, что большинству пользователей проще перекинуть 100 рублей через «Яндекс.Деньги», чем дойти до банка и отправить средства на счет. К сожалению, ничего пока сделать с этими мошенниками нельзя. Не было еще случая, когда уголовное дело такого рода оказалось доведено до конца. Процедура возбуждения очень сложная: надо собрать заявления от нескольких потерпевших, причем это не может быть ни мама ребенка, ни фонд, — только люди, перечислившие деньги, причем сумма должна быть больше 1000 рублей, и жертвователю необходимо доказать, что эти деньги были для него крупной суммой. Мы просили своих знакомых отправить деньги мошеннику, который собирал средства на нашего подопечного ребенка, сами отправляли пять тысяч рублей. Уголовное дело было в итоге заведено, причем только благодаря содействию СМИ. Этот предприимчивый молодой человек был задержан, но он пообещал маме ребенка перечислить собранные средства на ее счет. Дело прекратили, и все наши труды пропали даром. Мы очень надеялись, что это будет первый случай, когда человек получит по заслугам, но не срослось.

— Как могут обмануть в зарегистрированном фонде?

— Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что у нас нормальный фонд и понять мошеннические схемы нам очень тяжело. Мы думаем, как собрать деньги на детей, а нечестные фонды думают, как эти деньги вывести. Наверное, можно работать с левыми поставщиками, за откаты: договориться с фармацевтическими компаниями или аптеками о «покупке» препаратов, несчастной маме с больным ребенком подсунуть пустой лист на подпись, после чего указать в нем, что ребенку приобрели лекарства. Я слышала, что кто-то договаривался с компаниями, которые занимаются организацией праздников, о проведении благотворительного мероприятия в одной больнице за полмиллиона рублей. Понятно, что ивент-агентство и фонд списанные деньги делят.

— И как не напороться на такой фонд?

— Если вспомнить историю с фондом «Федерация», то обратите внимание: до него никогда еще не ездили трамваи с фотографиями учредителей и попечителей благотворительных организаций, никогда не висели растяжки фондов. Какой-нибудь скромненький баннер — это да. У НКО нет бюджетов на такую рекламу. Если через Арбат висит растяжка какого-то фонда, либо это кит благотворительности, как «Подари жизнь» или Российский фонд помощи, либо надо его очень хорошо проверить. Потому что крупным фондам могут пойти навстречу в предоставлении бесплатной рекламной площади. Однако у менее известных НКО, но не менее честных, денег на рекламу нет.

На самом деле столкнуться с нечестным фондом гораздо сложнее, чем с честным. Наверное, лучше всего работать с организациями, которые объединяют благотворительные фонды. К примеру, есть Московское благотворительное собрание «Все вместе», в которое входит большое количество фондов. Но попасть туда нелегко, потому что репутация претендента проверяется членами МБС, которые заинтересованы в том, чтобы принимать только честные, прозрачные организации. А если говорить о конкретных названиях, первое, что приходит в голову, — «Подари жизнь», «Линия жизни», Российский фонд помощи, «Адвита», «Созидание». Они зарекомендовали себя давно, с ними смело можно работать.

Внутри благотворительного сообщества мы все знаем, какие фонды честные, какие нет. Кроме фонда «Федерация», есть еще не очень порядочные НКО, но я бы не хотела о них говорить. Любой скандал негативно скажется на благотворительности в целом.

— С какими мотивами люди идут в благотворительность?

— Пути, по которым благотворители приходят к этому делу, нас вообще не интересуют. Руководитель Российского фонда помощи Лев Сергеевич Амбиндер говорит: «Мы помогаем не бедным — мы помогаем богатым. Мы помогаем им вспомнить о том, что хорошего в них есть». Ныне покойная Ольга Алексеева занималась благотворительностью последние лет двадцать своей жизни. Сначала в России, потом в Великобритании. Она общалась с теми людьми, которые входят в списки журнала Forbes и сильно ограничены государством. Она считала, что благотворительность для богатых — это то поле, где они могут почувствовать свою свободу.

Если бы у нас благотворительностью занималась даже половина трудоспособного населения страны, мы бы не бегали с пеной у рта и не кричали: «Пожалуйста, дайте денег: ребенок умирает!» Если бы люди выделяли по 100, 500 рублей из семейного бюджета, но регулярно, то оказывать помощь нуждающимся было бы намного легче. На Западе благотворительность давно стала делом привычным, но и система здравоохранения там построена по-другому, там дети не умирают от излечимых болезней из-за того, что у родителей не нашлось средств. А у нас в этом году несколько детей погибло, потому что мы не успели собрать деньги на операции на сердце. К слову, за границей очень любят помогать русским детям и детям из Африки. Потому что, например, у немцев нет возможности собрать деньги для операции на сердце у немецкого ребенка: такая операция оплачивается либо по страховке, либо государством.

— Собирая деньги на ребенка, вы часто драматизируете ситуацию?

— Мы можем написать, что, если не привезти донорский костный мозг ребенку в течение 24 часов, этот больной умрет. Да, донорский костный мозг не погибнет ни через 48 часов, ни, возможно даже, через 72 часа. Но чем дальше, тем меньше шансов, что он приживется. У ребенка в этот момент убили весь иммунитет. Наверное, если врач с костным мозгом вовремя не прилетит, иммунитет можно поднять снова, но это опасные игры. И поэтому, когда мы говорим, что ребенок погибнет, это не преувеличение — вероятность такого исхода велика. К тому же поиск доноров костного мозга и его доставка стоят около 17 500 евро. Такие деньги собрать нелегко, и нужно сделать максимум для того, чтобы трансплантация состоялась при наиболее благоприятных условиях, от этого будет меньше осложнений, и повторная операция может не потребоваться.

Конечно, мы переписываем письма с просьбой о помощи, которые нам присылают родители: имея какой-то опыт работы в благотворительности, мы понимаем, что цепляет, что не цепляет. О чем-то мы умолчим, что-то мы добавим, но суть от этого не меняется. Одну историю можно написать совершенно по-разному. Можно сказать: «Есть Ваня Иванов, 12 лет, ДЦП, живет с мамой, нужна помощь». А можно: «Когда ребенку поставили диагноз, папа бросил семью, потому что был не готов жить с этим и вкладывать в ребенка такие деньги. Ваня с мамой живут в селе». Посмотрю акты соцзащиты: ага, напишу про печное отопление, придумаю, как там мама бегает, разрывается между колодцем и неходящим ребенком — не знаю, разрывается она или нет: может, им воду приносят соседи. Если я напишу про этот колодец, люди с большей охотой дадут деньги. Мы не удаляемся от истины: мы ведь проверили — помощь действительно нужна. Для этого мы выясняем материальное положение семьи, изучаем акты соцзащиты, где описана ситуация в семье, условия жизни, доход и т.д. Случаев, чтобы комиссию соцзащиты подкупали, я не знаю.

— Как быть с той, по сути, конкуренцией, которая есть между нуждающимися? Какие там работают законы?

— Пока люди больше готовы помогать голубоглазому ребенку с пороком сердца или онкологией, чем сорокалетнему мужчине, который сломал позвоночник. Понятно, что ребенка жальче, он такой маленький, хорошенький, только начинает жить. Сорокалетнего мужчину тоже жалко, но деньги уйдут девочке с пороком сердца. Однако если бы все отдавали средства на девочку, тогда ни фонда помощи взрослым «Живой», ни нашей программы «Травмы позвоночника», по которой в принципе проходят люди старше 20 лет, не было бы. А им деньги собираются нормально.

Есть какие-то приоритеты, созданные СМИ и самими фондами, — онкология и пороки сердца. А вот генетические заболевания, все, что связано с центральной нервной системой, — это менее любимые направления, потому что в таких случаях до конца человека пролечить невозможно. Но вообще-то многое зависит от умения благотворительного фонда правильно подать информацию. Как ни странно, часто бывает, что чем хуже выглядит человек, тем лучше.

— Есть ли какие-то особенно непопулярные статьи расходов благотворительных фондов? И как вы их покрываете?

— Конечно, среднестатистический жертвователь заинтересован в том, чтоб спасти Ваню Иванова. А среднестатистический фонд заинтересован в том, чтобы оказать ощутимую помощь всем детям с определенным диагнозом. Возникает проблема: 10 человек оказали помощь Ване Иванову, и для него собралось денег больше, чем необходимо. Фонд передает остаток средств на Петю Митина с таким же диагнозом. Жертвователь может возмутиться и сказать: «А я хочу, чтобы Ване еще что-нибудь на мои деньги купили». Но мы понимаем, что у нас еще 20 петь митиных, которые ждут помощи. А мы просто так красиво рассказали про Ваню специально, потому что у нас есть дети, на которых, как мы понимаем, деньги будут собираться хуже.

Совсем крупные фонды решают более глобальные задачи. В «Подари жизнь», например, понимают: какой-нибудь дорогостоящий антибиотик для Вани Иванова — это, конечно, хорошо, но до сих пор еще нет средств для обработки палат. А отдельно собрать деньги на это очень тяжело. Поэтому фонд рассказывает про Ваню Иванова, а на самом деле оказывает гораздо более существенную помощь. И вообще-то жертвователям надо с этим смиряться. В какой-то степени это воспитание общества.

— Из-за чего разочаровываются люди, начинающие заниматься благотворительностью?

— Волонтеры разочаровываются из-за того, что они хотят сидеть с ребеночком, читать ему книжку и держать его за ручку. Но дети разные, и многим не надо, чтобы им читали книжку. В данный конкретный момент может потребоваться, чтобы кто-то рано утром забрал на вокзале анализы ребенка, переданные с проводником, и отвез в больницу. Но стандартное письмо от волонтера все же: «У меня нет денег, но я очень хочу помогать. Я бы хотел приехать в больницу пообщаться с детишками». Слово «детишки» используется обязательно. Но мы считаем, что человек должен что-то с детьми делать, как-то с пользой занимать их. Например, порисовать, повырезать из цветной бумаги. После того как мы озвучиваем эти требования, люди быстро пропадают.

— Вправе ли человек, который жертвует, ждать «спасибо»?

— Продолжая предыдущую тему, скажу, что волонтеры еще разочаровываются, когда им в ноги не падают и не благодарят за то, что они пришли и порисовали с детьми. Но почему тебе должны говорить спасибо? Ты сам захотел, пришел.

Волонтеры хотят слышать «спасибо», жертвователи хотят слышать «спасибо», но проблема в том, что не все спасибо умеют говорить. Некоторые не благодарят, потому что считают, что им должны, ведь у них ребенок-инвалид. Некоторые не благодарят, для них болезнь ребенка была настолько большим стрессом, что, когда проблема остается позади, они хотят забыть и все с ней связанное, в том числе и помогавших людей. Кто-то не говорит спасибо в силу своего воспитания. Многие считают, что благотворительные фонды — это государственные организации и таким образом государство выполняет свои обязанности. Так что получается, что еще одна задача фонда — обзванивать родителей с просьбами прислать благодарственные письма. Бывает, мы получаем отписки. В этом случае мы начинаем придумывать тексты сами. Этим занимается большинство фондов. Дело не в том, что люди не испытывают благодарности, они просто забывают или не могут нормально ее выразить. Мы им в этом помогаем. А человеку, который перечислил деньги на лечение ребенка, приятно увидеть такое письмо.

— Вы будете помогать больнице, в которой берут взятки?

— Даже если мы будем знать, что все врачи поголовно в этой больнице берут взятки, но там хорошо лечат, мы будем с ней сотрудничать. Просто у нас нет клиник, где нет коррупции. Существуют больницы, которые являются лидерами в своей сфере. И, например, сейчас в одной из клиник не то что мест по квоте нет, там выстроилась очередь из тех, кто хочет дать взятку, лишь бы в эту клинику попасть. Просто это лучшая клиника, и там лучшие хирурги. И люди готовы продать последнее, чтобы они сами или их близкие лечились там. И взятки там брать будут, потому что зарплата хирурга у нас — 18 тысяч рублей. А на Западе такие хирурги получают за час в разы больше. Чтобы оставаться в России и спасать российских пациентов, хирурги берут взятки. И остаются у нас, слава богу. Недавно была ситуация, когда главный хирург клиники, с которой мы сотрудничали по порокам сердца, уехал за границу. А он делал уникальные операции. Этот врач не смог переносить в целом ту ситуацию, в которой оказывается медик в России. Поэтому теперь нам приходится отправлять детей в Германию, возможно даже, к русским врачам, для чего собирать не 250 тысяч рублей, а 30—40 тысяч евро.
Страницы:

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:2

  • Лера Каминская· 2012-04-05 23:27:51
    Огромное спасибо за материал! Тема трудная, Дарья достойно с ней справилась, тактично и точно проговаривая конкретные вещи. Если кто-то задумается о помощи - это будет и вклад журналиста.
  • alice_7· 2012-05-06 00:04:44
    Дарья, вот Вы пишите, о рассылках с просьбами о помощи: "спамерские рассылки с просьбой оказать помощь. И в 90 процентах случаев такие письма мошеннические", кто проводил статистические исследования по этому вопросу? Какие именно данные были подвержены обработке? Какие методы при этом использовались? И где всё-таки можно найти информацию об этих исследованиях (желательно ссылку на статью)?
Все новости ›