Бум татуировки на Западе: «новые эдвардианцы» и «новые дикари»

На родине рок-н-ролла первый бум татуировки в XX веке был связан со Второй мировой, когда в американскую армию не стали брать молодых людей с неприличными татуировками. Самый распространенный сюжет в морских и армейских тату — это, разумеется, обнаженные русалки и прочие девицы. Толпы обладателей непристойных картинок были вынуждены ринуться к татуировщикам, чтобы приодеть своих нарисованных любимиц в трусики и лифчики. И нет ничего удивительного в том, что еще большее количество солдат вернулось с войны татуированными. Многие из них угодили в маргинальные слои общества, примкнув к зарождавшимся субкультурным движениям — к битникам или байкерам, сбивавшимся в банды.

Отдельной канвой шли увлеченные музыкой тинейджеры — хиллбилли и рокабиллы и их английские сверстники — «новые эдвардианцы», которые сами себя называли «кош-бойз», а позднее «тедди-бойз». Представители этого молодежного движения, возникшего как реакция на послевоенную миграцию и рок-н-ролл из-за океана, предпочитали танцевать под Билла Хейли, Элвиса Пресли, Джина Винсента и Эдди Кокрана и изображать из себя плохих мальчиков и девочек. Наверное, это первый зафиксированный в истории пример, когда татуировка вместе с музыкой и одеждой стала атрибутом меломанского позерства и стиля. Как сокрушался Ганс Эбенштейн в своем исследовании европейской татуировки «Пронзенные сердца и настоящая любовь», написанном в 1960-х, об уходящих временах «олдскула»: «Татуировки не являются теперь свидетельством отваги и храбрости. Дни, когда мужчина мог правдоподобно хвастаться теми страданиями, которые он перенес ради “Дорогой мамы” или “В память о моем друге Стэне”, ушли безвозвратно…Средний татуировщик — это человек с небольшим воображением и слабыми художественными способностями».

Кстати, зря сокрушался, поскольку именно в 1960-е культура татуировки пережила новый бум, давший новые художественные формы, связанные с музыкой, — изображения рок-кумиров, музыкальных инструментов и логотипов групп. Началась эра музыкальных фестивалей: многие молодежные субкультуры смешались между собой и взорвались. Основным вектором молодежных движений 1960-х был протест, революция, раскрепощение и освобождение от любых норм. Татуировка стала одним из важных символов этого освобождения, превратившись в неизменный атрибут субкультур. Постепенно татуировка через рок-музыкантов, фоторепортажи и фильмы про мотобанды легализовалась в медиа. Первым татуированным человеком, попавшим на первую полосу американского журнала (Rolling Stone, 1971), стал художник и основатель тату-музея Лайл Таттл по прозвищу Фриско Флайер, к тому времени сделавший множество татуировок рок-идолам, в том числе Дженис Джоплин. По моим сведениям, впервые крупным планом в кино татуировка появилась на спине у Роберта Де Ниро в фильме «Таксист» Мартина Скорсезе (1976). Ее делали специально разработанными для этого случая чернилами. Прежде в кино о молодежных движениях татуировки особо не мелькали, а с началом 1980-х уже стали общим местом.

В 1981-м Rolling Stones выпустили пластинку «Tattoo You», на конверте которой Мик Джаггер и Кит Ричардс предстали в образе вождей маори, чьи черты лица не разглядишь за густым трайбл-орнаментом. Rolling Stones, к тому времени уже превратившиеся из бунтарей в буржуа, не устояли перед брутальным обаянием лицевой татуировки (face tattoo) панков и скинхедов — наиболее пиковой и дерзкой формы социального протеста и «нового дикарства», возникшей с середины 1970-х в британских трущобах. Неблагополучные подростки этого кризисного времени сознательно вычеркивали себя из общества, уродуя свои лица неприличными или криминальными изображениями или надписями «hate». Такая форма протеста существовала и в советских тюрьмах, где практиковалось лицевое татуирование оскорбительных надписей — вроде «Раб КПСС» и тому подобных.


Наше время: Крикун, Орел, Кредит, Китаец, Литва и другие

Наша история рок-н-ролльной татуировки мало чем отличается от зарубежной, но, конечно, имеет свою специфику, потому что она разворачивалась с задержкой на два десятилетия. Как человек, плотно соприкоснувшийся с этими чудачествами во второй половине 80-х, могу сказать, что мы многое получили с Запада в готовом виде, хотя информация просачивалась по крупицам — через иностранные журналы и кадры с видеокассет. Впрочем, понимание того, что татуировка — протестный атрибут, который пугает и раздражает обывателя, во многих буйных головенках зародилось само собой — из установок советского дворового детства.

Сейчас уже можно не кривить душой и признать, что не то что с татуировками, а даже с одеждой у многих музыкантов 1980-х были проблемы. Мне кажется, это даже не связано с отсутствием у детей Советского Союза вкуса или достатка, скорее с царствовавшей в советском андерграунде 1970-х хипповско-битнической матрицей, которая вообще пренебрегала внешним видом. Впрочем, личности, на которых присутствовали какие-то «клейма» небольшого размера или надписи на иностранных языках, были. Помню татуировки у Ника Рок-н-Ролла, у покойного Гриши Сологуба («Странные игры»), у ребят из питерской хеви-металлической группы «Фронт». В Питере татуировок было больше: там существовала группа лиц, лавировавшая между панк- и рокабилльной эстетиками, практически вся ныне покойная, — Вилли, Слава Книзель, Юра Скандалист. В Москве тоже были отчаянные персонажи, окунувшиеся в тату-эстетику с головой, — например, бас-гитарист ВИА тяжелого звучания «Мафия» Максим Чирик, который еще в 1984 году сделал себе надпись на лбу HMR, что означало Heavy Metal Rock. По тем временам это была серьезная заявка на асоциальность — иностранные надписи раздражали милиционеров, начитавшихся методичек и невесть что навыдумывавших по поводу молодежных субкультур. На этом Максим не остановился, превратив лицо и руки в записную книжку, а в 1995 году его неплохо дополнил известный татуировщик Филипп Лью, который, как и Лайл Таттл, посетил первую московскую тату-конвенцию. Благодаря чему Чирик попал не только на страницы международной прессы, но и в международную квалификацию Heavy Tattooed Man of the World. В этот же период под его руководством образовался целый Face-Tattooed Club Bibirevo — и это название веселило не меньше, чем «Hells Angels Давыдково», который тоже волшебным образом существовал в эти непростые времена.

А времена были непростые — середина 1980-х, тотальный дефицит многих товаров народного потребления. На московских полках в какой-то момент не оказалось не только красок, но и туши — ленинградской, завода «Колибри», которой делали татуировки цветом — черным, синим, красным и слегка зеленым. Цвет — это было крайне важно, поскольку татуировки новой культуры должны были отличаться от татуировок ранее существовавшей — криминальной. Уголовники работали «жженкой» — краской, полученной из жженой резины и мочи, которая использовалась как антисептик.

Цвет и новые мотивы татуировок иногда приводили к конфликтам и выяснениям отношений с криминальными элементами, считавшими себя исключительными носителями «правильных» татуировок. Не помню, чтобы такие разборки заканчивались трагически, но на зонах татуировка вполне могла стать поводом для серьезных претензий. Такие легенды ходили по тусовкам — в частности, про панка с позывным Пес, у которого была татуировка «убей коммуниста ради мамы». В одной разборке из-за татуировок мне довелось принять участие самому. В 89-м году во время проведения фестиваля «Монстры рока» в «Лужниках» мы с товарищем, уже в то время носившие цветные «несоветские» татуировки, будучи сильно подшофе, случайно натолкнулись в парковой зоне на группу отдыхающих. Один из них был с ног до головы разукрашен голыми бабами, одна из которых (в районе паха) держала в руках телефонную трубку с проводом, уходящим в трусы, и надписью «Алло, мы ищем таланты». На веках у отдыхающего была надпись «Не буди». После непродолжительного выяснения отношений в стиле «ответь за все» благодаря бодрым ответам и аргументации, что нас тут 65 тысяч человек — «утопчем и не заметим», с этой компанией установился более дружелюбный контакт. Этот персонаж, которого окрестили «Вася Не Буди», был впоследствии подтянут к субкультурному татуировочному процессу в надежде на обмен опытом, хотя на самом деле нам был нужнее тот, кто на нем всю эту красоту расписал. Эта наивность отозвалась серией кривых и поплывших рисунков на телах генералитета метало-рокерской тусовки, но это мало кого расстраивало. Многие по-детски радовались татуировке любой кривизны и глупости, возникавшей в атмосфере полного хаоса и субкультурного куража.