Письмо из Казани

Пусть у царя Бориса будет один костюм, а не пять, а на сэкономленные деньги полечат акустику в театре!

Имена:  Алексей Степанюк · Валерий Гергиев · Михаил Панджавидзе · Ренат Салаватов · Федор Шаляпин

Каждый раз, приезжая в Казань, понимаешь, что переехала невидимую границу. Это особый город, столица отдельного царства, удивительным образом существующая в недрах бескрайней и бесформенной российской провинции. Тут все как-то иначе работает — даже в пределах одной только музыкальной жизни, которую я наблюдаю.

Тут есть свои вполне реальные национальные герои — от композитора Софии Губайдулиной до сопрано Альбины Шагимуратовой (хотя вообще-то это понятие у нас в стране уже давно либо обесценилось, либо стало неприличным). Тут по совершенно нехарактерным для России законам существует Театр оперы и балета имени Мусы Джалиля, в котором нет собственной оперной труппы, а на каждый спектакль набирают приличный состав перелетных солистов — из Москвы, Питера, Киева, Западной Европы.

Эта система — своеобразное казанское ноу-хау, не имеющее прямого отношения к европейской stagione, — обеспечивает достойное музыкальное качество, но почти никакого внимания не уделяет театральной составляющей. Спектакли, в которых заезжие певцы должны чувствовать себя как в старом удобном халате, как правило, не являются предметом режиссерской гордости, и московская масочная публика про них не в курсе (исключение — на нынешний фестиваль приезжает «Лючия ди Ламмермур» в хай-тековской постановке Михаила Панджавидзе). Зато каждый год на длительные гастроли Казань принимают провинциальные европейские городки, которых устраивает соотношение цены/качества.

Один из завидных брендов Казани — Шаляпин. Певца тут чествуют именным фестивалем — единственным, кстати сказать, оперным фестивалем в России. В этом году, по случаю своего тридцатилетия, он разросся до огромных размеров (1—17 февраля), с понятной гордостью открылся плетневским «Онегиным» и впервые дождался музыкального генералиссимуса нашей страны — Валерия Гергиева. А визит питерского маэстро — это никогда не просто так. Это значит, что район перспективный и что ждать Казани в ближайшее время не только Универсиады-2013, но и серьезных музыкальных потрясений.

Пока первой ласточкой стала мариинская постановка оперы «Очарованный странник» в режиссуре Алексея Степанюка — одна из визитных карточек щедринской эпохи Валерия Гергиева, украшенная прекрасными исполнителями трех партий: Кристиной Капустинской, Сергеем Алексашкиным и Андреем Поповым. Столичные скептики могут сколько угодно иронизировать над колосьями, позаимствованными из черняковского «Китежа»; пластикой, позаимствованной у Эйфмана, но казанский показ удостоверил, что в искусстве важнее всего контекст. Потому что в Казани я посетила два спектакля: днем раньше давали «Бориса Годунова». И могу признаться, что никогда от «Странника» не веяло на меня такой свежестью, как после местного Мусоргского. И никогда репертуарные лихачества Гергиева не вызывали такого уважения.

Фестивальный «Борис Годунов» вовсе не был рядовым спектаклем. Напротив, эталонное шаляпинское название давали в день рождения великого баса, и титульную партию в нем пел один из лучших Годуновых современного оперного мира — харизматичный немецкий великан Рене Папе. Надо думать, пять специально пошитых на него переливчатых риз, шапка Мономаха, скипетр, хоругви и уверенность в том, что примерно так же выглядел в этой роли Шаляпин, навсегда врежутся в его память. Папе радовал не только голосом и хорошим русским языком, но и осмысленностью в пропевании текста и в поведении на сцене, хотя существовать ему приходилось в совершенно невероятном для него пространстве, которое, наверное, он мог бы назвать русским вариантом театра но.

Официально режиссером спектакля числится все тот же Панджавидзе, а основным автором редакции указан Римский-Корсаков, хотя это тот «Годунов», имена постановщиков и редакторов которого затерялись в пыли советской эпохи и постсоветском тупике невыясненных отношений с классикой. В принципе, примерно тот же «Годунов» есть и в Большом театре, но там дорогой экспортный вариант. В Казани это скорее детская книжка с картинками для обучения чтению. Слушаешь, что поют, одновременно смотришь на титры. Титры крупные и только на русском — удобно. Поют тоже понятно, потому что в микрофон. Да-да, есть такая неприятность в свежеотреставрированном казанском театре — всё учли, с акустикой промахнулись. В этой области, увы, ничего исключительного по сравнению с общей ситуацией по стране нет.

Солистов слышно хорошо, но звучат их голоса плоско. Безжизненный, но подсаженный на микрофонную иглу оркестр под управлением главного дирижера театра Рената Салаватова слушать совсем грустно, особенно когда вместо колоколов дребезжат какие-то жестянки, годящиеся разве что для наковальни в «Золоте Рейна». И уж полная фантасмагория начинается, когда хор с балкона перемешивается со звуком из динамиков. Вот правда, пусть у царя Бориса будет всего один костюм, а не пять, а на сэкономленные деньги полечат акустику в театре!

Впрочем, визит Мариинского театра продемонстрировал другой возможный вариант — микрофонный звук просто утоп в могучих волнах гергиевского оркестра. Однако вместе с ним утопли и тонкости щедринской партитуры. Многое было не слышно — хор, например, находился слишком далеко от микрофонов. Многое, наверное, было непонятно — текст оперы по Лескову в программке не напечатали, титров никаких не было, хотя здесь бы они как раз пригодились. Но все равно было ощущение, что на Театр имени Мусы Джалиля обрушились пришельцы из другой цивилизации и что хоругвями и ризами от них уже как-то совсем глупо заслоняться.