РНО и Глазунов

Оркестр Михаила Плетнева встряхнул позабытого классика

Имена:  Александр Глазунов · Вильде Франг · Михаил Плетнев · Хосе Серебриер

Три последних московских концерта Российского национального оркестра, прошедшие в Большом зале Консерватории и Зале Чайковского, сложились в мини-цикл. И главными его героями стали вовсе не солировавшие в них три отличных скрипача — хорошо известный Вадим Репин, немножко уже подзабытая в Москве Виктория Муллова и совсем новенькая Вильде Франг. Героем этим довольно неожиданно оказался Александр Глазунов  — так называемый композитор «второго ряда», задвинутый туда Чайковским, Мусоргским, Прокофьевым и Шостаковичем.

История донесла до нас сведения о том, что Глазунов обладал невероятной музыкальной памятью и прочими сверхъестественными способностями, мог играть на рояле, скрипке, виолончели, валторне, трубе, тромбоне и кларнете. Смолоду он носил ореол классика и числился эдаким свежим гением среди дедов «Могучей кучки». «Привет тебе, о симфонист прекрасный! Ты Кучке человек опасный», — эти волшебные строки сохранил отчет о премьере в 1882 году Первой симфонии шестнадцатилетнего композитора, между прочим, верно определив его симфоническое, а не оперное будущее.

Наследие Глазунова — это, прежде всего, девять симфоний (последняя незаконченная), скрипичный, два фортепианных и саксофоновый концерты, три балета (среди которых «Раймонда»). Кроме того, славный выводок учеников, включая Шостаковича и мемориальный уголок в Питерской консерватории, которую Глазунов бессменно возглавлял с 1907 по 1928 год, в эпоху, когда, казалось бы, не могло быть ничего бессменного.

Пережив прижизненный успех, сейчас композитор попал в раритеты, однако с РНО у него особые отношения, придающие очарование репертуарной политике этого коллектива. Конечно, можно сказать, что обнаруживать незаигранных авторов и разнообразить ими затоваренные золотыми хитами программы — грамотный маркетинговый ход. Но в данном случае речь идет не о маркетинге, а о настоящей любви.

Михаил Плетнев любит композитора Глазунова. Это чувствуется в каждой ноте — сложной, выпуклой, прожитой, кажется, досочиненной самим дирижером. И сопротивляться убедительности этого взаимного счастья нет никакого резона ни для оркестрантов, ни для слушателей. Поэтому Глазунов, композитор утвердительных предложений и беспроблемной величавости, вдруг становится интереснее и Прокофьева (Второй концерт которого играл Репин), и Брамса (Муллова). А его Шестая симфония, плетневская любимица, сыгранная в первой программе, — пожалуй, главным свершением РНО в этом сезоне (который, кстати говоря, выдался совсем не скудным).

Кульминацией второй программы стала сюита «Из Средних веков», окладистый сказочный историзм которой в руках Плетнева превратился в невероятно серьезное высказывание без тени усмешки. Да что сюита! Даже самый рассалонный Концертный вальс №1 он сумел приподнять над жанром, оторвать от земли и отправить парить в небесные выси.

Третий концерт, завершивший глазуновскую тему, выдался совсем иным. Дело в том, что Глазунова, как выяснилось, любит не только Михаил Плетнев, но также и уругвайский дирижер-патриарх с русско-польскими корнями Хосе Серебриер. Среди его записей, огромное количество которых поражает воображение, русский композитор занимает вполне почетное место. Не так давно глазуновская коллекция Серебриера пополнилась и совместным диском с РНО. С плетневским оркестром дирижера связывают давние и, видимо, какие-то взаимообязывающие отношения, а прямо сейчас им предстоит большое турне по Латинской Америке.

Из Глазунова в его московской программе была Четвертая симфония, где концы с концами сходились, но взаимной любви не чувствовалось, отчего классик сразу вернулся на свое скучное прежнее место среди композиторов «второго ряда». Но еще более не повезло предшествовавшей ему музыке, Серенаде Чайковского и Концерту Сибелиуса, а также молодому норвежскому чуду со скрипкой по имени Вильде Франг. Ее российский дебют только что состоялся на фестивале Юрия Башмета в Сочи, а концерт с РНО был первым выступлением в Москве.

Ученица Коли Блахера и Анны Чумаченко, в 12 лет отправленная Марисом Янсонсом в большое концертное плавание (она сыграла с его тогдашним Филармоническим оркестром Осло), скрипачка сейчас значится среди главных находок поколения двадцатилетних. Ее игру отличают темный, матовый, красивый, очень чувственный звук и невероятно личная интонация, которую слышно даже на полушепоте, на вздохе. Ее скрипка именно дышит и шепчет. И хорошо, что жанр инструментального концерта предполагает сольную каденцию, где все это можно было продемонстрировать, вместо того чтобы добиваться хоть какого-то взаимопонимания с дирижером. Но в остальное время пришлось наблюдать за битвой солистки со странными темпами, недослушанными паузами и развинченным оркестром, в котором уже совершенно невозможно увидеть недавнего глазуновско-плетневского совершенства.