2. МГАСО: ПЯТЬ ГОРОШИНОК И ПОЛОВИНКА ЯЙЦА

— Рассказывайте, пожалуйста, что вас беспокоит? Конечно же, финансы?

— Финансовая ситуация у нас просто волшебная: с этим грантом мы не знаем, на что мы имеем право, на что не имеем, как оплачиваются больничные. Вот человек проболел две недели, а у него вычли ползарплаты и полгранта. Но зарплату-то не должны вычитать? Она ведь сохраняется на больничном? Например, в августе зарплата у нас была 269 рублей.

Нам говорят: «Вы не участвуете в музыкальном творчестве, и вам не за что платить грант». Но и зарплату государственную мы тоже не получили! Что это такое, 269 рублей?

Один наш солист решил взять кредит в банке. Идет брать форму 2 НДФЛ, а ему дают справку на другого человека, который у нас не играет и никогда не играл постоянно, просто лет восемь назад разово приходил на программу. А в справке написано, что этот человек работает и получает такую зарплату, которая в два раза больше, чем у этого нашего солиста. У нас таких зарплат вообще нет!

— То есть по ошибке ему дали справку, в которой невольно раскрыли «мертвую душу»?

— Да. И вопрос, сколько их у нас, этих мертвых душ, числится. Когда этот, бывший уже, солист пришел к Пал Леонидычу выяснять вопрос, тот очень возмутился, вызвал к себе всю администрацию, а они ему сказали: это компьютерная ошибка, мало ли что там компьютер напечатает… Но тем не менее это не просто Тяпкин-Ляпкин какой-то, а музыкант, который работает в другом оркестре. Компьютеры так не ошибаются.

— И этот музыкант не подозревает, что его душа запродана в бухгалтерии Когана?

— На людях-то, конечно, нет, но кто его знает?!

— А вот эстрадные концерты: трио «Пассионата» приезжало в прошлом году, полуголые барышни извивались под наш аккомпанемент — мы из-за них тройниками (три стандартные трехчасовые репетиции в день. — OS) практически работали. Это не входит ни в какой грант, это махровая халтура, за которую везде получают отдельные деньги. Мы же за подобные проекты не получаем ничего.

Американские балеты на фестивале Ростроповича — та же история: двойники, тройники, и никаких денег нет.

Недавно работали в Большом театре — у них ведь есть свой оркестр, а мы обслуживали оперный конкурс. Это тоже, наверное, не наш грант. Так нам кажется.

Я читала недавно про клановость в госструктурах: законодательно запрещено на руководящих должностях работать близким родственникам. А оркестр у нас государственный. Академический. Помощник художественного руководителя — жена Павла Леонидовича, второй помощник — ее брат, в нашей администрации работает жена брата, сестра брата, его друг, то есть весь клан. Максимальная зарплата у нас, насколько я знаю, 44 тысячи рублей в месяц, так получает солист оркестра. А завхоз, тоже какой-то друг семьи, получает 47, и непонятно, что же он делает, просто сидит.

— Вы не пытались писать жалобу в прокуратуру?

— Это смешно. Обычно это бывает так: может что-то написать только тот, кто собирается уволиться. А когда увольняется, думает: да ну, к чему связываться, слава Богу, ушел и руки умыл. Анастасия Викторовна, жена Пал Леонидыча, она юрист, очень любит судиться. Не факт, что она выигрывает эти суды, но судиться любит, связи у нее имеются.

— С кем она судилась?

— С кем только они не судились — и с газетами, и с интернет-порталами. С гаражом судилась недавно. Припарковаться не смогла, в гараж въехать — подала на гараж в суд. На строителей. Но, конечно, проиграла.

Вообще, убивает то, что руководят люди, которые в принципе не имеют к музыке никакого отношения.

— Кто, например?

— Та же самая жена Когана. Она говорит: у скрипачей должны быть одинаковые инструменты — по цвету. Это же безобразие, что у всех разные! Надо, чтобы купили одинаковые. Или покрасили в один цвет.

Финансовый директор постоянно заявляет, что, мол, я с музыкантами переговоров не веду. А если хотите узнать про вычеты — обращайтесь к дирижеру. Он распоряжается грантом.

И чтобы бухгалтерию не трогали. Они долго делали ремонт, совершенствовали и расширяли кабинеты, поставили железную дверь с магнитным ключом. Чтобы попасть туда, надо сперва позвонить и сказать, по какому вопросу. И они тогда откроют или не откроют. Если у тебя вопрос, на который они не хотят ответить, могут и не принять.

— И что — люди терпят?

— Нет, просто уходят.

— А профсоюз?

— Нет никакого профсоюза, ничего нет.

— Была такая ситуация — гобоист заранее предупредил, что у него юбилей, что он не будет работать в таких-то числах. А программа в это время шла очень трудная, и первому солисту никак было не обойтись без регулятора (солиста-дублера. — OS), потому что он просто переиграл бы себе губы. Он звонит директору, говорит: мне нужен регулятор, а наш отпросился, сказал его не трогать. Надо приглашать тогда. Директор сказал: вам надо, вы и приглашайте. За свой счет.

Ну, пригласили человека, заплатили этому приглашенному музыканту из своего кармана. Так что солидарность у нас проявляется только в таких формах.

А профсоюзы — эта идея в русском музыкальном обществе не приживается. Посмотрим, чем закончится дело оркестрантов Большого театра, которые судятся с администрацией за свои маленькие зарплаты. В БСО профсоюз пробовали создать, и это закончилось ничем, история печальная, известная на всю Москву. Ну и что, что они выиграли все процессы — человек ведь все равно не работает. Выиграть процесс можно, но ничего не меняется в корне. Потому что рука руку моет.

Потом, эти постановления о гранте: никто из музыкантов не знает, на что он имеет право, на что не имеет. Ни на что не имеет. Иногда на гастроли едет уменьшенный состав: я не виновата, что состав меньше. Меня не берут в поездку. У меня вычитают грант. Мало того, что я не еду в поездку и не зарабатываю, так у меня еще и вычитают грант. А музыканты сбрасываются тем, кто остался, из своих суточных, чтобы человеку было на что есть, ведь он остается с зарплатой в три с половиной тысячи.

— Расскажите, на каких условиях вы гастролируете?

— Вот, например, мы были в Китае пять дней, сыграли два концерта, получили по 55 долларов за каждый. Когда об этом сказали менеджеру — китайскому представителю, который нас возил, — у него просто волосы встали дыбом. Он говорит: как это возможно? Этого просто не может быть. Неужели весь оркестр получил по 110 долларов? Ну, солисты получили по 120.

И теперь вошло в практику, что мы ездим за «гонорары», то есть без суточных. В Америке за всю поездку было восемь выходных, включая дни переездов, в эти дни нам не платили. По идее, должно быть так: если оркестр получает гонорар, то он, во всяком случае, больше, чем суточные. Но у нас раньше суточные были 52 доллара, а «гонорар» теперь 50.

А переезды были волшебные абсолютно: мы отправились после концерта, ехали полночи, остановились в каком-то отеле, заночевали, двинулись дальше рано утром. Была одна остановка на полчаса, где ни еды, ничего. Вторая остановка на пятнадцать минут в чистом поле, в туалет чисто сходить — там стояли только автоматы с газированной водой. Всё. Приехали, разместились, а наутро еще полдня до Майами. Красиво, через все Штаты на автобусе. При этом администрация считает, что мы должны приехать на следующий день и сыграть концерт, чтобы «без всяких», чтобы все было хорошо. Сами они летят самолетом.

Наш оркестр играл на Сочинском фестивале: прилетаем в аэропорт, нас, сто человек, развозят на маршрутках, такие убитейшие «газели», куда набиваются артисты со своими чемоданами. Хóдок за десять всех из аэропорта, конечно, вывезли… Оркестр наш рассовали, по-моему, в восемь разных мест, причем одно из них было общежитие местного сочинского цирка. Денег на кормежку не давали. Питание, сказали, будет у вас в Зимнем театре. На завтрак давали половинку яйца, народ ради смеха пересчитывал лежащие на тарелке с этим полуяйцом горошины — пять. Пять горошинок и половинка яйца — все остальное докупайте, если хотите, за свой счет.

Солистов пытались поселить по четыре человека, а они отказались жить в таких условиях. Сидят на улице на своих чемоданах, звонят директору, инспектору, помощнику, заместителю — все телефоны отключены.

Наконец кто-то им ответил. Они сказали, что если их не поселят достойно, то улетят в Москву. На следующий день их вызвали к Когану, и он их пропесочивал…

Он песочил их еще полгода после этого! Говорил: что это за шантаж, что вы себе позволяете — и далее в таком плане. В результате этого и, видимо, не только этого наш солист-валторнист уволился.

В Англии на репетиции перед оркестром вышел директор и сказал, что в гостинице, в которой ночевали от силы две ночи, мы, сволочи такие, съели месячный запас яиц. И чтоб артисты поумерили свои аппетиты, англичане от нас в шоке. Учитывая, что пол-оркестра в принципе на завтраки не ходит…

В США с оркестром ездил менеджер-американец, он общался с музыкантами — с одними посидит, с другими… Наша дирекция издала предписание, в котором категорически запрещается подходить к менеджеру с какими-либо вопросами и вообще смотреть в его сторону.

Неужели мы такое быдло и надо постоянно указывать на наше скотское место? Девчонок наших встречала в Лондоне жена Когана и говорила: «Что это вы здесь ходите? Вы должны сидеть в номере и заниматься!» И это в единственный выходной за месяц! Когда оркестр выходит на сцену, она стоит у двери и всех «опускает», комментирует по очереди каждого: этот урод, этот чмо и так далее. Делает это вслух и абсолютно не стесняясь.

Хамское отношение — это отдельная тема, и примеров хватит на часы беседы. Начиная с прямых указаний «пошли вон отсюда, мы с музыкантами не разговариваем». Мы ведь все с высшим образованием, и на гастроли не бухгалтера и финдиректора приглашают, а нас, и рецензии тоже на нашу игру пишут. Но выходит, что мы — мусор, крепостные, а баре в бухгалтерии сидят. Хорошо, они за наш счет жируют, но хоть каплю уважения при этом можно выказать?

Один валторнист из Питера, сыграв конкурс, пришел работать, выслушал только выступление директора перед первой своей репетицией — про цинковые гробы, в которых нас повезут с гастролей, и онкологию, которая нам всем грозит (это шутки такие постоянные: мы, пока ремонт идет на нашей базе, репетируем в онкологическом центре). И немедленно уволился, уехал назад в Питер.

Сколько лет мы уже получаем грант — у нас ни разу не было индексации. Идет инфляция, цены повышаются, а сколько получали гранта, столько и осталось. Если раньше можно было жить, то теперь это совершенно другие деньги.

Неизрасходованные средства в других оркестрах выдают в конце года, и это немаленькая сумма, практически двойные оклады. У нас тоже так было в первый год, но постепенно они научились, видимо, правильно это оформлять, и нам в последний раз выплатили уже только по шесть тысяч. И как должно быть, никто не знает. Вот ты идешь на простую работу — у тебя есть зарплата, и ты ею как-то распоряжаешься, рассчитываешь расходы и доходы. А если ты играешь в оркестре и получаешь грант, то находишься в неопределенности и неизвестности. Как сориентироваться? И где эти постановления? Где документы, регламент, законы? Ничего невозможно найти.

Закон один: все распределяется худруком.

«КОГАН — ВОР» — жирно написали краской на мостовой под окнами его кабинета, после того как нам выплатили эту новогоднюю «премию» в районе шести тысяч рублей. Он был очень оскорблен. Тут же надпись кинулись замазывать, устроили показательное собрание, на котором очень заслуженные люди говорили пафосные слова: «Встань! Встань, подонок, написавший мерзкую клевету!», «Мы не поддерживаем этот тезис, Павел Леонидыч не такой!», «Пусть от стыда сгорит мерзавец!».

Не каждому дирижеру напишут, что он вор. Горенштейну не пишут, что он вор. Горенштейн — хам. Все всё знают и не идут работать к нам в оркестр. Набрать людей практически невозможно.

— То есть в оркестре есть постоянно открытые вакансии, которые не заполняются?

— Может быть, они заполняются на какое-то время, но вскоре снова обнажаются. Увольняют так: человек вот собирается на работу, одевается, завтракает, надевает пальто, а ему по телефону говорят: «Мы в ваших услугах больше не нуждаемся». Несколько человек так «пропали». Пик увольнений был тогда, когда гранты дали. Положение о грантах издали в канун Нового года, но деньги дошли только в июле. До этого многим сообщили, чтобы они больше на работу не приходили. А потом выяснилось, что многие из уволенных числятся до сих пор и «получают» этот грант.