Дух захватывает от перспектив

Первый евразийский музыкальный фестиваль проходит в Екатеринбурге

​Француз Мишель Плассон стоит за пультом Национального симфонического оркестра Китая; британка Прия Митчелл — ирландка по отцу и индианка по матери — азартно исполняет Скрипичный концерт, написанный турком, знаменитым пианистом и композитором Фазилем Саем. Скрещенье культур, смешенье языков, союз континентов — на том стоит Первый евразийский международный музыкальный фестиваль в Екатеринбурге.

В день открытия фестиваля всех участников вывезли на автобусах за город, где у шоссе на фоне леса с соснами проходит символическая граница Европы и Азии, маркированная высоким «уральским столпом» с двуглавым орлом на вершине. Пожалуй, здесь геральдическая фигура обретала совершенно понятный и конкретный смысл: одна голова орла смотрит в сторону Азии, другая — в сторону Европы.

У подножия столпа по случаю открытия фестиваля мягко покачивались на мохнатых лапах ряженые — русский бурый мишка и китайский черно-белый панда. Гостям предлагали отведать черемухового пирога, местный специалитет.

Там же прозвучали и все положенные речи. Директор Свердловской филармонии Александр Колотурский лучился счастьем: сбывались его заветные мечты. Фестиваль, о котором так много говорили на прошедшем полтора года назад Евразийском форуме, открылся. В преддверии 75-летнего юбилея Свердловская филармония, считающаяся в стране одной из самых передовых (виртуальный концертный зал, интернет-трансляции, ультрасовременные методы работы с аудиторией), наконец-то нащупала прочный геосоциокультурный фундамент. На Уральском хребте смыкаются два мира, две цивилизации. Евразийство как философия и способ мышления оказалось подходящим инструментом для строительства культурной самоидентификации.

Концерты фестиваля, длящегося с 6 по 24 сентября, идут не ежедневно, но каждый из них задает новый поворот фестивальной теме. Хэдлайнерами стали Национальный оркестр Китая, выступлением которого открылся фестиваль, и сами хозяева — Уральский филармонический оркестр, руководимый дирижером Дмитрием Лиссом.

Кроме того, фестивальная афиша полна узнаваемых имен и лиц: миниатюрная скрипачка из Японии Саяка Сёдзи; брутальный Денис Мацуев, портретами которого обклеен весь город; дирижер Юстус Франц, везущий из Германии свой оркестр «Филармония наций»; специальный гость — композитор Александр Чайковский, написавший для фестиваля новое сочинение «Ночь в гареме»; эстонский ансамбль Hortus Musicus со сладостной программой «Сад музыки», составленной из индийских раг и азербайджанских мугамов, музыки Египта и Йемена, еврейских мелодий и армянской литургической монодии.

Еще есть совместный с Большим театром проект «Парад итальянской оперы», Юрий Башмет со товарищи, Мюнхенский молодежный камерный оркестр… Уже одно перечисление участников свидетельствует о том, что фестиваль появился всерьез, надолго и собирается строить работу согласно лучшим западным образцам: приглашать композиторов-резидентов, заказывать новые сочинения, группировать программы по темам.

Скажем, «гаремная тема», придуманная художественным руководителем фестиваля Дмитрием Лиссом, оказалась чрезвычайно благодатной и выигрышной. В нее попадают и «Шехеразада» Римского-Корсакова, и «Ночь в гареме» Александра Чайковского, и Скрипичный концерт Фазиля Сая «Тысяча и одна ночь в гареме» — сочинение, побившее рекорды популярности: в одном только 2009 году оно было исполнено более сорока раз на различных фестивалях и признано «сочинением года».

Концерт Сая написан в свободной поэмной форме, с развитой, импровизационно-прихотливой сольной партией, подражающей обильно украшенному, витиеватому плетению мугамов. Форма отчасти заимствована из дастгяха (одного из типов мугама), с обязательным возвращением к началу. Ритмическую основу в крайних частях четко держал ударник Айкут Кёселерли, игравший на национальных турецких инструментах. Солировавшая в концерте Прия Митчелл оказалась техничной и музыкальной скрипачкой. Однако Уральский филармонический оркестр темпоритмом концерта не очень-то проникся и с задаваемой ударником метрической сеткой (примерно как в «Болеро» Равеля) не всегда согласовывался.

Тому же Уральскому оркестру екатеринбургский композитор Ольга Викторова преподнесла на фестивале опус «Прекрасно устроенный» в новейшей редакции 2011 года. В названии кроется намек на хорошее положение коллектива: он, действительно, прекрасно устроен — как в бытовом смысле, так и по части качества инструментария. Сочинение Викторовой открывалось активным перекрестным соло четырех ударников. На первом плане вокруг дирижера устроились батареи барабанов, тамтамы, тарелки, ксилофон. Ударники дробно перекатывали лапидарную тему, спускающуюся по тонам мажорного трезвучия, и постепенно передвигались по кругу, передавая друг другу инструменты. Конечно, небольшой объем зала не давал возможность расставить ударников в акустически выигрышных точках — по примеру опусов Лахенмана или, скажем, Ксенакиса. Однако чувствовалось, что Викторова не прошла мимо наработок европейских мэтров.

Эту программу продолжила ориентальная Третья симфония Кароля Шимановского «Песнь о ночи» с хором и солистом, на стихи персидского поэта-мистика Джалаледдина Руми — типичное сочинение fin de siècle, полное тревожных предчувствий грядущих катаклизмов ХХ века. Смятенное, с яркими, высокими, но короткими кульминациями, быстро вздымающимися и столь же быстро гаснущими, оно показалось каким-то очень русским — по красочности, символистской риторике, скрябинскому тону высказывания, сквозь который иногда высверкивало раннее язычество Стравинского. Сумрачный хор и чудесное пение Анны Любаньски, солистки Польской национальной оперы, дополняли богатую звуковую картину.

Национальный оркестр Китая, изрядно «причесанный» и окультуренный Плассоном за два года его работы с ним, пытался справиться с импрессионистической зыбкостью звука в сюите Альбера Русселя «Бахус и Ариадна». А во второй вечер тот же оркестр похвально строго и конвенционально исполнил Симфонию Сезара Франка — порадовало умение Плассона прекрасно выстраивать форму цикла и выбирать нужные темпы. Однако китайцам явственно недоставало раздольной широты и напевности в заключительной партии первой части и потаенной задумчивости — во второй. Вообще, action, моторные куски получались у них лучше, чем музыкальные отвлеченности и томительная элегичность.

Но в целом впечатление от китайского оркестра было позитивным: звук его — плотный, концентрированный, насыщенный — был не лишен известной характерности. А своим собственным, узнаваемым звучанием могут похвастаться лишь считанные оркестры в мире.

Помимо европейской классики гости из Поднебесной с особенным энтузиазмом сыграли «Весеннюю фестивальную увертюру» патриарха китайской музыки Ли Хуань Чжи и Первый фортепианный концерт ныне здравствующего Гуань Ся — художественного руководителя оркестра. В опусах обоих авторов — китайских функционеров от музыки — звучит, как правило, очень бодрая и оптимистичная вера в торжество социализма. Увертюра Хуань Чжи построена по типу лучших образцов праздничных увертюр, а Гуань Ся до смешного старательно скопировал Первый концерт Чайковского.

Если попытаться глубже осмыслить концепцию нового фестиваля, дух захватывает от открывающихся перед ним возможностей. Азия велика и вмещает много языков, музык, традиций и национальных культур. Имеется невероятно обширное поле для всяческих мультикультурных симбиозов и диалогов.

С одной стороны — Япония, Китай и Корея, где процветает и развивается симфоническое исполнительство. Недавние выступления в двух российских столицах Сеульского симфонического оркестра под управлением Мюнг Ван Чунга заставили многих всерьез задуматься о пересмотре мировой оркестровой «табели о рангах». Если включить туда корейский оркестр, то он, по моему разумению, должен вписаться где-то между Берлинскими филармониками и Оркестром Баварского радио.

С другой стороны, огромный пласт музыки достался нам в наследство от бывших республик Союза: симфонии Кара Караева, симфонические мугамы и макомы, казахские кюи, армянские симфонические опусы Тертеряна. А ведь есть еще совсем неизвестная нам музыка Индокитая, Индии, Таиланда, страны Ближнего Востока… И это все Азия.

Словом, репертуарные перспективы открываются захватывающие. Остается придумать, как все это богатство скомпоновать, сгруппировать по темам и жанрам. Тут во весь рост встает проблема отбора и умного планирования. Фестиваль намечено проводить раз в два года — по образцу биеннале. Он будет чередоваться с Евразийским форумом, где планируются круглые столы, семинары, научные конференции, встречи практиков и теоретиков. Там, по мысли организаторов, будут постепенно нащупываться векторы развития фестиваля, определяться его цели и задачи.