Объяснительная записка

КОНСТАНТИН ГААЗЕ о том, почему до конца выборов лучше держаться от российской журналистики подальше

Глеб Морев попросил меня написать о том, почему я уволился из «Московских новостей» и несколько раз высказался на Facebook о ситуации в нашей журналистике в том смысле, что я бы предпочел держаться от нее подальше до конца выборов. Попробую тезисно описать все, что я думаю по этому поводу.

В принципе, причин две. Одна — прагматическая, другая — сугубо эстетическая.

Вышло так, что я занимаюсь политической и экономической журналистикой. Прагматически рассуждая, я не могу снабжать читателя правдивыми новостями о российской политике. Потому что их практически не существует. А о тех, которые есть, ньюсмейкеры и многочисленные собеседники врут так, что за них приходится краснеть.

Вот два примера.

Кто-нибудь из коллег понимает, что на самом деле случилось с назначением вице-премьера Игоря Шувалова в партию? Кто-нибудь точно знает, что именно там происходило и почему либеральный вице-премьер, чуть ли не глава либерального лагеря в правительстве, не возглавил «Правое дело»? Вот-вот. Я не могу сообщить читателю правды об этом. И, надеюсь, вовсе не потому, что я совсем никудышный журналист.

Пример второй. Одна моя юная коллега, воспитанная в лучших традициях Newsweek, пошла на пресс-конференцию одного пожилого чекиста, возглавляющего одну устрашающую спецслужбу. Она дождалась конца пресс-конференции и задала ему не очень приятный, но не страшный вопрос о неисполнении федеральной целевой программы. Он соврал ей, сказав, что этим его служба не занимается. Обалдевшая коллега сутки не могла прийти в себя: ее обманул ньюсмейкер. Я пытался объяснить, что они делают это каждый день. А потом задумался. А зачем я пытаюсь научить ее плохому? Ведь это не с ней что-то не так. Это система не в порядке.

Читать текст полностью Здесь и начинается вторая причина — эстетическая. Я воспитан на традициях Нового времени. В школе и университете мне рассказывали про Гуго Гроция и Гоббса. Власть должна быть избираемой и сменяемой. Народ имеет право на самоуправление. Пресса имеет право знать. Более того. В школе мне говорили, что российская Конституция не так уж и плоха, хотя содержит элементы суперпрезидентской республики. У нас есть разделение властей, независимость парламента и суда, много других вполне просвещенческих по духу норм. Мы еще не вполне Европа, думал я году эдак в 1996-м, но идем в правильную сторону.

И что же вместо этого я вижу каждый день спустя пятнадцать лет? В красивых и светлых зданиях российской демократии, где когда-то, спросите у любого, кто работал в 90-е годы, вполне открыто творили политику, власть понастроила византийских заборов и стенок, загородок и ширм. Мы не видим процесса отправления власти из-за этих перегородок и вынуждены буквально умолять тех, кто хоть подглядывал в замочную скважину, поделиться с нами сокровенным знанием. Нам бессовестно врут, нагло попирая все принципы открытости власти. Нас используют в своих интересах. Попросту «разводят», иногда ради смеха.

При этом смысла в этом мучительном процессе сбора слухов и отсева фактов от лжи все меньше и меньше. Какую бы информацию мы ни сообщили, это не делает власть ни более открытой, ни более дисциплинированной. Нашим читателям, которых то ли сто тысяч, то ли двести в общей сложности, но точно не миллионы, трудно сказать что-то новое о положении дел в России. До остальных эта информация просто не доходит. Ситуация все больше похожа на замкнутый круг: мы пишем, чтобы нас прочли коллеги.

Это отвратительно. И лично для меня стало в какой-то момент невыносимым. Я не вижу в российской политике здоровых сил и не могу больше без отвращения писать про трогательную борьбу нанайских мальчиков под ковром. В качестве журналиста, пишущего про власть, я в лучшем случае стал похож на крепостного, наблюдающего с улицы за балом в Зимнем дворце. В худшем — на человека, пытающегося собирать подробности о борьбе наследников Чингисхана за трон.

Все это в полной мере распространяется и на пресловутый «раскол в тандеме». Я честно завидую коллегам, которые видят какую-то разницу между Путиным и Медведевым. Я ее не вижу. Один — опытней, {-tsr-}другой — интеллигентней. Вот и все. Они оба законченные государственники, один прусского, другой казахского толка. В медведевскую оттепель я не верил в 2009-м, тем более не верю сейчас. Это тяжело наблюдать со стороны, а уж освещать и вовсе невозможно.

Вот вкратце и все. Я честно верю, что в какой-то момент случится чудо и все изменится. И, как совершенно справедливо говорит тов. Браудер, 141 млн талантливых и честных граждан России найдут способ устроить свои отношения с государством на более выгодных для общества основаниях. Но выборы постараюсь пересидеть. Чтобы окончательно не утратить веру в человечество. Smile.

Автор в 2011 году работал редактором отдела политики и экономики газеты «Московские новости»; в 2009—2010 — обозреватель интернет-издания Slon.ru, в 2008—2009 — корреспондент журнала «Русский Newsweek» ​