Оцените материал

Просмотров: 19064

Алексей Дьячков: «Мы просто ловим кайф!»

Варвара Бабицкая · 05/05/2009
Главный редактор издательства «Коровакниги» об американской готике и о том, как продавать плохие книги, чтобы издавать хорошие

©  Евгений Гурко

Алексей Дьячков: «Мы просто ловим кайф!»
Маленькое издательство «Коровакниги», основанное в 2005 году Алексеем Дьячковым и Матвеем Чепайтисом, вместе работавшими в книготорговой компании «Берроунз», — оптимистический пример компании, для которой кризис абсолютно ничего не изменил. Как издавали хорошие книги небольшим тиражом, так и издают. До последнего времени издательство было известно главным образом публикацией «новых драматургов» — от Ивана Вырыпаева до Мартина Макдонаха. ВАРВАРА БАБИЦКАЯ поговорила с главным редактором «Коровакниг» Алексеем Дьячковым о судьбе малой прозы, о том, почему плохо публиковаться за собственный счет, и о том, как продавать плохие книжки, чтобы издавать хорошие.
— Кажется, в книжном бизнесе ты в разное время был всеми, от продавца до издателя, разве что сам книжек не писал. Скажи, собственное издательство было твоей целью с самого начала или это побочный продукт твоей книготорговой деятельности?

— Нет, я и представить себе не мог, что стану издателем. Я же приехал в Москву из Волгоградской области — с провинциальными комплексами, эмигрантскими инстинктами, со всеми делами. Спустя три месяца после приезда я устроился в книжный магазин, в первую рабочую смену у меня был покупатель — Леонид Федоров из «АукцЫона». Я очень хорошо помню, он купил очередной том Сологуба и Крученых, который вышел тогда в «Академическом проекте». Это называется star struck: идешь по улице, а навстречу Сильвестр Сталлоне. Вот я сижу, а над кассой стоит Леонид Федоров!

Потом я работал в «Международной книге», уволился оттуда, поработал в «АСТ», уволился. А мне ведь нужно быть постоянно в тонусе, потому что у меня нет бесплатного жилья в Москве, поэтому я пришел в «Берроунз». Сейчас я работаю в книготорговой компании и занимаюсь издательством «Коровакниги» — это два совершенно разных рода деятельности. У меня про себя есть шутка: продаю плохие книжки, чтобы издавать хорошие.

— Книготорговая компания — это ведь посредник между магазином и издательством? Зачем он нужен?

— Есть издательства — такие, как мое, выпустившие от одной до десяти — двадцати книг, — которые сами не могут попасть в магазин, потому что магазину сложно работать с большим количеством поставщиков. Так говорят. А я работал товароведом, и, по-моему, это выдумка: обслуживать двадцать контрагентов или сто — принципиальной разницы нет. Так или иначе, крупный магазин обычно отправляет маленькое издательство к оптовому торговцу. Это так называемый самотек, который мы, конечно, тоже фильтруем.

А какие у вас критерии отбора?

— Отказать, не взять книгу можно по разным причинам: например, потому, что это графоманские стихи, без которых мир легко проживет. Мне даже кажется, что миру будет легче, если он их не прочтет никогда. И вот я беру на себя такую функцию — оградить мир от этих стихов.

©  Евгений Гурко

Алексей Дьячков: «Мы просто ловим кайф!»
— Значит, не такие уж вы плохие книжки продаете?

— Мы продаем всякие: и хорошие, и не очень, и даже вредные. Например, японские манга или белогвардейский «Посев» — вот этих Колчака, Каппеля, вешателей этих мы успешно прославляем вместе с создателями кинофильма «Адмиралъ», ужас! Но для огромного количества хороших книжек мы являемся чуть ли не единственными представителями. То есть они есть в хороших магазинах типа «Фаланстера» или «Гилеи», а мы их стараемся продвинуть в большой мир. И с этим, конечно, большие сложности — чем дальше, тем больше. Если раньше работник большого книжного магазина, отвечающий за ассортиментную политику, не был книготорговцем — в смысле «человеком книги», то об этом не принято было говорить. Сейчас это уже признак хорошего тона: допустим, он работал в сети «Перекресток», в «Евросети», а теперь он работает в сети книжных магазинов «Республика». И он с гордостью, во всяком случае, я расслышал эту гордость на другом конце телефонного провода, говорит: «Мне все равно, чем торговать! Я ничего не понимаю в книгах».

— А каким образом они тогда формируют ассортимент?

— Есть старые магазины — Дом книги, «Москва», «Молодая гвардия», «Библио-Глобус» — хороши они или плохи, но у каждого из них есть своя система. Очень косная система — что-то они могут упорно не брать, но она существует. И ты в какой-то момент в нее врубаешься и уже знаешь, как втюхать им книжку, важную с твоей точки зрения. В новых магазинах — как почивший «Букбери» или «Республика» — молодые, амбициозные и умные ребята, но они, на мой взгляд, имеют какие-то неверные для ведения этого бизнеса предпосылки. Их просто никак не пробьешь. Допустим, «Чибо» продается лучше, чем «Нескафе» — так вот они будут брать «Чибо» и считать, что кофе у них представлен. Один кофе в принципе заменяет другой, но я всегда думал, что книжки невзаимозаменяемы.

Но если я, допустим, уйду из компании «Берроунз» и захочу продолжить работу в книжном бизнесе, то в крупной компании мне придется начать с нуля. Потому что у меня нет специального маркетингового образования. Мы же все чудовищно необразованные, мы сами изобретаем какие-то схемы книжной торговли. Я уверен, что есть способы продавать книжки лучше, но мы просто ловим там кайф! У нас есть маленький магазин в Швеции, у нас есть экспорт, у нас есть пара издательских марок, есть оптовая книготорговля — у нас нет только типографии, а так у нас полный цикл. И все более или менее получается, «Берроунз» успешно конкурирует с фирмами подобного профиля, возникшими раньше, и не сдает позиций новым, которые образуются уже с учетом этих технологических цепочек. Хорошо бы их знать, но я как-то обхожусь. Во всяком случае, «Берроунз» платит своим поставщикам, без задержки выплачивает зарплаты сотрудникам и вкладывается в книжные тиражи, выпущенные под своими марками и в других издательствах.

©  Евгений Гурко

Алексей Дьячков: «Мы просто ловим кайф!»
— Что значит «вкладывается в тиражи»?

— «Берроунз» частично финансирует мои издания, а время от времени выкупает у других издательств тиражи, которые кажутся по тем или иным причинам перспективными. Например, с коммерческой точки зрения — как «Счетная машина» Берроуза, последнее издание тверского издательства Kolonna. Или вот, допустим, у Кирилла Медведева есть "Марксистское издательство", оно выпускает копеечные книжки, которые очень трудно сдать в книжный магазин, потому что они там в щель провалятся. «Берроунз» их финансирует с недавнего времени. Там небольшие затраты, но там и выгода, которой можно пренебречь. Отвезти макет, забрать тираж — это как раз то, что мы выгадаем при продаже. Наш бухгалтер возражает против таких вложений, но мы считаем, это прикольно!{-page-}

— А как ты стал издателем?

— Иногда узнаешь о чем-то, каком-то писателе, произведении. А я не читаю на иностранных языках. Вот в 2002 году в «Колонне» вышла книга Фланнери О’Коннор «Мудрая кровь», которая меня очаровала. Я очень люблю американскую литературу, а вот ее не знал. Дальше выяснилось, что у нас вообще мало кто знает О’Коннор, хотя было издание в 70-х годах. Она католичка, ирландского происхождения, и то, что она писала — вот эти демоны, расселенные в быту, такая готика южноамериканских штатов, — это, разумеется, очень трудно было переводить тогда на русский язык. В результате выхолощенного перевода О’Коннор неизбежно проигрывала популярным у нас своим современникам — и Воннегуту, и Сэлинджеру, и Стейнбеку, и Фолкнеру. Но в новом переводе Волчека «Мудрая кровь» меня просто ушибла. А потом я прочел интервью с теперь покойной Натальей Леонидовной Трауберг, где ее спросили: «А что вы не перевели, но хотели бы перевести?» — и она сказала: «Фланнери О’Коннор». И я думаю: ок, есть роман «Царство небесное силою берется». Я хотел, чтобы эту книгу перевела Наталья Леонидовна, и мы даже начали договориваться, но буквально спустя три-четыре месяца эта книжка вышла в «Азбуке». Или, например, Нельсон Олгрен, которого я не читал, но уверен, что это круто, о нем есть очень хороший отзыв Воннегута. Вот я по этому отзыву его полюбил еще лет пятнадцать назад и все хочу его перевести. Макс Немцов заканчивает работу над этим переводом. То есть мы пытаемся заполнять лакуны.

— То есть ты просто печатаешь то, что сам хочешь прочесть?

— Да-да. Я не считаю изданием книги вывешивание ее в интернете, и я категорически против изданий за свой счет. Я не считаю изданием то, что делает Сергей Юрьенен: есть такой сервис в Америке, www.lulu.com, где можно просто разместить свои книжки и их за десять баксов тебе печатают и присылают. С тем же успехом можно напечатать книжку в пяти экземплярах на пишущей машинке и разослать своим кентам! А издательство — это когда есть произведение, есть его автор и есть издатель, который согласен рискнуть монеткой для того, чтобы его напечатать. То есть как минимум два человека считают, что это классная штука.

©  Евгений Гурко

Алексей Дьячков: «Мы просто ловим кайф!»
— И это гарантия качества?

— Нет, это подтверждение необходимости такого издания. Никакого качества это не гарантирует: два человека могут ошибаться так же, как один. Поэтому если бы я был писателем, я бы не стал себя издавать, но мы это проверить не можем, поскольку я не писатель.

— А что издает «Коровакниги»? У вас же все-таки есть какая-то политика?

— Концептуализировать идею издательства очень сложно. Вот, например, «АСТ» вошло в конгломерат с издательством «Иностранка», а теперь еще и с издательством Ad Marginem. Представить себе нас в этой ситуации невозможно: «АСТ» купило Ad Marginem, имея в виду, что у него будет левацкое крыло. А то, что издаю я, легко можно разложить по четырем-пяти уже существующим подразделениям «АСТ». Марка «Коровакниги» не подкреплена какой-то концептуальной идеей. Она началась с драматургической серии — скажем, я мог бы позиционировать себя как издателя драматургии, но не хочу, да и серия уже закрыта. Возможно, я еще и буду издавать пьесы, но не серией: мне эти знамена уже кажутся ветхими.

— А какие еще были серии?

— Серия «Короче», например. Какое-то время я считал, что писатель должен писать не произведениями, а книжками, и пытался это показать. Но поскольку у меня средств мало, я издаю не все, что хочу. Так что если в серии вышло три книжки, то тенденция не очень-то видна, она так и остается у меня в голове. «Короче» — это концептуальные авторские сборники рассказов. Не редакторские компиляции, хотя, конечно, если это первое издание, то я как редактор могу помочь автору. Есть мнение, что сейчас что-то сдвинулось, и стали издавать рассказы, но на самом деле это не так. Сборники появляются, но это чушь собачья. Они издаются только потому, что нет очередного романа Прилепина или Славниковой, а кормить людей надо. Издатель в этом случае не думает, что рассказ — классная форма, надо бы ее развить и поддержать! Он думает о том, чтобы не забыли его автора, на чью рекламу он тратится.

©  Евгений Гурко

Алексей Дьячков: «Мы просто ловим кайф!»
Мы издали книжку Поля Фурнеля, три его концептуальных сборника под одной обложкой. Потом книгу Теодора Фрэнсиса Поуиса. Об этом писателе даже в Англии и Америке мало кто помнит. В России о нем вообще никто не знал до этой книги, но Борхес посвятил ему небольшое эссе, а его вкусу, кажется, можно доверять. А мне книгу предложил энтузиаст западной словесности Валерий Вотрин. Про Олгрена я говорил, а где-то через месяц выйдет «Русская книга мертвых» Леонида Шевченко, погибшего в две тысячи втором году. Это сборник из двадцати восьми рассказов — очень европейская литература, хотя бы даже по классу: это лучшее, что было написано по-русски за последние тридцать лет в жанре короткого рассказа. И в чем-то, мне кажется, стилистически близко именно к новелле южноамериканских штатов: к Фланнери О’Коннор, к Фолкнеру, может быть, к Труману Капоте и Шервуду Андерсону — это вообще мой любимый американский писатель.

— Кажется, с концептуализацией у «Коровакниг» полный порядок!

— Дело в том, что я очень много думаю, и думаю очень быстро. Иногда я не успеваю принять решение по поводу одной идеи, как приходит другая, противоположная: многие так и остаются нереализованными. Ну и пусть. У меня есть любимая история про Колумба и Бехайма. Когда Колумб в 1492 году открыл Америку, он плыл в Индию за пряностями, но преследовал и научные интересы: он предпринял свое путешествие, чтобы доказать шарообразность земли. А в том же 1492 году швейцарский картограф Мартин Бехайм, исходя из той же идеи, создал первую модель глобуса. Но мы понимаем, что организовать экспедицию, подольститься к Изабелле, снарядить три каравеллы, подавить несколько бунтов, болеть цингой — вот это подвиг по понятиям. А что Бехайм — он просто сообразил!

На самом деле мне кажется, что это два равнозначных подвига, но понятно, что большую известность приобретет тот, чья деятельность была сопряжена с большими материальными затратами. Это всегда так. Многие мысли так и остаются мыслями, и я этим доволен, мне нравится, что у меня в голове что-то варится. Я себя хорошо чувствую.

Другие материалы рубрики:
Наталья Смирнова: «Автор — это мой хлеб», 17.02.2009
Николай Охотин: «Так совпало, что хотелось жизни с чтением и с водкой, всем вместе, в прокуренном подвале», 25.12.2008
Екатерина Кронгауз. ПТУ: Писательское Техническое Училище, 05.12.2008

 

 

 

 

 

Все новости ›