Оцените материал

Просмотров: 4319

Город В. и город W.

Елена Фанайлова · 21/11/2008
Из любви к действующему президенту билеты на Deep Purple организациям, особенно военному училищу и среднетехническим заведениям, продают со значительными скидками
Город В. и город W.
Позапрошлые выходные провела по семейным делам в Воронеже. Прошлые — по служебным в Вене. В обоих городах была хорошая погода, солнечно. Пробегали и, тяжело дыша, лежали у воды (в обоих городах есть реки: Воронеж, впадающий в Дон, в центре столицы Черноземной России и каналы Дуная в столице Австрии) крупные уверенные собаки, в основном рыжего цвета. Главное впечатление по возвращении из обоих мест, в восемь утра на Павелецком вокзале и в четыре утра в комфортабельном автобусе из аэропорта Домодедово: Москва — некрасивый и недружелюбный город.

В провинциальном русском городе В., который соответствует человеку по городскому пространству, планировке и высоте зданий (а если бы существовала инфраструктура, то и вполне европейскому) и который ныне застраивается на московские деньги, имеется обилие ужасной наружной рекламы. Ее размещают по улицам вплотную, вверх, до третьих этажей жилых зданий. Проезжающий по центру в общественном транспорте человек за этим картонным мусором не видит архитектуры. Из публичных мероприятий широко рекламируются концерт Патрисии Каас в местном цирке и концерт любимой группы президента Медведева Deep Purple в спортивно-развлекательном комплексе «Юбилейный». Комплекс — восьмидесятых годов постройки довольно ужасное советское здание из стекла и бетона — сооружен рядом с телевышкой, на месте старого городского кладбища. Цирк сооружали на другом кладбище, в семидесятые. В девяностые в обоих местах происходили концерты «ДДТ», «Аквариума», «Алисы» и Летова. Из любви к действующему президенту билеты на Deep Purple организациям, особенно военному училищу и среднетехническим заведениям, продают со значительными скидками. В краеведческом музее — выставка советского довоенного и военного плаката. На уличных плакатах — лица людей из «Единой России» и местной администрации, хотя выборы уже давно миновали.

В городе W. строго на афишных тумбах рекламируются: выставки Ван Гога и Климта, Эдварда Хоппера и современного дизайна, фестиваль кино и фестиваль украинских писателей, концерты Генделя и Баха, Булеза и Баренбойма. Реклама поп-музыки замечена не была. Как заметил, сравнивая городскую информационную среду, писатель Б., такое чувство, что в России все только и делают, что таскаются на попсовые концерты. А в Австрии ведут высокодуховную жизнь.

В Австрии тем временем хоронили правого политика Йорга Хайдера, харизматичного популиста, губернатора Каринтии, который известен скандальными заявлениями, одобряющими гитлеровскую социально-трудовую политику. Хайдер погиб в автомобильной аварии. Накануне он провел вечер в известном гей-баре, который в прессе затем превратился просто в известный бар (политик захаживал в известные бары, это было частью его публичного имиджа). Эта смерть стала предметом народного интереса и тихого ханжества. Как сказал мой товарищ, австрийский философ К., Хайдер был местный Жириновский и генерал Лебедь, но остроумнее, потому что сам писал тексты своих выступлений. Философ К. опасался, что город W. в субботний вечер окажется полон пьяных поклонников правого политика. Мы заметили одного. Философ также сообщил, что никогда не видел на улицах своего города такого количества ментов. За два с половиной часа прогулки я заметила четверых.

За это время философ К. показал мне Вену барокко, Вену модерна и настоящую имперскую Вену, о которой я читала в книгах. Дворец Габсбургов. Площадь перед дворцом, на которой Гитлер обращался к народу Австрии после аншлюса и народ его приветствовал. Эти декорации оперно-монументального толка впечатляют. Какое-то почти непонятное сегодня, но объяснимое тогдашними политическими обстоятельствами заблуждение владело в ХХ веке народами расколотой, но еще сохраняющей свой центростремительный дух империи. Кажется, что настоящий, не опереточный фашизм теперь невозможен, потому что к нему нет декораций, сколько ни выходи на габсбургский балкон и ни стой на кремлевской стене: архитектура власти должна создаваться в момент идеологического подъема и присваиваться быстро, у нее есть исторический износ. Гитлер, кажется, воспользовался этой инерцией (но здесь я приближаюсь к рассуждениям поклонников Сталина, которые полагают, что наш диктатор в советской империи развил потенциал империи Российской). Вход в резиденцию австрийского президента охраняет один человек. Мы видели кафедральный собор Св. Стефана с его внутренними шедеврами, которые не удалось толком посмотреть, потому что была служба и туристов не пускали; мы хотели под видом простаков пройти к маленькому алтарю в левом приделе, но врать в храме нельзя, сказал философ, левый интеллектуал и гроза венских литераторов. Он показал мне заключенную под стекло надпись на наружной стене собора, слева от входа, на уровне человеческих глаз: «О5 (Остеррайх, Австрия)». Это граффити членов австрийского Сопротивления, оно означает, что страна не должна называться Остмарк, как при Гитлере. Она должна называться Oesterreich. E — пятая буква латинского алфавита. Сопротивление было немногочисленным, социал-демократы и коммунисты, христианские демократы-католики были среди них; на площади слева от собора — уличная выставка их фотографий, собрание мертвых. Мы прошли мимо музея под ностальгическим, на русское литературное ухо, названием Альбертина, мимо Оперного театра. Сецессион оказался удивительно маленьким, изящным сооружением, его купол из золотых веточек — нежным. Напоследок мне были показаны Австрийский банк — строгий модерн работы архитектора Вагнера, который входит во все учебники по истории искусств, и располагающееся напротив него здание военного министерства, построенное по иронии судьбы за два года до убийства эрцгерцога Франца Фердинанда. Великий город, сказала я. Это архитектура великая, сказал философ, а люди в городе — колхозники вроде меня. Философ родился в сорока километрах от Вены, в семье потомственного кузнеца. Ну, так и в городе В. после войны селились убегавшие из колхозов крестьяне, вспомнила я про себя историю своей семьи. В знаменитом кафе Лооса философ К. по вечерам пьет кофе. Отреставрировали кафе плохо, как будто ты в буфете в Вышнем Волочке, сказал философ. Ты, наверное, не была в городе В.В.? А я был. Мне, русской, впервые оказавшейся в городе W, понравилось, как отреставрировали. Там у них такие старые, действительно почти советские фактуры: деревянные панели плоховатые, потертая мебель, краска разбеленных тонов. Никакого ненужного гламура.

В городе W. есть музей-квартира доктора Фрейда, по адресу Berggasse, 19. Из подлинных вещей там остались лишь шляпа и трость доктора. Кушетку он увез в Лондон. Квартира теперь представляет собою собрание документов. В стеклянных стендах фрагменты имитации знаменитой коллекции доктора, она состояла из божков древних цивилизаций. Похоже на дачу Пастернака в Переделкино, сказал философ К. Честная бедность компенсируется присутствием духа великого человека. Из окон квартиры мы видели, как легко люди гестапо могли наблюдать за доктором и его домашними. Мы совершенно по-фрейдистски посмотрели в дверной глазок на лестницу, похожую на все лестницы в домах модерна, — кажется, что ты по ней ходил на сеансы к доктору. Я купила альбом фотографий, сделанных в 1938 году, накануне лондонской эмиграции, они как документальный фильм, где видно, как в доме все было устроено на самом деле. Сожалею, что не купила в музейном киоске небольшой стеклянный шар, где внутри в глицерине заключена маленькая белая гипсовая кушетка, и если встряхнуть этот шар, то, как в детстве, на голову маленькому невидимому пациенту пойдет снег.


Последние материалы рубрики:
История болезни вампира, 10.11.2008
Темные времена. Болдинская осень, 17.10.2008
Русские победы-2, 2.07.2008

Ссылки

Все новости ›