Я не верю в озоновые дыры культуры, но все чаще кажется, что слог стенгазеты завершает свое победное шествие по стране.
Ты открываешь книгу, а она рявкает на тебя и пытается укусить. Нет, это не укус ангела
Читать!
«Не могу понять, Александр Анатольевич, — спрашивал Харджиев Морозова, — чему же он так смеялся? Вы, случайно, не знаете?»
Я как-то очень ясно вижу эту сцену. Мне представляется, что писатель даже отмахивался обеими руками (с зажатыми в них сотенными) от уморительного недоумка с литературной свалки. Слышу искренний, победительный хохот этой твари.
И слышу все отчетливее.
Петр Павленко, если кто не знает, — советский литератор, чей отзыв на стихи Мандельштама, направленный в НКВД в 1938 году, сыграл свою роль в ужасной кончине поэта. Поэтому здесь уместно привести слова самого О.М.: «Я чувствую почти физически нечистый козлиный дух, идущий от врагов слова».
Беда в том, что и эти авторы чувствовать умеют, и нюх у них на зависть остальным, да и антипатия взаимна. Это вообще разные литературы и противоположные профессии. Впрочем, что это я? — смотрите «Четвертую прозу».
Твардовский говорил, что советские писатели писать не умеют, но им это и не нужно. Слово «советские» пора вычеркивать. Новые беллетристы живут в особом писательском раю — до разделения добра и зла. Писать они не умеют, но то ли не подозревают об этом, то ли писать плохо считается у них вроде доблести и молодечества. Во всяком случае, совсем не стыдно.
Но как бы плохо вы ни писали, всегда найдется тот, кто напишет еще хуже. И тиражи у него будут еще больше. Естественного предела здесь, похоже, нет.
Вот еще одна цитата: «Физиология чтения еще никем не изучена» (О. Мандельштам). Не изучена настолько, что не всегда есть ответ на самые элементарные вопросы, возникающие по ходу чтения. Например, такой: зачем я это читаю — трачу свое время?
В советские времена, когда слово «читатель» существовало только во множественном числе, все читали какую-то одну книгу. Теперь читают несколько. Обычно ругают, но ждут следующей книги того же автора. Зачем? Чтобы снова отругать, да похлеще?
Писатели, поставщики книжного товара, кажутся мне дикарями: они оскорбляют людей, не замечая этого. Их продукция говорит читателю: «купи меня, как я тебя»; полагает, что она меня купила, и совсем не задорого. Ужасно, что читатели уже не замечают оскорблений, и сама способность читать плохие книги распространяется наподобие эпидемии.
Я не верю в озоновые дыры культуры, но все чаще кажется, что слог стенгазеты завершает свое победное шествие по стране. Поразительные книги еще выходят, но их уже не очень-то могут прочесть: соответствующие способности атрофировались, и усилие понимания отзывается в сознании болезненно и враждебно.
В этой враждебности к текстовой сложности, на мой взгляд, очень много испуга, страха. Здесь презрением прикрывает себя что-то другое. От сложности голова идет кругом, а мы, нормальные люди, хотим спокойно смотреть в одну точку. Возможно, нам нужны сейчас не произведения, а свидетельские показания, потому и вызывает раздражение всякая сложносочиненность. К чему это? Почему не доложить ясно и без вычур? Сочинение на тему «Как я провел лето в горячей точке» — вот наша литература.
А что же проза? «Жалко же. Такая была дорогая».
Мне, признаюсь, трудно прочесть что-то претендующее на художественность, но художеством не являющееся. Трудно именно физически, физиологически. Письмо не справилось со своей основной задачей, и это видно сразу, с первой страницы. Ты открываешь книгу, а она рявкает на тебя и пытается укусить. Нет, это не укус ангела. Понятно, что такая книга закрывается сама собой, чтобы не открыться уже никогда.
Но случается, что закрыть книгу не удается: она открылась так, как открывается правда — сразу и окончательно. Там что-то происходит, и ты становишься участником этих событий. У каждой фразы есть дополнительный запас энергии, она и по прочтении продолжает разворачиваться, передавая ритмическую память о себе твоему дальнейшему существованию.
Читать!
КомментарииВсего:15
Комментарии
Читать все комментарии ›
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3438055
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2338319
- 3. Норильск. Май 1268259
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897608
- 5. Закоротило 822012
- 6. Не может прожить без ирисок 781561
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758015
- 8. Коблы и малолетки 740643
- 9. Затворник. Но пятипалый 470744
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 402750
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370242
- 12. Винтаж на Болотной 343072
Эта уродливая фраза – образчик из романа Юзефовича «Журавли и карлики». Беллетрист Юзефович умудрился образовать деепричастие («юзуя») от несуществующего глагола!
Но приглядитесь пристальнее к этому предложению. Ничего не замечаете? Как вам нравится наречие «остервенело»? Дело в том, что слова «остервенеть», «остервенелый», «остервенение» могут относиться либо прямо, либо косвенно только к одушевленному предмету. Машина не способна остервенеть, поскольку «остервенение» – это состояние крайней ярости, иступленной злобы, как поясняет нам толковый словарь. Автомобиль, как неодушевленный предмет, не может совершать какое-то действие «остервенело», т. е. «с остервенением». У Тургенева в романе «Накануне» есть фраза: «Шубин работал с остервенением». У Юзефовича, как видим, то же самое делает машина да ещё «юзуя»!
Взгляните на фразу Юзефовича ещё раз. Больше ничего подозрительного не видите? Напрасно. Как вам такое выражение: «машина вырулила со двора»? Если бы автомобили умели рулить, то водители были бы не нужны. Но в том-то и дело, что автомобили сами рулить не способны, это могут делать только водители, то есть люди (ну, может быть, еще обученные обезьяны), но никак не машины. Однако у фокусника Юзефовича и это возможно.
Итак, что мы видим? Три непростительных для писателя, грубейших ляпа только в одном коротком предложении! То есть половина предложения – сплошная нелепица! А если потрясти основательно весь роман Юзефовича? Тогда, думаю, материала хватит на руководство для начинающих авторов под названием «Как писать нельзя».
И это сомнительное творение наша «литературная академия» (или как там её?) пропускает не только в длинный список, но и в короткий, а затем ещё и премирует! Интересно, за что?
Не буду подробно разбирать здесь произведение, посредственность которого прет уже из первого абзаца (даже авторы журнала «Вокруг света» начинают свои статьи талантливее). Замечу лишь, что собрать в кучу нескольких самозванцев из разных эпох и плюхнуть их в современный роман – это признак дурного вкуса. Однако, если требуется разогнать объём произведения до приемлемого (как известно, «Большая книга» не жалует тонкие книжки), то такой прием становится понятным. К тому же он избавляет от длительного труда, ведь достаточно переписать биографии самозванцев из существующих книг. Ну, само собой, изменить их немного для приличия. Самозванцы ведь давно мертвы, возражать не будут. А было их в истории так много, что Юзефовичу для прокормления хватит этого добра надолго. Можно еще пару романов о них написать. Хотя зачем? Достаточно этот, уже существующий, переименовать лет через десять, добавить в него, опять же для приличия, новую главу, и, глядишь, еще какая-нибудь премия обломится. Жить-то на что-то надо стареющему, малограмотному беллетристу. Может, жюри какой-нибудь литературной премии и пожалеет беднягу, не пожурит – «прожюрит» как надо? Особенно если живы будут такие собратья по пилению всевозможных фондов и премий, как господа Урушадзе и Бутов. Эти-то всегда найдут себе какое-нибудь премиальное пристанище с сытной кормушкой.
Примечательно, что фамилию главного героя (Шубин) Юзефович берет у Тургенева (не вгоняет же в роман в угоду собственному редактору Елене Шубиной!) – зачем самому мозгами винтить, если классики уже потрудились? Позаимствовать фамилию у классика – это само по себе не криминал, да и мёртвый Тургенев уже не обидится (а был бы живой, наверно, обиделся). Однако эта характерная мелочь высвечивает нам метод работы Юзефовича. Как говорится, с миру по нитке – голому рубашка. Хорошо еще, что нитки выдергиваются из одежек мертвецов.
Юзефовича, конечно, можно понять. Если собственного (монгольского) опыта на роман не хватает, а писательское воображение отсутствует (заметьте, что и сыщика-то своего, Путилина, Юзефович, в отличие, скажем, от Акунина, не придумал, а извлёк из спирта в кунсткамере; Путилин написал книгу «Сорок лет среди грабителей и убийц», из которой Юзефович, очевидно, и черпал вдохновение, да и детективы о Путилине были написаны еще до революции Романом Добрым), то самозванцы просто необходимы. Метод переписывания биографий самозванцев (королей, царей, императоров, известных шулеров и т. п.) и извлечения из спирта сыщиков может пригодиться любому посредственному беллетристу. Берите его на вооружение, господа молодёжь! Особенно если у вас диплом учителя истории в кармане. Спешите в архив, сдуйте пыль с какой-нибудь папки, не поленитесь переписать её содержание. Не забудьте надергать красивых ниточек из чужих рубашек (годится все, что подвернется под руку). И бегом в редакцию! Там вы обнаружите, что за подобную «кройку и шитье» еще и деньги платят. Немедленно увольняйтесь из школы, вы теперь писатель! Как? Вы провинциал? Вот невезуха! Ничего, не тужите, перебирайтесь срочно в Москву. Без этого посредственному литератору никак нельзя. Здесь в Москве все деньги лежат. Здесь журналы, газеты, редакции, киностудии, премии, фонды и прочая, и прочая. Посредственному литератору необходимо подобраться ко всему этому поближе, иначе его без специальных оптических приспособлений не разглядеть. Короче говоря, молодые амбициозные литераторы со скромным талантом и хроническим косноязычием теперь знают, что им следует делать. Путь им указали старшие товарищи.
Ладно, не будем слишком придираться к немощному беллетристу Юзефовичу. Не наше это девичье дело. Однако куда смотрят литературные критики? Это же их прямая обязанность – придираться. Нет, они предпочитают гулять по поверхности, не углубляясь в суть. Своими острыми перьями они часто больно поддевают друг друга, иногда даже «остервенело» тычут этими перьями куда ни попадя, а вот тщательно и объективно, не «юзуя», проанализировать литературное произведение, разоблачить фальшивку, «вырулить» вторичность из темного двора на яркий свет, да хоть бы и по «талому снегу», эти легкомысленные господа почему-то не способны.
И, спрашивается, чем занималась наша стоглавая «литературная академия», когда «жюрила» «Журавлей»? Или все сто голов у нее, извините, пусты? Или они только путаются и мешают друг другу, и в результате никакого толку? Или академия просто-напросто отравилась плохо прожаренными журавлями в академической столовой (понимаю, сама ими поперхнулась) и не смогла должным образом выполнить свой долг? Или ей по какой-то другой причине было не до птиц и людей маленького роста?
Господа, возьмите меня к себе в академию! Хотя бы дворником. Или привратником. Я хоть и прогуливала порой лекции на филфаке, а всё же мой маленький «Шеврале» не выруливает сам себя со двора, не стервенеет и не «юзует». Я позабочусь о том, чтобы и ваши академические авто не рулили бесхозно, не стервенели без причины, не «юзовали» в остервенелом состоянии в талом снегу, да и вообще вели себя прилично. А юзефовичей буду отгонять от них метелкой. Пусть только попробуют покуситься на ваше академическое имущество! Уж я им...
Спасибо за рецензию - а то , грешным делом , чуть не "поюзал" Юзефовича.
Говорят - что сегодня время "писателей-читателей" - в отличие от прежнего - "писателей-писателей". Впрочем , глядя , например , на Бондарчука мпадшего - понимаешь , что происхождение не спасает ( хоть это и кино ).
А критика сегодня - как огня боится вот именно критики - т.к. считает это неоплаченным плейсментом и пиаром.