Перейдем теперь на портал «Мегалит», который ведь как бы альтернативный «Журнальный зал». К середине февраля относятся два обновления.

• «Новая реальность», уральский журнал координатора портала Александра Петрушкина, выпустила 35-й номер. Наиболее известный автор номера — Владимир Тучков: «ПЛАМЯ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА / в печенке циррозной / орлом терзаемой / двуглавой падлою». Как и в случае с Алексеем Верниковым в «Урале» (если кто еще не забыл, с чего мы начали), эти стихи несут на себе неистребимый дух начала 90-х (если не конца 80-х), но у Верникова это искупается цельностью и обаянием лирического Я, а здесь никакого Я и никакой лирики, и непонятно, чего ради спустя двадцать лет те же песни. Дух иронической поэзии неожиданно жив в «Новой реальности» и в других местах. Скажем, у Яниса Грантса: «с первой же дрелью проходит мой сон. / (сплошь хиросима — / сны мои). прыгают блюдца на восемь персон / с бешеной силой»; или у Виктора Фишкина: «Мирно, словно две Германии, / без бухла и анаши, / мы находим понимание / в тихих нотах “жи” и “ши”»; или у Александра Поповского: «Куда ни кинусь — всюду заморочки. / Мешают стены, пол и потолок. / И пиво покушается на почки, / Безбожно потроша мой кошелёк». Все это с почти обязательными отсылками к сильно алкоголизированному быту и историко-культурным реалиям, опять же, сильно предыдущей эпохи. Вроде бы не так далеко от былого Иртеньева, и даже местами, особенно у Грантса, от былого Ерёменко, но совершенно мимо нерва времени. Может быть, отчасти дело в том, что вслед за иронистами пришел Андрей Родионов — и отменил очевидность дистанции между иронизирующим автором и предметом высказывания (которая была даже тогда, когда Я ирониста высказывалось о самом себе). Кстати, Ерёменко в «Новой реальности» тоже есть, но своя: Маргарита Ерёменко, и она даже иногда как будто вспоминает о своей тезоименитости умолкшему классику, но сразу спохватывается: «дочь моя плавает в твоей ванной / то кролем, то брассом, то карениной анной, / волны вздымаются, распластываются о стену, / волны пенные ей уже по колено». И правильно спохватывается: на посылках у лирического посыла ирония сегодня себя чувствует куда лучше. Еще про это знает Алексей Сомов, у которого главный Ерёменко слегка выглядывает из-за плеча у Егора Летова: «У Настеньки не квартира, а дом-музей: / тени шкерятся по углам, мебель переминается с ножки на ножку. / А всех-то у Настеньки друзей — / теплый плед, да невидимый острый ножик, / да стеклянный позвоночник. / (В детской — сломанный скейтборд, / нераскрытые учебники, ненаклеенные постеры. / Тихо, даже мышь за обоями не скребет. / Тишина, как костная ткань, хрупка и пориста)». Я бы сказал, что это скрещенье линий может далеко завести (вообще, про то, какой импульс новейшей русской поэзии дала текстуальная культура русского рока, стоило бы говорить гораздо больше, а у нас про это, помимо пары давних статей Ильи Кукулина, почитай что ничего и нет).

• Днепропетровский журнал «Литера_Dnepr» (№1, 2012) публикует более или менее молодых местных авторов пополам с гостями из различных столиц. Из первых можно отметить Станислава Бельского, несколько «заземляющего» манеру ведущего местного верлибриста Максима Бородина: «Раньше я говорил / что стихотворение / можно получить / практически на любом материале / Теперь я почти уверен / что полноценного текста / нельзя синтезировать из / громкого разговора жены по телефону». Из вторых наибольший интерес представляет москвич Кирилл Пейсиков, сравнительно известный на различных более или менее молодежных литературных сайтах, но практически невостребованный за их пределами — отчасти из-за глубокой лексической и образной укорененности в сетевую субкультуру: «никуда не пойду из обувной коробки / там везде мегаполис, ходячие ники / недовольные логины гаджетом или климаксом / и все эти тачки никогда не протянут друг другу шины». Но тут хорошо видно, что дело еще и в принципиальном: когда-то Николай Байтов называл «эстетикой не-X» стремление непременно написать не так, как от тебя ожидают, не так, как требуется по правилам; и третья строка цитаты, вывернутая против требований грамматики и с угнанной в середину рифмой, — явно из этой байтовской оперы. Еще в номере имеется нечто вроде конспекта застольных бесед по окончании литературного вечера с участием Льва Рубинштейна (от киевской поэтессы Ольги Брагиной) — и это неплохой выход при невозможности обеспечить мало-мальски внятную критику. А невозможность такая налицо (судя хотя бы по статье с обещающим названием «О современной днепропетровской поэзии», автора которой беспокоит в днепропетровских поэтах «немалая доля позы, нередко заключающаяся в чтении с ноутбуков и мобильных устройств»).

А еще бывают отдельно стоящие журналы, с собственными сайтами, не представленные ни в «ЖЗ», ни на «Мегалите». Например, «Литературная учеба», вывесившая №6 (2011) — насколько я понимаю, первый под руководством нового главного редактора Алексея Варламова. Ознаменовался этот номер следующими публикациями по ведомству поэзии. Поэтесса Марина Котова во первых строках сообщает о себе: «Я — человек лесной, луговой, полевой. Можно даже сказать, дикий. Красота природы всегда была для меня дороже красоты рукотворной. <…> Чиновником от литературы, слава богу, не стала. И хотя литературные премии и ордена вручаются в основном им, иногда достается и “птицам поющим”. Стала лауреатом Всероссийской премии “Традиция” за 1999 год, журнала “Москва” за 2006 год, Всероссийской премии им. Святого благоверного князя Александра Невского за 2009 год» — а потом, в качестве «птицы поющей», говорит и стихами: «Где льются дивные энергии / В благоуханном полумраке, / Там почивают мощи Сергия / В серебряной прохладной раке». Поэт Юрий Могутин (наиболее известный как отец своего сына Ярослава Могутина, о чем справка в журнале благоразумно умалчивает) поет как бы не столь однозначно, с неким даже метафизическим оттенком: «Мысль отлетает шагов на шесть, / Тычется, как слепая, / Пробует выпутаться, звенеть, / Падая и взлетая» — и оно бы ничего, если б первые две строчки не были украдены у Михаила Айзенберга («Кто разменял мне волю? Своих кругов / не узнаёт, ступая. / Мысль отлетает точно на пять шагов / и тычется как слепая», 1984). И вот на этом фоне критик Борис Кутенков в пространной статье о Сергее Гандлевском рассуждает о том, что «поэт застопорился, выработав потолок излюбленных приемов» — в отличие, надо полагать, от поэтессы Котовой и поэта Могутина-отца, которым до потолка излюбленных ими приемов (особенно воровства) еще расти и расти.

Вот такие, уважаемые коллеги и любезные читатели, у нас за отчетный период (не)веселые поэтические новости — в целом. И это я к тому, что, когда глубокие мыслители о поэзии, оперируя тончайшими различениями, говорят (почти без имен) о насущных изменениях в позиции говорящего или в адресации поэтического послания, — меня не оставляет ощущение, что неявно подразумевается очередной сеанс отсева: давайте из десятерых ранее избранных оставим пять. Но доля того, о чем можно хоть как-то говорить всерьез, в чем есть хоть какая-то искра существенного от общего информационного потока, чтоб не сказать шума, — настолько крохотна и так...

Бонус-трек: просто несколько новостей в более привычном формате. Не стало Асара Эппеля, чья проза, много печатавшаяся в последние годы, несколько заслонила его блестящие переводы польской поэзии — про которые, однако, говорится в некрологах Ксении Старосельской («Новая газета») и Алёши Прокопьева (OPENSPACE.RU). К теме переводов с польского относится и небольшое интервью Елены Фанайловой с Натальей Горбаневской («Радио Свобода»). Однако в их разговоре о переводах Горбаневской из Чеслава Милоша главный пуант в другом: «У Милоша в этой статье говорится о том, что пока в русских школах не будут проходить эти три стихотворения Пушкина — "Клеветникам России", "Бородинскую годовщину" и "Он между нами жил" — с подробными разъяснениями и честным анализом, он не может рассчитывать на Россию. Я же считаю, что есть другой путь. Когда-то Ирина Уварова, вторая жена Юлия Даниэля, сказала мне: "Посмотрите, сколько нынешних русских поэтов пишут о Польше — вы, Бродский, Окуджава, Слуцкий. У меня такое впечатление, что вы все пытаетесь искупить пушкинские стихи". Я сказала: "Очень может быть". Потому что это наше дело. Сегодня молодые русские поэты переводят стихи молодых польских поэтов, и это продолжение того же самого». Насчет молодых поэтов, которые хотят переводить других молодых поэтов, надо думать, все-таки история другая: есть подозрение, что мотивированы они внутрипоэтическими резонами, а не культурно-гражданскими. Как, вероятно, внутрипоэтическими резонами будут мотивированы англоговорящие поэты и переводчики, которые захотят принять участие в новом конкурсе переводов Цветаевой на английский язык, объявленном журналом «Стороны света» (самое важное в нем то, что в жюри соседствуют русские поэты и англо-американские переводчики и филологи: по идее, из этого вытекает баланс в оценке — между верностью подлиннику и пригодностью для принимающей культуры).

Еще одна русско-американская история — молодое издательство «Айлурос», основанное в Нью-Йорке перебравшейся туда поэтессой Еленой Сунцовой. Одновременно с изданием книги она выкладывается, что чрезвычайно любезно, в онлайн. И только что вышли четвертый и пятый стихотворные сборники: сдвоенная книга Сергея Круглова и Бориса Херсонского, объединившая стихи первого о священнике-еврее отце Натане и стихи второго об отце Гурии (об основаниях такого союза размышляют Илья Кукулин в предисловии и Ирина Роднянская в послесловии), и первая книга практически не публиковавшегося раньше, но ставшего вполне культовой фигурой в некотором узком сегменте блогосферы Виктора Боммельштейна: «Как человек не может победить барсука, / Так и моя рука / Теряет привычную власть над ручкой или карандашом, / Или циркулем / И, как замерзшая на лету птица, / Валится на поверхность стола, / Когда ты на меня смотришь».

Несколько новых материалов на «Полутонах»: из завсегдатаев проекта — Тимофей Дунченко («танцоры как ангелы двигают бедрами грохочет бог / тело как мох пропитано влагой / слышит ритм от всего остального оглохло там на улице дождь / а вышел в него намочил себя и вокруг как дождем запахло»); из совсем юных дебютантов — Александра Цибуля (Петербург), Ксения Милкина (Саратов) и Денис Шабарин (Нижний Новгород): «заснув мы очнулись на озере / и твоя вода ускользала из моих пальцев // они [*необходимое слово] заставляли / нас думать, что это игра».

За пределами профессионального сообщества (после того как пушкинская вакханалия, которой было посвящено много проникновенных строк в прошлом обзоре, несколько схлынула) поэзией и поэтами за отчетный период интересовались, главным образом, политики. То один, то другой, примериваясь половчее использовать покойных классиков в целях перетягивания геополитического одеяла. Напротив того, экс Гарри Поттер актер Рэдклифф объявил о своей новой роли — Аллена Гинзберга, в фильме о том, как любовник Гинзберга убил своего любовника. В каком из вариантов обращения с национальным поэтическим каноном содержится больше уважения к стихам и их авторам, каждый решает для себя.

И вот теперь итальянец Марчелло Чиматти, торгующий в Москве плиткой, уверяет нас: «Вот у вас, например, есть поэты. <…> Это же нереально круто!» Ну, есть, отрицать не приходится. Но насколько это круто, надо думать.​